ЛИТО́ВСКИЙ ЯЗЫ́К

ЛИТО́ВСКИЙ ЯЗЫ́К, язык ли­тов­цев. Гос. язык Ли­тов­ской Рес­пуб­ли­ки. Яв­ля­ет­ся род­ным язы­ком для 2 млн. 856 тыс. жи­те­лей Лит­вы и вто­рым язы­ком для 356 тыс. чел. (2001, пе­ре­пись). Рас­про­стра­нён так­же в Рос­сии (ок. 31,3 тыс. чел.; 2010, пе­ре­пись), Бе­ло­рус­сии (4 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Лат­вии (13,2 тыс. чел.; 2000, пе­ре­пись), Шве­ции (2 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Поль­ше (5,6 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), ФРГ (20 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Ве­ли­ко­бри­та­нии (80 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Ир­лан­дии (22 тыс. чел.; 2006, пе­ре­пись), США (38,3 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Ка­на­де (8,6 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Бра­зи­лии (10 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Ар­ген­ти­не (8 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Ко­лум­бии (5 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Уруг­вае (5 тыс. чел.; 2009, оцен­ка), Ав­ст­ра­лии (4 тыс. чел.; 2009, оцен­ка) и др. стра­нах. Об­щее чис­ло го­во­ря­щих св. 3,7 млн. чел.

Л. я. от­но­сит­ся к вост. груп­пе бал­тий­ских язы­ков. В от­ли­чие от ла­тыш­ско­го, под­верг­ше­го­ся силь­но­му влия­нию при­бал­тий­ско-фин­ских язы­ков, луч­ше со­хра­нил ис­ход­ную язы­ко­вую сис­те­му, унас­ле­до­ван­ную от го­во­ров юж. час­ти вост.-балт. ареа­ла.

Литовский алфавит.

Вы­де­ля­ют 2 осн. диа­лек­та – аук­штайт­ский (в Центр., Юж. и Вост. Лит­ве) и же­майт­ский (на се­ве­ро-за­па­де). Фор­маль­ный кри­те­рий их раз­ли­чия – судь­ба пра­ли­тов­ских *o̅, *e̅: в аук­штайт­ском диа­лек­те под уда­ре­ни­ем в кор­не им со­от­вет­ст­ву­ют uo, ie, а раз­но­об­ра­зие их реф­лек­сов в же­майт­ском ( ō, ē на за­па­де, ou, ei на се­ве­ре и , ī на юге) слу­жит ба­зой для вы­де­ле­ния трёх осн. групп же­майт­ских го­во­ров. Осн. кри­те­рий груп­пи­ров­ки аук­штайт­ских го­во­ров – судь­ба тав­то­сил­ла­би­че­ских со­че­та­ний с но­со­вы­ми (an, ᶐ, en, ᶒ на за­па­де, an, , en, ī на юге и un, , in, ī на вос­то­ке). Ха­рак­тер­ная чер­та юго-вост. го­во­ров – дзе­ка­нье (про­из­но­ше­ние c’, ʒ’ там, где пред­ста­ви­те­ли дру­гих аук­штайт­ских го­во­ров про­из­но­сят č’, ǯ’ и t’, d’; для же­майт­ских го­во­ров упот­реб­ле­ние аф­фри­кат ме­нее ха­рак­тер­но). Го­во­рам вост. час­ти Лит­вы свой­ст­вен­но т. н. «от­вер­де­ние l» пе­ред глас­ны­ми пе­ред­не­го ря­да не­верх­не­го подъ­ё­ма, на юге в при­ле­жа­щих к Бе­ло­рус­сии об­ла­стях нет мяг­ких r, š, ž, č, ǯ, c, ʒ. В на­прав­ле­нии с юга на се­вер в ли­тов. го­во­рах уси­ли­ва­ет­ся тен­ден­ция к пе­ре­но­су уда­ре­ния с по­след­них сло­гов бли­же к на­ча­лу сло­ва, осо­бен­но яр­ко про­яв­ляю­щая­ся в же­майт­ском диа­лек­те и се­ве­ро­па­не­веж­ском го­во­ре во­сточ­ноа­ук­штайт­ской груп­пы и при­во­дя­щая к со­кра­ще­нию окон­ча­ний. Аук­штайт­ский диа­лект в це­лом бо­лее ар­хаи­чен, чем же­майт­ский, ин­но­ва­ци­он­ные чер­ты ко­то­ро­го час­то свя­зыва­ют с влия­ни­ем курш­ско­го язы­ка. При про­ти­во­пос­тав­ле­нии сло­го­вых ак­цен­тов в же­майт­ском диа­лек­те боль­шую роль иг­ра­ет дви­же­ние то­на (в аук­штайт­ском – ко­ли­че­ст­вен­ные и ка­че­ст­вен­ные ха­рак­те­ри­сти­ки сло­го­но­си­те­ля), в се­вер­но­же­майт­ских го­во­рах акут реа­ли­зу­ет­ся как пре­ры­ви­стый ак­цент. В же­майт­ском диа­лек­те раз­ру­ше­но скло­не­ние при­ла­га­тель­ных с u-ос­но­вой, спря­же­ние гла­го­лов с i-ос­но­вой, в сев.-зап. ча­сти этого диа­лек­та для вы­ра­же­ния зна­че­ния про­шед­ше­го мно­го­крат­но­го вре­ме­ни ис­поль­зу­ет­ся ана­ли­тич. кон­ст­рук­ция. В во­сточ­но­аук­штайт­ских го­во­рах ши­ро­ко упот­реб­ля­ет­ся ме­ст­ный па­деж на­прав­ле­ния (ил­ла­тив), рас­про­стра­нён су­пин. Для же­май­т­ско­го диа­лек­та и сев.-вост. ча­сти аук­штайт­ско­го диа­лек­та ха­рак­тер­но упо­треб­ле­ние при­ча­стий для пе­ре­да­чи пе­ре­ска­зы­ва­тель­но­сти. В во­сточ­но­аук­штайт­ских го­во­рах зна­чи­тель­но чис­ло слав. за­им­ст­во­ва­ний.

Во­ка­лизм ор­га­ни­зо­ван в че­ты­рёх­уголь­ную сис­те­му про­ти­во­пос­тав­ле­ния­ми по ря­ду (пе­ред­ний – зад­ний) и подъ­ё­му (ниж­ний, сред­ний, верх­ний) и на­счи­ты­ва­ет 6 крат­ких и 8 дол­гих глас­ных (сре­ди по­след­них – 2 по­лиф­тон­га ie и uo, ар­ти­ку­ли­руе­мые с из­ме­не­ни­ем подъ­ё­ма и по­это­му ино­гда на­зы­вае­мые сколь­зя­щи­ми). Ха­рак­тер­ная осо­бен­ность кон­со­нан­тиз­ма – раз­ви­тая кор­ре­ля­ция по мяг­ко­сти-твёр­до­сти (ох­ва­ты­ваю­щая все со­глас­ные, кро­ме j). Пе­ри­фе­рий­ны­ми яв­ля­ют­ся встре­чаю­щие­ся лишь в за­им­ст­во­ва­ни­ях крат­кие глас­ные сред­не­го подъ­ё­ма o, e и со­глас­ные f, f’, x, x’, h, h’ (звон­кие зад­не­языч­ные), c, c’, ʒ , ʒ’, твёр­дые č, ǯ, а так­же мяг­кие t’, d’. В фо­но­ло­гич. сис­те­ме боль­шую роль иг­ра­ют дол­гие сло­ги, т. к. они – ба­зис для реа­ли­за­ции по­ли­ак­цент­но­го уда­ре­ния двух ви­дов: аку­та (нис­хо­дя­ще­го, рез­ко­го) и цир­кум­флек­са (вос­хо­дя­ще­го, плав­но­го): ru̅gti [ru̅k’t’i] ‘кис­нуть’ – ru̅gti [ru̅k’t’i] ‘ды­мить­ся’. Кро­ме дол­гих глас­ных, дол­гие сло­ги об­ра­зу­ют­ся ди­фтон­га­ми ти­па au, ei, ui (по-ви­ди­мо­му, яв­ляю­щи­ми­ся би­фо­нем­ны­ми со­че­та­ния­ми крат­ких глас­ных с j и v) и ди­фтон­гич. со­че­та­ния­ми крат­ких глас­ных с но­со­вы­ми и плав­ны­ми (al, er, un, im и др.). Для со­че­та­ний со­глас­ных ха­рак­тер­ны: аб­со­лют­ная ре­грес­сив­ная ас­си­ми­ля­ция по твёр­до­сти-мяг­ко­сти (ис­клю­че­ния до­пус­ка­ют­ся лишь в слож­ных сло­вах; на кон­це сло­ва в лит. Л. я. встре­ча­ют­ся толь­ко твёр­дые со­глас­ные), звон­ко­сти-глу­хо­сти (на кон­це сло­ва пе­ред пау­зой про­ис­хо­дит ог­лу­ше­ние), ас­си­ми­ля­ция по мес­ту об­ра­зо­ва­ния (ru̅pesčiai [ru̅p’æš’č’æi] ‘хлопоты’, banga [baŋga] ‘вол­на’), уп­ро­ще­ние ге­ми­нат (iššoko [išo̅ko̅] ‘вы­скочил’). Ши­ро­ко пред­став­ле­ны во­ка­лич. че­ре­до­ва­ния – как реф­лек­сы ин­до­ев­ро­пей­ско­го аб­лау­та (a/e, ė [e̅]/e [æ], er/ir и др.), так и бо­лее позд­не­го про­ис­хож­де­ния (в ча­ст­но­сти, свя­зан­ные с мо­но­фтон­ги­за­ци­ей тав­то­сил­ла­би­че­ских со­че­та­ний с но­со­вы­ми). Уда­ре­ние сво­бод­ное, под­виж­ное: galvа̀ ‘голова’ – gálva ‘головой’.

Мор­фо­ло­ги­че­ски Л. я. – ти­пич­ный пред­ста­ви­тель ин­до­ев­ро­пей­ских язы­ков, име­ет раз­ви­тую флек­тив­ную сис­те­му скло­не­ния и спря­же­ния. Грам­ма­тич. ка­те­го­рии име­ни – род (муж­ской и жен­ский; в при­ла­га­тель­ных, чи­сли­тель­ных и ме­сто­име­ни­ях со­хра­ня­ют­ся ре­лик­ты сред­не­го), чис­ло (ед. ч. и мн. ч., в диа­лек­тах так­же двой­ст­вен­ное), па­деж [им., род., дат., вин., тв., ме­ст­ный (инес­сив), зва­тель­ный; в диа­лек­тах и па­мят­ни­ках пись­мен­но­сти фик­си­ру­ет­ся до 4 ме­ст­ных па­де­жей: инес­сив (ак­тив­но упо­треб­ля­ет­ся так­же в го­во­рах Вост. Лит­вы), ил­ла­тив, адес­сив, ал­ла­тив]. Сис­те­му лич­ных форм гла­го­ла ор­га­ни­зу­ют ка­те­го­рии ли­ца (1-е, 2-е, 3-е), чис­ла (ед. ч. и мн. ч., в диа­лек­тах так­же двой­ст­вен­ное), вре­ме­ни (наст. вр., прош. вр., бу­ду­щее; с ас­пек­ту­аль­ны­ми зна­че­ния­ми свя­за­но про­ти­во­пос­тав­ле­ние форм про­шед­ше­го од­но­крат­но­го и про­шед­ше­го мно­го­крат­но­го), на­кло­не­ния (изъ­я­ви­тель­ное, ус­лов­ное, по­ве­ли­тель­ное). Ана­ли­ти­че­ски об­ра­зу­ют­ся фор­мы пер­фек­та и пас­сив­но­го за­ло­га. Име­ют­ся спец. сред­ст­ва пе­ре­да­чи пе­ре­ска­зы­ва­тель­но­сти, ос­но­ван­ные на упот­реб­ле­нии при­час­тий в функ­ции лич­ных форм гла­го­ла. Ка­те­го­рия ви­да лишь ча­стич­но грам­ма­ти­ка­ли­зо­ва­на. Как и в др. балт. язы­ках, фор­ма 3-го ли­ца гла­го­ла в Л. я. не име­ет ка­те­го­рии чис­ла. Ха­рак­тер­на раз­ветв­лён­ная сис­те­ма при­ча­ст­ных форм, в го­во­рах со­хра­ня­ет­ся су­пин.

Для син­так­си­са ха­рак­тер­ны пре­по­зи­ция не­со­гла­со­ван­но­го оп­ре­де­ле­ния в род. п., оби­лие раз­но­об­раз­ных при­ча­ст­ных обо­ро­тов, по­сле­до­ва­тель­но диф­фе­рен­ци­ро­ван­ных в за­ви­си­мо­сти от сов­па­де­ния или не­сов­па­де­ния субъ­ек­тов глав­но­го и вто­ро­сте­пен­но­го дей­ст­вия, со­хра­ня­ют­ся ар­ха­ич­ные кон­ст­рук­ции с двой­ны­ми па­де­жа­ми. При­над­леж­ность вы­ра­жа­ет­ся при по­мо­щи гла­го­ла turėti ‘иметь’ (в от­ли­чие от ла­тыш. яз.). В го­во­рах не­ред­ко встре­ча­ют­ся кон­ст­рук­ции с объ­ек­том в им. п. [reikia žolė pjauti (букв. – на­до тра­ва ко­сить)].

В ис­кон­ной лек­си­ке пред­став­ле­ны сло­ва раз­ной сте­пе­ни древ­но­сти: об­ще­ин­до­ев­ро­пей­ские (напр., avis ‘овца’, diena ‘день’), бал­то-сла­вян­ские (galva ‘голо­ва’, liepa ‘липа’), об­ще­бал­тий­ские (šak­nis ‘корень’, turėti ‘иметь’), во­сточ­но­бал­тий­ские (lietus ‘дождь’, siena ‘стена’), соб­ст­вен­но ли­тов­ские ( žmona ‘жена’, šau­kštas ‘ложка’). Язы­ко­вы­ми кон­так­та­ми объ­яс­ня­ет­ся не­ма­лое чис­ло за­им­ст­во­ва­ний: сла­вян­ских (lenkas ‘поляк’, baž­ny­čia ‘церковь’, grybas ‘гриб’, parakas ‘по­рох’), гер­ман­ских (yla ‘шило’, amatas ‘ремесло’, kambarys ‘комната’). Соз­на­тель­ное сло­во­твор­че­ст­во спо­соб­ст­во­ва­ло по­пол­не­нию лек­си­ки лит. яз. сло­ва­ми, соз­дан­ны­ми на ос­но­ве ис­кон­ных эле­мен­тов по соб­ст­вен­но ли­тов. мо­де­лям, а так­же вве­дён­ны­ми из го­во­ров (degtu­kas ‘спичка’, ateitis ‘будущее’, mokykla ‘школа’, vaikaitis ‘внук’, ru̅kyti ‘курить’, vi­ešbutis ‘гостиница’, rinkmena ‘файл’, traškučiai ‘чипсы’).

Ко вре­ме­ни по­яв­ле­ния пер­вых письм. па­мят­ни­ков Л. я. бы­то­вал в двух го­су­дар­ст­вах – Вост. Прус­сии и Ве­ли­ком кня­же­ст­ве Ли­тов­ском (ВКЛ). Пер­вая ли­тов. кни­га – лю­те­ран­ский ка­те­хи­зис Мар­ти­на­са Маж­ви­да­са («Catechismvsa prasty sza­dei», из­дан в Кё­нигс­бер­ге в 1547), даль­ней­шее раз­ви­тие ли­тов. пе­чат­ное сло­во в Вост. Прус­сии по­лу­чи­ло в тру­дах Б. Ви­лен­та­са, Й. Брет­ку­на­са, С. Вайш­но­ра­са, Й. Ре­зы, Д. Клей­на (ав­то­ра пер­вых грам­ма­тик 1653 и 1654, сыг­рав­ших боль­шую роль в ста­нов­ле­нии язы­ко­вой нор­мы). Пер­вая кни­га, из­дан­ная на тер­ри­то­рии ВКЛ, – ка­то­лич. ка­те­хи­зис М. Да­ук­ши (вы­шел в Виль­но в 1595). Ка­те­хи­зис и По­стил­ла (сб-к про­по­ве­дей) то­го же ав­то­ра (из­да­на в Виль­но в 1599) – пер­вые ак­цен­туи­ро­ван­ные (с ука­за­ни­ем мес­та уда­ре­ния) па­мят­ни­ки Л. я. На тер­ри­то­рии ВКЛ раз­ви­ва­лись два ва­ри­ан­та лит. язы­ка: цен­траль­ный и вос­точ­ный (язык па­мят­ни­ков, соз­да­вав­ших­ся в Вост. Прус­сии, счи­та­ет­ся зап. ва­ри­ан­том). На центр. ва­ри­ан­те лит. Л. я. (с цен­тром в Ке­дай­няе), кро­ме Да­ук­ши, пи­са­ли М. Пят­кя­ви­чюс, Й. Мор­ку­нас, С. М. Сла­во­чин­скис, С. Б. Хи­лин­скис, на вос­точ­ном (с цен­тром в Виль­но) в 1605 опуб­ли­ко­ван но­вый пе­ре­вод ка­то­лич. ка­те­хи­зи­са (так­же ак­цен­туи­ро­ван­ный), вы­шли тру­ды К. Сир­ви­да­са [ав­то­ра пер­во­го сло­ва­ря (ок. 1620), пе­ре­ра­бо­тан­ная вер­сия ко­то­ро­го (1631) вы­дер­жа­ла 4 из­да­ния и ока­за­ла су­ще­ст­вен­ное влия­ние на раз­ви­тие язы­ка], Й. Як­на­ви­чю­са. Из-за по­ло­ни­за­ции Виль­но вост. ва­ри­ант лит. Л. я. к нач. 18 в. пре­кра­тил своё су­ще­ст­во­ва­ние, в 18 в. по­сте­пен­но де­гра­ди­ро­вал и его центр. ва­ри­ант, и лишь в Вост. Прус­сии раз­ви­тие Л. я., не­смот­ря на гер­ма­ни­за­цию, не пре­кра­ща­лось (здесь в 1765–1775 соз­да­на по­эма К. До­не­лай­ти­са «Вре­ме­на го­да», опубл. Л. Ре­зой в 1818). В Вост. Прус­сии опуб­ли­ко­ва­ны пер­вая на­уч. грам­ма­ти­ка Л. я. А. Шлей­хе­ра (1856), ли­тов.-нем. сло­варь Г. Нес­сель­ма­на (1851), грам­ма­ти­ка (1876) и сло­ва­ри (1870–74, 1883) Ф. Кур­шай­ти­са; поя­ви­лись пер­вые ли­тов. га­зе­ты «Auszra» («Заря», 1883–86) и «Varpas» («Колокол», 1889–1905). В Лит­ве по­сле 3-го раз­де­ла Ре­чи По­спо­ли­той (1795) и вхо­ж­де­ния в со­став Рос. им­пе­рии по­ло­ни­за­ция сме­ни­лась ру­си­фи­ка­ци­ей. Для про­па­ган­ды Л. я. в 1-й пол. 19 в. мно­гое сде­ла­ли ав­то­ры из Же­май­тии – С. Дау­кан­тас, М. Ва­лан­чюс, пи­сав­шие на­уч. ра­бо­ты на же­майт­ском диа­лек­те. Раз­ви­тие Л. я. вновь бы­ло ос­та­нов­ле­но за­пре­том ли­тов. пе­ча­ти лат. бу­к­ва­ми (1864–1904), по­ро­див­шим дви­же­ние кни­го­нош, дос­тав­ляв­ших кни­ги из Вост. Прус­сии.

Ма­те­ри­ал Л. я., бла­го­да­ря сво­ему ар­ха­ич­но­му ха­рак­те­ру, ак­тив­но ис­поль­зо­вал­ся ин­до­ев­ро­пеи­ста­ми со вре­ме­ни воз­ник­но­ве­ния в язы­ко­зна­нии срав­ни­тель­но-ис­то­ри­че­ско­го ме­то­да (Ф. Бопп, Р. Раск, А. Потт); разл. во­про­сам ли­туа­ни­сти­ки и бал­ти­сти­ки по­свя­ще­ны тру­ды А. Лес­ки­на, К. Бруг­ма­на, А. Бец­цен­бер­ге­ра (Гер­ма­ния), О. Ви­де­ма­на (Гер­ма­ния), А. Брюк­не­ра (Поль­ша), Я. Роз­ва­дов­ско­го, А. Мейе, Ф. де Сос­сю­ра и др. Воз­ник­но­ве­ние ли­туа­ни­сти­ки и бал­ти­сти­ки в Рос­сии свя­за­но с име­на­ми Ф. Ф. Фор­ту­на­то­ва (в ча­ст­но­сти, на­чав­ше­го пре­по­да­ва­ние Л. я. в Моск. ун-те), В. По­рже­зин­ско­го, Г. Уль­я­но­ва и др. На­ча­ло ли­тов. нац. язы­ко­зна­нию по­ло­жи­ли А. Ба­ра­нау­скас, К. Яу­нюс (Яв­нис) и К. Бу­га (ав­тор фун­дам. ис­сле­до­ва­ний по ис­то­рии язы­ка и эти­мо­ло­гии, со­брав­ший кар­то­те­ку, став­шую ос­но­вой для 20-том­но­го ака­де­мич. сло­ва­ря Л. я.). В фор­ми­ро­ва­ние совр. лит. Л. я. внёс вклад Й. Яб­лон­скис, на­пи­сав­ший нор­ма­тив­ные грам­ма­ти­ки (1901, 1922). Сре­ди др. из­вест­ных ли­туа­ни­стов 1-й пол. 20 в.: П. Скард­жюс, А. Са­лис, Ю. Баль­чи­ко­нис, Ю. Ге­ру­лис (Г. Ге­рул­лис), а так­же Я. От­ремб­ский (Поль­ша), Э. Френ­кель (ав­тор эти­мо­ло­гич. сло­ва­ря; Гер­ма­ния), К. Станг (Нор­ве­гия), А. Зенн (Сенн; Лит­ва, США), в Рос­сии – М. Н. Пе­тер­сон, Б. А. Ла­рин. Во 2-й пол. 20 в. соз­да­ны ака­де­мич. грам­ма­ти­ки: трёх­том­ная (1965–76) и од­но­том­ная, имею­щая неск. ре­дак­ций (на рус. яз., 1985; на ли­тов. яз., 1994; на англ. яз., 1997), ака­де­мич. сло­варь (1941–2002) и др. лек­си­ко­гра­фич. ра­бо­ты, тру­ды по диа­лек­то­ло­гии [диа­лек­то­ло­гич. ат­лас (том 1 – лек­си­ка, 1977; том 2 – фо­не­ти­ка, 1982; том 3 – мор­фо­ло­гия, 1991), диа­лект­ные сло­ва­ри], тео­ре­тич. грам­ма­ти­ке, фо­не­ти­ке, ис­то­рич. грам­ма­ти­ке и ис­то­рии лит. язы­ка, оно­ма­сти­ке. Наи­бо­лее из­вест­ные ис­сле­до­ва­те­ли: Й. Пау­лау­скас, А. Ва­лец­ке­не, В. Гри­на­вец­кис, З. Зин­кя­ви­чюс, В. Ма­жю­лис, А. Ви­ду­ги­рис, К. Мор­ку­нас, А. Са­ба­ляу­скас, В. Ур­бу­тис, В. Ам­бра­зас, Й. Каз­лау­скас, Н. Сли­же­не, А. Ва­на­гас, В. Вит­кау­скас, А. Пау­лау­ске­не, С. Ка­ра­лю­нас, А. Гир­дя­нис, В. Чек­мо­нас, Э. Ге­ню­ше­не, А. Ро­си­нас, А. Па­кя­рис, А. Кау­ке­не, Б. Стунд­жя, А. Холь­фут и др. Сре­ди за­ру­беж­ных ис­сле­до­ва­те­лей: В. Н. То­по­ров, Вяч. Вс. Ива­нов, Т. В. Бу­лы­ги­на, Ю. С. Сте­па­нов, Т. М. Суд­ник, Ю. В. От­куп­щи­ков, А. Е. Ани­кин (Рос­сия); А. П. Не­по­куп­ный (Ук­раи­на); В. В. Мар­ты­нов (Бе­ло­рус­сия); В. Смо­чинь­ский (Поль­ша); И. Мар­ван (Че­хия); В. П. Шмидт, Р. Эк­керт, И. Ран­ге (Гер­ма­ния); Т. Ма­ти­ас­сен (Нор­ве­гия); К. Люк­ко­нен (Фин­лян­дия); Ф. Корт­ландт (Ни­дер­лан­ды); Г. Ми­ке­ли­ни, П. У. Ди­ни (Ита­лия); Д. Пе­тит (Фран­ция); У. Шмол­стиг, С. Янг (США).

Цен­тры изу­че­ния Л. я. – Виль­нюс­ский ун-т, Ин-т ли­тов. язы­ка, Ун-т Ви­тау­та­са Ве­ли­ко­го в Кау­на­се, Клай­пед­ский и Шяу­ляй­ский ун-ты. Л. я. вхо­дит в про­грам­му под­го­тов­ки лет­то­ни­стов и бал­ти­стов в Лат­вии, как са­мо­сто­ят. спе­ци­аль­ность изу­ча­ет­ся в Рос­сии (С.-Пе­тер­бург, Мо­ск­ва), Поль­ше (По­знань, Вар­ша­ва), Че­хии (Брно, Пра­га), Фин­лян­дии (Хель­син­ки), Гер­ма­нии (Грейфс­вальд), пре­по­да­ёт­ся так­же в ву­зах Бе­ло­рус­сии, Венг­рии, Ита­лии, Фран­ции, Шве­ции, США и др. стран.

Пись­мен­ность на ос­но­ве лат. ал­фа­ви­та с 16 в. В пер­вых тек­стах ис­поль­зо­вал­ся го­тич. шрифт (см. Го­ти­че­ское пись­мо), в Вост. Прус­сии со­хра­няв­ший­ся до 2-й ми­ро­вой вой­ны, а в Лит­ве по­сте­пен­но (к 18 в.) вы­тес­нен­ный ан­тик­вой (см. Ла­тин­ское пись­мо). Дол­гое вре­мя варь­и­ро­ва­ло обо­зна­че­ние ши­пя­щих со­глас­ных и дол­гих глас­ных (бу­к­во­со­че­та­ния, раз­но­об­раз­ные ди­ак­ри­тич. зна­ки). Совр. вид ал­фа­вит при­нял в нач. 20 в.: ши­пя­щие обо­зна­ча­ют­ся по чеш. об­раз­цу (č, š, ž), мяг­кость со­глас­ных пе­ред глас­ны­ми зад­не­го ря­да – как в поль­ском, при по­мо­щи i (myliu [m’īl’u] ‘люблю’). Обо­зна­че­ние дол­го­ты глас­ных не­по­сле­до­ва­тель­но: при по­мо­щи букв u̅, y, ė, а так­же o в ис­кон­ных сло­вах или но­со­вых букв ᶐ, ᶒ, ų, ᶖ (по эти­мо­ло­гич. прин­ци­пу – на мес­те мо­но­фтон­ги­зи­ро­вав­ших­ся со­че­та­ний an, en, un, in), бу­к­вы a, e в без­удар­ном по­ло­же­нии обо­зна­ча­ют крат­кие зву­ки, в удар­ном мо­гут обо­зна­чать и крат­кие, и дол­гие. Звон­кие аф­фри­ка­ты обо­зна­ча­ют­ся ди­гра­фа­ми dz и dž, по­лиф­тон­ги ie и uo – ди­гра­фа­ми ie и uo, глу­хой зад­нея­зыч­ный x – ди­гра­фом ch.