ЛАТЫ́ШСКИЙ ЯЗЫ́К

ЛАТЫ́ШСКИЙ ЯЗЫ́К, язык ла­ты­шей. Гос. язык Латв. Рес­пуб­ли­ки. Яв­ля­ет­ся род­ным для 1 млн. 383 тыс. жи­те­лей Лат­вии и вто­рым язы­ком для 496 тыс. чел. (2000, пе­ре­пись). Рас­про­стра­нён так­же в Рос­сии [ок. 22,1 тыс. чел. (2010, пере­пись)], США (ок. 25 тыс. чел.), Ве­ли­ко­бри­та­нии (ок. 25 тыс. чел.), Ир­лан­дии (15 тыс. чел.), Ка­на­де (10 тыс. чел.), Гер­ма­нии и Ав­стра­лии (по 5 тыс. чел.), а так­же в Лит­ве, Эс­то­нии, Шве­ции и Бра­зи­лии (по 2–3 тыс. чел.; оцен­ка, 2008) и др. стра­нах. Об­щее чис­ло го­во­ря­щих на Л. я. как на род­ном ок. 1,5 млн. чел.

Л. я. от­но­сит­ся к вост. груп­пе бал­тий­ских язы­ков. Об­ще­на­цио­наль­ный Л. я. скла­ды­вал­ся на ос­но­ве близ­ко­род­ст­вен­ных пле­мен­ных язы­ков лат­га­лов, се­лов, зем­га­лов и кур­шей, фор­ми­ро­вав­ших­ся при влия­нии при­бал­тий­ско-фин­ско­го суб­стра­та (с ко­то­рым час­то свя­зы­ва­ют за­кре­п­ле­ние уда­ре­ния на пер­вом сло­ге и ре­дук­цию окон­ча­ний, раз­ви­тие спец. форм для пе­ре­да­чи пе­ре­ска­зы­ва­тель­ности и дол­жен­ст­во­ва­ния и др. чер­ты Л. я.). Не­ко­то­рые грам­ма­тич. осо­бен­но­сти Л. я. воз­ник­ли под влия­ни­ем нем. яз. [по­яв­ле­ние ана­ли­тич. форм (см. Ана­ли­тизм в язы­ко­зна­нии) вре­мён и на­кло­не­ний пер­фек­та, пас­си­ва, грам­ма­ти­ка­ли­за­ция со­че­та­ний гла­го­ла с на­ре­чия­ми (напр., iet ārā ‘выходить’)]. В це­лом Л. я. пре­тер­пел боль­ше из­ме­не­ний, чем ли­тов­ский язык, од­на­ко со­хра­нил и не­ко­то­рые ар­ха­ич. чер­ты, ут­ра­чен­ные в по­след­нем (в во­ка­лиз­ме и про­со­ди­и).

Вы­де­ля­ют 3 осн. диа­лек­та. Сред­ний диа­лект (центр. и юго-зап. Лат­вия) луч­ше все­го со­хра­ня­ет ис­кон­ную сис­те­му зву­ков. В сев.-вост. час­ти его ареа­ла ле­жит об­ласть го­во­ров, имею­щих сис­те­му трёх сло­го­вых ин­то­на­ций (дли­тель­ная, нис­хо­дя­щая, пре­ры­ви­стая), ко­то­рая счи­та­ет­ся наи­бо­лее ар­ха­ич­ной (на за­па­де Лат­вии нет раз­ли­чия ме­ж­ду нис­хо­дя­щей и пре­ры­ви­стой сло­го­вой ин­то­на­ци­ей, на вос­то­ке – ме­ж­ду дли­тель­ной и нис­хо­дя­щей).

Ли­вон­ский диа­лект (се­ве­ро-за­пад Лат­вии и вост. по­бе­ре­жье Риж­ско­го зал.) сфор­ми­ро­вал­ся под влия­ни­ем суб­стра­та лив­ско­го язы­ка.

Верх­не­ла­тыш­ский диа­лект (Вост. Лат­вия) наи­бо­лее су­ще­ст­вен­но от­ли­ча­ет­ся от лит. яз. и про­ти­во­пос­тав­ля­ет­ся сред­не­му и ли­вон­ско­му, объ­е­ди­няе­мым об­щим назв. «ниж­не­ла­тыш­ские диа­лек­ты». Т. н. глу­бо­кие лат­галь­ские го­во­ры ря­дом ис­сле­до­ва­те­лей клас­си­фи­ци­ру­ют­ся как са­мо­сто­ят. лат­галь­ский язык, «не­глу­бо­кие» и се­лон­ские го­во­ры ока­зы­ва­ют­ся при та­кой трак­тов­ке пе­ре­ход­ны­ми ме­ж­ду ла­тыш­ским и лат­галь­ским язы­ка­ми.

Во­ка­лизм ор­га­ни­зо­ван в че­ты­рёх­уголь­ную сис­те­му про­ти­во­пос­тав­ле­ния­ми по ря­ду (пе­ред­ний – зад­ний) и подъ­ё­му (ниж­ний, сред­ний, верх­ний) и на­счи­ты­ва­ет 6 крат­ких и 8 дол­гих глас­ных (сре­ди по­след­них – 2 по­лиф­тон­га ie и uo, ар­ти­ку­ли­руе­мые с из­ме­не­ни­ем подъ­ё­ма и на­зы­вае­мые по­это­му ино­гда сколь­зя­щи­ми). Осо­бен­ность кон­со­нан­тиз­ма – бо­га­тый ряд сред­не­языч­ных со­глас­ных (j, ļ, ņ, ķ, ģ). Пе­ри­фе­рий­ные фо­не­мы – o, ō, f, x (встре­ча­ют­ся толь­ко в за­им­ст­во­ва­ни­ях), а так­же ŗ [ус­та­ре­ваю­щий, упот­реб­ляе­мый лишь не­боль­шой ча­стью но­си­те­лей па­ла­та­ли­зо­ван­ный (фо­но­ло­ги­че­ски сред­не­языч­ный) звук r’]. В фо­но­ло­гич. сис­те­ме боль­шую роль иг­ра­ют дол­гие сло­ги, т. к. они – ба­зис для про­ти­во­пос­тав­ле­ния сло­го­вых ин­то­на­ций [в пер­вую оче­редь под уда­ре­ни­ем (но не толь­ко)]: дли­тель­ной (mĩt ‘мять’), ни­схо­дя­щей (mìt ‘оби­та­ют’) и пре­ры­ви­стой (mît ‘ме­нять’). Кро­ме дол­гих глас­ных, дол­гие сло­ги об­ра­зу­ют ди­фтон­ги ти­па au, ei, iu (по-ви­ди­мо­му, яв­ляю­щие­ся би­фо­нем­ны­ми со­че­та­ния­ми крат­ких глас­ных с j и v) и ди­фтон­гич. со­че­та­ния крат­ких глас­ных с но­со­вы­ми и плав­ны­ми (al, eļ, un, iņ, or и др.). Для сло­го­вой струк­ту­ры Л. я. (кро­ме верх­не­ла­тыш­ско­го диа­лек­та) важ­но силь­ное при­мы­ка­ние: в по­зи­ции ме­ж­ду крат­ки­ми сло­га­ми глу­хой со­глас­ный про­дле­ва­ет­ся и рас­се­ка­ет­ся сло­го­вой гра­ни­цей (la[p-p]a ‘лист’). Для со­че­та­ний со­глас­ных ха­рак­тер­на рег­рес­сив­ная ас­си­ми­ля­ция по звон­ко­сти-глу­хо­сти (на кон­це сло­ва пе­ред пау­зой ог­лу­ше­ния не про­ис­хо­дит), по мес­ту об­ра­зо­ва­ния («aizšūt» [aiššūt] ‘зашить’, «banka» [baŋka] ‘банк’).

В мор­фо­но­ло­гии ве­ли­ка роль кон­со­нант­ных че­ре­до­ва­ний (k/с, t/š, z/ž, l/ļ и др.), ис­то­ри­че­ски свя­зан­ных с па­ла­та­ли­за­ци­ей под влия­ни­ем j и (толь­ко для зад­нея­зыч­ных) глас­ных пе­ред­не­го ря­да. Ши­ро­ко пред­став­ле­ны и во­ка­лич. че­ре­до­ва­ния – как реф­лек­сы ин­до­ев­ро­пей­ско­го аб­лау­та (a/e, ē/e, er/ir и др.), так и бо­лее позд­не­го об­ра­зо­ва­ния (в ча­ст­но­сти, свя­зан­ные с мо­но­фтон­ги­за­ци­ей со­че­та­ний с но­со­вы­ми: an>uo, en>ie, un>ū, in>ī).

Мор­фо­ло­ги­че­ски Л. я. – ти­пич­ный пред­ста­ви­тель ин­до­ев­ро­пей­ских язы­ков, име­ет раз­ви­тую флек­тив­ную сис­те­му скло­не­ния и спря­же­ния. Есть спе­ци­фич. фор­мы гла­го­ла – де­би­тив (грам­ма­ти­ка­ли­зо­ван­ное сред­ст­во вы­ра­же­ния дол­жен­ст­во­ва­ния), об­ра­зую­щий­ся ана­ли­ти­че­ски, и эви­ден­ци­ал (пе­ре­ска­зы­ва­тель­ное на­кло­не­ние), раз­вив­ший­ся из упот­реб­ле­ния при­час­тий в функ­ции лич­ных форм гла­го­ла.

Для син­так­си­са ха­рак­тер­ны пре­по­зи­ция не­со­гла­со­ван­но­го оп­ре­де­ле­ния в ге­ни­ти­ве, ис­поль­зо­ва­ние мо­де­ли man ir ‘у ме­ня есть’ для вы­ра­же­ния при­над­леж­но­сти (при­бал­тий­ско-фин­ское влия­ние), на ос­но­ве ко­то­рой воз­ник­ла спе­ци­фич. де­би­тив­ная кон­ст­рук­ция (с объ­ек­том в но­ми­на­ти­ве), напр. man ir ja̅lasa gra̅mata ‘мне на­до чи­тать книгу’. Про­дук­тив­ны раз­но­об­раз­ные при­ча­ст­ные обо­ро­ты; пред­лож­ное управ­ле­ние диф­фе­рен­ци­ро­ва­но толь­ко для управ­ляе­мых имён в ед. ч., во мн. ч. при всех пред­ло­гах вы­сту­па­ет фор­ма да­тель­но­го па­де­жа.

В ис­кон­ной лек­си­ке пред­став­ле­ны слои, от­ра­жаю­щие раз­ные пе­рио­ды раз­ви­тия язы­ка: об­ще­ин­до­ев­ро­пей­ские (напр., avs ‘ов­ца’, diena ‘день’), бал­то-сла­вян­ские (galva ‘голова’, liepa ‘липа’), об­ще­бал­тий­ские (sakne ‘корень’, turēt ‘держать’), вос­точ­нобал­тий­ские (lietus ‘дождь’, siena ‘стена’), соб­ст­вен­но ла­тыш­ские (cīņa ‘борьба’, krēsla ‘сумерки’). Язы­ко­вы­ми кон­так­та­ми объ­яс­ня­ет­ся не­ма­лое чис­ло за­им­ст­во­ва­ний: при­бал­тий­ско-фин­ских (sēne ‘гриб’, paisums ‘при­лив’, puika ‘маль­чик’), сла­вян­ских (cilvēks ‘человек’, baz­nīca ‘церковь’, cena ‘цена’), гер­ман­ских (amats ‘ремесло’, brīvs ‘свободный’, elle ‘ад’, gurķis ‘огу­рец’). Соз­на­тель­ное сло­во­твор­че­ст­во спо­соб­ст­во­ва­ло по­пол­не­нию лек­си­ки лит. яз. сло­ва­ми, соз­дан­ны­ми на ос­но­ве ис­кон­ных эле­мен­тов по соб­ст­вен­но ла­тыш. мо­де­лям, а так­же вве­дён­ны­ми из го­во­ров (maiznīca ‘бу­лоч­ная’, nākotne ‘будущее’, vēsture ‘исто­рия’, tālrunis ‘телефон’, tēlot ‘изобра­жать’, sacerēt ‘сочинять’).

Лит. Л. я. ос­но­ван на сред­нем диа­лек­те. Воз­ник­но­ве­ние пись­мен­но­сти (на ос­но­ве го­ти­че­ско­го пись­ма; 16 в.) свя­за­но с дея­тель­но­стью нем. свя­щен­ни­ков. Пер­вые па­мят­ни­ки: Ка­то­ли­че­ский ка­те­хи­зис [Cate­chis­mus Catholicorum (изд. в Виль­ню­се в 1585)]; «Эн­хи­ри­ди­он» [Enchiri­dion (вы­шел в Кё­нигс­бер­ге в 1586)]; «Еван­ге­лия и лю­те­ран­ские эпи­сту­лы» (Evangelia und Episteln) и «Псал­тырь и цер­ков­ные пес­но­пе­ния» (Undeudsche Psalmen und geistliche Lieder), из­дан­ные в Кё­нигс­бер­ге в 1587.

В лет­то­ни­сти­ке обыч­но от­ме­ча­ет­ся позд­няя письм. фик­са­ция и низ­кое ка­че­ст­во пер­вых ла­тыш. тек­стов. Ис­сле­до­ва­те­ли стре­мят­ся ком­пен­си­ро­вать это вни­ма­ни­ем к язы­ку фольк­ло­ра (в пер­вую оче­редь, ар­ха­ич. нар. пе­сен – дайн) и нар. го­во­рам. Па­мят­ни­ки 17 в. – тру­ды Г. Ман­це­ля, за­ло­жив­ше­го ос­но­вы ла­тыш. ор­фо­гра­фии, и пе­ре­вод Биб­лии И. Э. Глю­ка (1685–94). То­гда же по­яви­лись пер­вые грам­ма­ти­ки [И. Г. Ре­хе­ху­зе­на (1644), Г. Адоль­фи (1685)] и сло­ва­ри [Ман­це­ля (1638), Г. Эль­ге­ра (1683) и др.], в т. ч. ос­тав­шие­ся в ру­ко­пи­сях. В 18 в. воз­ник­ла свет­ская лит-ра, ос­но­во­по­лож­ник ко­то­рой – Г. Ф. Стен­дер (на­уч­но-по­пу­ляр­ные со­чи­не­ния, пе­ре­во­ды), на­пи­сав­ший так­же об­шир­ную грам­ма­ти­ку и сло­варь Л. я. (из­да­ны в од­ной кни­ге в 1761; в 1783 вы­шло пе­ре­ра­бо­тан­ное из­да­ние грам­ма­ти­ки, в 1789 – сло­ва­ря). Пер­вая на­уч. грам­ма­ти­ка, пред­ста­вив­шая ма­те­ри­ал Л. я. в срав­ни­тель­но-ис­то­рич. ос­ве­ще­нии, при­над­ле­жит А. Би­лен­штей­ну (1863–64), впер­вые по­ка­зав­ше­му на кар­те и ди­ал. раз­но­об­ра­зие Л. я. (1892). Его тру­ды спо­соб­ст­во­ва­ли раз­ви­тию ин­те­реса к Л. я. в сре­де ин­до­ев­ро­пеи­стов [А. Бец­цен­бер­гер (Гер­ма­ния), Ф. Ф. Фор­ту­на­тов и др.].

Латышский алфавит.

Пер­вая грам­ма­ти­ка, на­пи­сан­ная по-ла­тыш­ски, при­над­ле­жит А. Стер­сте (1879–1880). Фор­ми­ро­ва­ние совр. лит. Л. я. свя­за­но с грам­ма­ти­кой К. Мю­лен­ба­ха и Я. Энд­зе­ли­на (1907). «Lettische Gram­matik» по­след­не­го (1922, на нем. яз.; до­пол­нен­ный ва­риант на Л. я. – 1951) – одна из вер­шин шко­лы мла­до­грам­ма­тиз­ма. Энд­зе­лин так­же за­вер­шил из­да­ние фун­дам. сло­ва­ря Л. я., на­ча­то­го Мю­лен­ба­хом (1923–32, до­пол­не­ния 1934–46). В ста­нов­ле­нии лет­то­ни­сти­ки боль­шую роль сыг­ра­ли П. Шмитс, Ю. Пла­кис, А. Абе­ле, Э. Бле­се, Э. Хау­зен­бер­га-Штур­ма, А. Ауг­ст­калнс, К. Дра­виньш, В. Ру­ке-Дра­ви­ня, А. Га­терс и др., мно­гие из них по­сле 2-й ми­ро­вой вой­ны рабо­тали в эмиг­ра­ции. Во 2-й пол. 20 в. соз­да­ны ака­де­мич. грам­ма­ти­ка Л. я. (1959–61; ве­дёт­ся ра­бо­та над но­вым из­да­ни­ем), сло­варь (1972–96), тру­ды по диа­лек­то­ло­гии (диа­лек­то­ло­гич. ат­лас, ди­ал. сло­ва­ри), оно­ма­сти­ке, ис­то­рии лит. яз. Сре­ди ис­сле­до­ва­те­лей Л. я. – Р. Гра­бис, Э. Шми­те, Д. Зем­за­ре, А. Озолс, В. Дам­бе, А. Ла­уа, К. Ка­ру­лис, К. Ани­ци­тис, Э. Сой­да, М. Руд­зи­те, А. Ре­ке­на, С. Ра­ге, А. Блин­ке­на, Б. Лау­ма­не, Э. Ка­гай­не, Б. Буш­ма­не, А. Брей­дак, О. Бушс, И. Дру­вие­те, Д. Ни­ти­ня, П. Ва­нагс (Лат­вия); В. Сталт­ма­не (Рос­сия); А. Бут­кус, А. Ро­си­нас, А. Холь­фут (Лит­ва); Т. Фен­нелл (Ав­ст­ра­лия); Б. Ме­ту­за­ле-Кан­ге­ре (Шве­ция – Лат­вия); Дз. Бонд (США); Н. Нау (Поль­ша).

Цен­тры изу­че­ния Л. я. – Латв. ун-т, Ин­сти­тут Л. я., Дау­гав­пилс­ский и Лие­пай­ский ун-ты, Ре­зек­нен­ская выс­шая шко­ла. Л. я. вхо­дит в про­грам­му под­го­тов­ки ли­туа­ни­стов и бал­ти­стов в Лит­ве, как са­мо­сто­ят. спе­ци­альность изу­ча­ет­ся в Рос­сии (С.-Пе­тер­бург), Поль­ше (По­знань), Че­хии (Пра­га); его пре­по­да­ют так­же в Гер­ма­нии, Фран­ции, Фин­лян­дии, Шве­ции, Эс­то­нии, Венг­рии, США, Ав­ст­ра­лии и др.

Пись­мен­ность на ос­но­ве лат. ал­фа­ви­та. Го­тич. пись­мо, ши­ро­ко при­ме­няв­шее бу­к­во­со­че­та­ния, с нач. 20 в. по­сте­пен­но вы­тес­ня­лось ан­тик­вой (см. Ла­тин­ское пись­мо) с ди­ак­ри­ти­че­ски­ми зна­ка­ми для обо­зна­че­ния дол­гих глас­ных ( ˉ ), ши­пя­щих ( ˇ ) и сред­не­языч­ных со­глас­ных ( ¸ ). От­сту­п­ле­ния­ми от прин­ци­па «од­на фо­не­ма – од­на гра­фе­ма» в совр. ла­тыш. гра­фи­ке яв­ля­ет­ся ис­поль­зо­ва­ние гра­фем «e», «ē» для обо­зна­че­ния как уз­ких ∣e∣, ∣ē∣ , так и ши­ро­ких ∣æ∣ , ∣ǣ∣ и графемы «o» для обозначения 3 фонем: дифтонга ∣uo∣ и монофтонгов ∣ō∣ ∣o∣; звонкие аффрикаты передаются диграфами dz и dž, монофонемный дифтонг ∣ie∣ – диграфом ie.