ТУНГУ́СО-МАНЬЧЖУ́РСКИЕ ЯЗЫКИ́

ТУНГУ́СО-МАНЬЧЖУ́РСКИЕ ЯЗЫКИ́ (мань­чжу­ро-тун­гус­ские язы­ки), ветвь ал­тай­ских язы­ков. Т.-м. я. рас­про­стра­не­ны в Ср. и Вост. Си­би­ри (зна­чит. часть та­ёж­ной зо­ны), на по­бе­ре­жье Охот­ско­го м., в При­аму­рье (Рос­сия), а так­же в Ки­тае (Сев.-Вост. Ки­тай, Синь­цзян-Уй­гур­ский ав­то­ном­ный р-н) и Мон­го­лии (рай­он Бар­ги); см. так­же Тун­гу­со-мань­чжур­ские на­ро­ды. Все со­хра­нив­шие­ся Т.-м. я. ны­не яв­ля­ют­ся ис­че­заю­щи­ми язы­ка­ми. Об­щее чис­ло го­во­ря­щих ме­нее 40 тыс. чел. (2016, оцен­ка), в т. ч. в Рос­сии чуть бо­лее 12 тыс. чел. (2010, пе­ре­пись).

Про­бле­ма пра­ро­ди­ны Т.-м. я. окон­ча­тель­но не ре­ше­на. Име­ют­ся 2 ги­по­те­зы, ка­саю­щие­ся её ло­ка­ли­за­ции, – при­амур­ская/даль­не­во­сточ­ная и при­бай­каль­ская.

Пред­ла­га­лось неск. клас­си­фи­ка­ций Т.-м. я. С точ­ки зре­ния совр. линг­ви­с­ти­ки наи­бо­лее обос­но­ван­ным яв­ля­ет­ся вы­де­ле­ние в со­ста­ве вет­ви маньч. и тунг. групп (по дан­ным лек­си­ко­ста­ти­сти­ки, глу­би­на рас­па­да тун­гу­со-маньч. пра­язы­ка – ок. 2 в. до н. э.). К маньч. груп­пе от­но­сят­ся вы­мер­ший чжурч­жэнь­ский язык, мань­чжур­ский язык с диа­лек­том си­бо. Тунг. груп­па (глу­би­на рас­па­да тунг. пра­язы­ка – ок. 3 в. н. э.) де­лит­ся на 2 под­груп­пы – юж­но­тун­гус­скую [на­ний­скую (орок­ский язык, ульч­ский язык, на­най­ский язык)] и се­вер­но­тун­гус­скую (глу­би­на рас­па­да – ок. 11 в. н. э.), в ко­то­рой вы­де­ля­ют­ся 3 груп­пи­ров­ки: ороч­ский язык и удэ­гей­ский язык; не­ги­дальский язык и кур-ур­мий­ский диа­лект нанай­ско­го яз.; эвен­кий­ский язык, эвен­ский язык и со­лон­ский яз. [Ки­тай (Внутр. Мон­го­лия и Синь­цзян-Уйгур­ский автономный р-н)].

Таб­ли­ца 1.  Си­сте­ма глас­ных фо­нем тун­гу­со-маньч­жур­ско­го пра­язы­ка

Для пра­тун­гу­со-маньч. со­стоя­ния ре­кон­ст­руи­ру­ют­ся (И. Бенц­ниг; Гер­ма­ния) в во­ка­лиз­ме – сим­мет­рич­ная сис­те­ма глас­ных (уд­во­ен­ная оп­по­зи­ци­ей дол­гих и крат­ких; см. табл. 1) и ряд ди­фтон­гов (в осн. ти­пов iV и Vi), кон­со­нан­тизм из 18–19 фо­нем [см. табл. 2 (из Эти­мо­ло­ги­чес­ко­го сло­ва­ря ал­тай­ских язы­ков С. А. Ста­ро­сти­на, А. В. Ды­бо, О. А. Муд­ра­ка – «The etymological dictionary of Al­taic languages», EDAL, 2003), пред­став­ляю­щую ре­кон­струк­цию, от­ли­чаю­щую­ся от клас­сич. ре­кон­струк­ции В. И. Цин­ци­ус (Рос­сия) – Бен­цин­га на­ли­чи­ем пра­язы­ко­вой фо­не­мы š].

Таб­ли­ца 2.  Си­сте­ма co­глас­ных фо­нем тун­гу­со-маньч­жур­ско­го пра­язы­ка

Фо­не­тич. про­цес­сы, при­вед­шие к совр. фо­но­ло­гич. си­сте­мам в конк­рет­ных Т.-М. я., сво­дят­ся в об­ла­сти во­ка­лиз­ма в осн. к пе­ре­строй­ке ти­пов син­гар­мо­низ­ма с ряд­но­го на подъ­ём­ный, раз­ви­тию губ­ной ат­трак­ции, стя­же­нию диф­тон­гов. Со­от­но­ше­ние меж­ду дву­мя пос­лед­ни­ми по вре­ме­ни ре­кон­струк­ция­ми пра­тун­гу­со-маньч. (ПТМ) во­ка­лиз­ма пред­став­ле­но в табл. 3.

Таблица 3

Со­от­вет­ст­вия меж­ду Т.-м. я. в об­ла­сти кон­со­нан­тиз­ма пред­став­ле­ны в табл. 4.

Таблица 4

Про­со­дич. яв­ле­ния в Т.-м. я. по­ка не ис­сле­до­ва­ны; не­яс­но, в част­но­сти, от­но­ше­ние меж­ду уда­ре­ни­ем и дол­го­той глас­ных в се­вер­но­тун­гус­ских язы­ках.

Для Т.-м. я. ха­рак­те­рен суф­фик­саль­но-агг­лю­ти­на­тив­ный мор­фо­ло­гич. тип (см. Агг­лю­ти­на­тив­ные язы­ки), оп­ре­де­лён­ная роль при­над­ле­жит и яв­ле­ни­ям фу­зии. Чер­ты ана­ли­тиз­ма осо­бен­но за­мет­ны в маньч. яз., где мор­фо­ло­гия во мно­гом пе­ре­строе­на.

Име­ни свой­ст­вен­ны ка­те­го­рии чис­ла (ед. и мн. ч. на *l, *sal), па­де­жа [об­щи­ми яв­ля­ют­ся но­ми­на­тив с ну­ле­вым по­ка­за­те­лем, ак­ку­за­тив на *bа, да­тив на *dua, ди­рек­тив иа tikī, эла­тив на *ǧīʒi, ин­ст­ру­мен­та­лис на *̌ʒi, аб­ла­тив на *duki, ло­ка­тив на *(du)lā, про­ла­тив на *(du)lī; в маньч. яз. часть этих окон­ча­ний ут­ра­че­на, но име­ет­ся ге­ни­тив]; по­сес­сив­но­сти (раз­ли­ча­ют­ся лич­но-при­тя­жа­тель­ные и воз­врат­но-при­тя­жа­тель­ные фор­мы, а так­же осо­бые фор­мы кос­вен­ной при­тя­жа­тель­но­сти с суф­фик­сом *-ŋī; в маньч. яз. ка­те­го­рия по­сес­сив­но­сти ут­ра­че­на).

Струк­ту­ра гла­го­ла во всех Т.-м. я. до­ста­точ­но еди­но­об­раз­на, од­на­ко ко­ли­че­ст­во, спо­соб об­ра­зо­ва­ния и упот­реб­ле­ние пе­ри­фе­рий­ных форм вре­мён и на­кло­не­ний за­мет­но варь­и­ру­ет по диа­лек­там и язы­кам. Ха­рак­тер­но ши­ро­кое ис­поль­зо­ва­ние при­час­тий в функ­ции пре­ди­ка­та. По­сред­ст­вом суф­фик­сов об­ра­зу­ют­ся фор­мы со­вер­шае­мо­стей (спо­со­ба дейст­вия) – ок. 15 из них име­ют об­ще­тун­гу­со-мань­чжур­ское про­ис­хо­ж­де­ние, а так­же про­из­вод­ные гла­го­лы с се­ман­ти­кой стра­дат., воз­врат­но­го, по­бу­дит., со­вме­ст­но­го, вза­им­но­го за­ло­гов (в спря­же­нии за­ло­го­вых раз­ли­чий нет).

Име­ют­ся инк­лю­зив­ное и экс­клю­зив­ное ме­сто­име­ния 1-го ли­ца мн. ч. (см. Инк­лю­зив, Экс­клю­зив). Ши­ро­ко упо­тре­би­тель­ны по­сле­ло­ги, связь ко­то­рых с пред­ше­ст­вую­щим име­нем час­то вы­ра­же­на при­тя­жат. окон­ча­ни­ем.

Осн. сред­ст­во сло­во­об­ра­зо­ва­ния – суф­фик­са­ция; в лит. маньч. яз. ак­тив­но ис­поль­зу­ет­ся сло­во­сло­же­ние с усе­че­нием ком­по­нен­тов. Осо­бен­но рас­про­стра­не­ны суф­фик­сы ос­но­во­об­ра­зо­ва­ния и оты­мен­но­го сло­во­об­ра­зо­ва­ния имён с со­би­ра­тель­ным, оце­ноч­ны­ми и др. зна­че­ния­ми.

От­да­ёт­ся пред­поч­те­ние по­ряд­ку слов «субъ­ект+объ­ект+пре­ди­кат», оп­ре­де­ле­ние пред­ше­ст­ву­ет оп­ре­де­ляе­мо­му, од­на­ко этот по­ря­док не яв­ля­ет­ся обя­за­тель­ным. Со­гла­со­ва­ние при­ла­га­тель­но­го с су­ще­ст­ви­тель­ным в чис­ле и па­де­же на­блю­да­ет­ся в эвенк. и эвен. язы­ках. Для пред­ло­же­ния ха­рак­те­рен но­ми­на­тив­ный строй. При от­но­си­тель­но сла­бой раз­ви­то­сти форм слож­но­под­чи­нён­но­го пред­ло­же­ния Т.-м. я. от­ли­ча­ют­ся ши­ро­ким при­ме­не­ни­ем кон­ст­рук­ций с не­фи­нит­ны­ми фор­ма­ми гла­го­ла, функ­цио­наль­но со­от­вет­ст­вую­щих при­да­точ­ным пред­ло­же­ни­ям др. язы­ков.

Древ­ней­ший слой об­ще­ал­тай­ской лек­си­ки в Т.-м. я. не все­гда лег­ко от­гра­ни­чить от мно­го­чис­лен­ных бо­лее позд­них за­им­ст­во­ва­ний, осо­бен­но из мон­голь­ских язы­ков. За­мет­ную роль в фор­ми­ро­ва­нии лек­си­ки сыг­ра­ли кон­так­ты с са­мо­дий­ски­ми язы­ка­ми. В эвенк. и эвен. язы­ках мно­го якут­ских, в маньч. язы­ке – кит. за­им­ст­во­ва­ний. Кро­ме то­го, маньч. яз. сам ока­зал зна­чит. лек­сич. влия­ние на дру­гие Т.-м. я. При­аму­рья. Осн. ис­точ­ни­ком за­им­ст­во­ва­ний для Т.-м. я. Рос­сии является рус. язык.

Древ­ней­шие па­мят­ни­ки Т.-м. я. (чжур­чжэнь­ские) от­но­сят­ся к 12 в. Об­шир­ной лит-рой (с кон. 16 в.) пред­став­лен маньч. яз. Ос­таль­ные Т.-м. я. мла­до­пись­мен­ные.

Пер­вые линг­ви­стич. дан­ные о Т.-м. я. (эвен­кий­ском и эвен­ском) поя­ви­лись в кон. 17 в. (Н. К. Вит­зен; Да­ния). В 18 в. осу­ще­ст­в­лял­ся сбор сло­вар­но­го ма­те­ри­а­ла [Д. Г. Мес­сер­шмидт, С. П. Кра­ше­нин­ни­ков, Я. Лин­де­нау (Рос­сия), Г. Ф. Мил­лер, И. Бил­лингс (Ве­ли­ко­бри­та­ния, Рос­сия), П. С. Пал­лас и др.]. Зна­чит. роль в ста­нов­ле­нии тун­гу­со-мань­чжу­ро­ве­де­ния сыг­ра­ли ис­сле­до­ва­ния М. А. Ка­ст­ре­на (его тун­гус­ская грам­ма­ти­ка и сло­варь бы­ли из­да­ны с ря­дом до­пол­не­ний А. А. Шиф­не­ром). 2-я пол. 19 и нач. 20 вв. от­ме­че­ны серь­ёз­ны­ми ус­пе­ха­ми в ис­сле­до­ва­нии маньч. яз. [В. П. Ва­силь­ев, И. И. За­ха­ров (соз­да­тель фун­дам. сло­ва­ря), А. О. Ива­нов­ский, А. М. Ор­лов (Рос­сия), позд­нее A. В. Гре­бен­щи­ков (Рос­сия), В. Л. Кот­вич, А. М. Позд­не­ев, П. П. Шмидт (Рос­сия, Латвия)], сбо­ром ма­те­риа­лов по Т.-м. я. При­аму­рья [Р. К. Ма­ак (Рос­сия), К. И. Мак­си­мо­вич, Л. И. Шренк, позд­нее С. Г. Ле­он­то­вич, Шмидт, Л. Я. Штерн­берг и др.] и эвен. язы­ку (В. Г. Бо­гораз), фи­ло­ло­гич. об­ра­бот­кой чжур­чжэнь­ских па­мят­ни­ков (В. Гру­бе; Рос­сия, Гер­ма­ния). Шко­ла тун­гу­со-мань­чжу­ро­ве­де­ния сло­жи­лась в С.-Пе­тер­бур­ге. Её пред­ста­ви­те­ля­ми со­б­ра­ны и об­ра­бо­та­ны ма­те­риа­лы по всем Т.-м. я. Рос­сии [эвен­кий­скому (А. Ф. Бой­цо­ва, Г. М. Ва­си­ле­вич, В. А. Гор­цев­ская, В. Д. Ко­лес­ни­ко­ва, О. А. Кон­стан­ти­но­ва, Е. П. Ле­бе­де­ва, А. Н. Мы­ре­ева, А. В. Ро­ма­но­ва), эвен­ско­му (В. Д. Ле­бе­дев, К. А. Но­ви­кова, Л. Д. Ри­шес, В. И. Цин­ци­ус), на­най­ско­му (В. А. Ав­ро­рин, Н. Б. Ки­ле, С. Н. Онен­ко, Т. И. Пет­ро­ва, Л. И. Сем, О. П. Су­ник), не­ги­даль­ско­му (Ко­лес­ни­ко­ва, Кон­стан­ти­но­ва, Е. М. Мыль­ни­ко­ва, Цин­ци­ус), удэ­гей­ско­му (И. В. Кор­му­шин, Су­ник, Е. Р. Шней­дер), ороч­ско­му (Ав­ро­рин, Ле­бе­де­ва, Цин­ци­ус), ульч­ско­му (Пе­тро­ва, Су­ник), орок­ско­му (Но­ви­ко­ва, Пе­тро­ва, Сем)], из­дан 2-том­ный срав­нит. сло­варь Т.-м. я., в ря­де обоб­щаю­щих ра­бот ис­сле­до­ва­ны в со­пос­та­ви­тель­ном и срав­нит.-ис­то­рич. пла­не фо­не­ти­ка, мор­фо­ло­гия, син­так­сис, лек­си­ка этих язы­ков (Су­ник, Цин­ци­ус и др.). Изу­че­ние Т.-м. я., пре­им. в ис­то­рич. пла­не, ве­дёт­ся так­же в Гер­ма­нии, Япо­нии, США, Ав­ст­рии (И. Бен­цинг, Г. Дёр­фер, Ё. Ике­га­ми, К. Г. Мен­гес, Н. Н. Поп­пе, И. Фу­та­ки, Д. Си­нор, К. Яма­мо­то и др.).