ЦЕРКОВНОСЛАВЯ́НСКИЙ ЯЗЫ́К

ЦЕРКОВНОСЛАВЯ́НСКИЙ ЯЗЫ́К, сла­вян­ский язык хри­сти­ан­ско­го бо­го­слу­же­ния и пись­мен­но­сти, сфор­ми­ро­вав­ший­ся из ста­ро­сла­вян­ско­го язы­ка. По­след­ний обыч­но рас­смат­ри­ва­ет­ся как на­чаль­ная сту­пень цер­ков­но­сла­вян­ско­го язы­ка.

В до­на­цио­наль­ный пе­ри­од ис­то­рии слав. на­ро­дов Ц. я. вы­пол­нял функ­ции об­ще­слав. ли­те­ра­тур­но­го язы­ка; на нём соз­да­ва­лась еди­ная для сла­вян ве­ро­учи­тель­ная и бо­го­слу­жеб­ная лит-ра, а так­же юри­дич. про­из­ве­де­ния, ле­то­пи­си и др. В Но­вое вре­мя, ко­гда сфор­ми­ро­ва­лись нац. слав. лит. язы­ки, Ц. я. стал ис­поль­зо­вать­ся гл. обр. в пра­во­слав­ном бо­го­слу­же­нии.

В Ц. я. выделяются 2 осн. функ­цио­наль­ные раз­но­вид­но­сти (ре­ги­ст­ры). Язык биб­лей­ских и ли­тур­гич. тек­стов от­ли­чал­ся вы­со­кой сте­пе­нью ста­биль­но­сти и со­став­лял стан­дарт­ный ре­гистр Ц. я. Пред­став­лен в ка­но­нич. тек­стах. Его нор­мы сначала поддерживались ори­ен­та­цией на «эталонные» образцы текстов, позднее были ко­ди­фи­ци­ро­ва­ны в грам­ма­ти­ках и сло­ва­рях. Более широким спектром язы­ковых средств и более гибкой и открытой для реинтерпретаций системой лингвис­тич. норм обладал гибридный («лите­ра­турный») регистр Ц. я. Он пред­став­лен в жи­ти­ях свя­тых, по­уче­ни­ях, по­вес­тях, апок­ри­фах, хро­но­гра­фах, ле­то­пи­сях, в па­лом­ни­че­ской лит-ре и др. со­чи­не­ни­ях, пе­ре­ве­дён­ных с греч. яз. или соз­да­вав­ших­ся слав. книж­ни­ка­ми. Разнообразие со­дер­жа­ния этих текстов вы­во­ди­ло их за рам­ки дос­туп­ных об­раз­цов, и это соз­да­ва­ло бо­лее сво­бод­ные ус­ло­вия для ин­тер­фе­рен­ции книж­ной и не­книж­ной лек­си­ки.

Рас­про­стра­не­ние Ц. я. в раз­ных слав. стра­нах со­про­во­ж­да­лось его адап­та­ци­ей к осо­бен­но­стям ме­ст­ных слав. язы­ков. В результате уже с 9–10 вв. воз­ни­ка­ли тер­ри­то­ри­аль­ные раз­но­вид­но­сти Ц. я. – его из­во­ды (ва­ри­ан­ты, ре­дак­ции). Раз­ли­чия ме­ж­ду из­во­да­ми вы­ра­жа­ют­ся гл. обр. в фо­не­ти­ко-ор­фо­гра­фич., от­час­ти мор­фо­ло­гич. при­зна­ках со­хра­нив­ших­ся слав. ру­ко­пи­сей, от­ра­жаю­щих осо­бен­но­сти, свой­ст­вен­ные разл. слав. язы­кам. На лек­сич. и син­так­сич. уров­не раз­ли­чия не­зна­чи­тель­ны.

Из­во­ды ме­ня­лись с те­че­ни­ем вре­ме­ни. По­сле ста­ро­слав. эта­па (9 в.), свя­зан­но­го с дея­тель­но­стью соз­да­те­лей Ц. я. Ки­рил­ла и Ме­фо­дия и их бли­жай­ших уче­ни­ков, в его раз­ви­тии вы­де­ля­ют 4 пе­рио­да.

В древ­ний пе­ри­од (до 13 в.) су­ще­ст­во­ва­ли мо­рав­ско-чеш. (ис­поль­зо­вал­ся до 1097, ко­гда бы­ли за­пре­ще­ны слав. бо­го­слу­же­ние и пись­мен­ность в Че­хии), хорв. (сфор­ми­ро­вал­ся пред­по­ло­жи­тель­но ещё в 9 в.), бол­га­ро-ма­кед., серб., др.-рус. (сло­жил­ся по­сле кре­ще­ния Ру­си) из­во­ды.

В сред­ний пе­ри­од (14–15 вв.) в сре­де пра­во­слав­ных книж­ни­ков под влия­ни­ем идей Ев­фи­мия Тыр­нов­ско­го, его спод­виж­ни­ков и по­сле­до­ва­те­лей (тыр­нов­ская книж­ная шко­ла) пе­ре­смат­ри­ва­лись пред­став­ле­ния о мес­те и ро­ли Ц. я. в цер­ков­ной жиз­ни. Бы­ла про­ве­де­на тек­сто­ло­гич. ра­бо­та над пе­ре­во­да­ми ря­да биб­лей­ских книг, спо­соб­ст­во­вав­шая цен­тра­ли­за­ции и уни­фи­ка­ции Ц. я., умень­ше­нию в нём тер­ри­то­ри­аль­ных раз­ли­чий. Тем не ме­нее из­во­ды в Ц. я. со­хра­ня­лись.

Болг. из­вод, ре­фор­ми­ро­ван­ный на ос­но­ве идео­ло­гии тыр­нов­ской книж­ной шко­лы, про­дол­жал тра­ди­цию бол­га­ро-ма­ке­дон­ско­го. Цер­ков­но­сла­вян­ская пись­мен­ность в Бол­га­рии за­мер­ла в кон. 14 в. (по­сле за­вое­ва­ния тур­ка­ми этой стра­ны), од­на­ко стан­дар­ты тыр­нов­ской книж­ной шко­лы рас­про­стра­ня­лись у сер­бов, вост. сла­вян, а так­же в др. стра­нах (так, Ц. я. в его болг. раз­но­вид­но­сти стал язы­ком Рум. пра­во­слав­ной церк­ви).

Серб. из­вод про­дол­жил тра­ди­цию древ­не­го серб. из­во­да. В нач. 15 в. он был ре­фор­ми­ро­ван в рам­ках дея­тель­но­сти ре­сав­ской книж­ной шко­лы, идей­но свя­зан­ной с тыр­нов­ской шко­лой. Ак­тив­ным дея­те­лем ре­сав­ской шко­лы был Кон­стан­тин Кос­те­неч­ский. Цер­ков­но­сла­вян­ская книж­ная дея­тель­ность в Сер­бии при­шла в упа­док по­сле тур. за­вое­ва­ния (ок. сер. 16 в.).

Рус. (моск.) из­вод сло­жил­ся на ос­но­ве др.-рус. из­во­да по­сле цер­ков­но-по­ли­тич. раз­де­ле­ния вост.-слав. тер­ри­то­рии на Моск. Русь и Ли­тов. Русь. Ре­фор­ми­ро­ва­ние Ц. я. под­дер­жи­вал и про­па­ган­ди­ро­вал в Мо­ск­ве митр. Ки­при­ан.

Укр.-бе­ло­рус. из­вод про­дол­жал тра­ди­цию др.-рус. из­во­да в юго-зап. об­лас­тях вост.-слав. тер­ри­то­рии. Ак­тив­ным уча­ст­ни­ком ис­прав­ле­ния цер­ков­ных тек­стов здесь вы­сту­пал Гри­го­рий Цамб­лак.

В позд­ний пе­ри­од су­ще­ст­во­ва­ния Ц. я. (16–18 вв.) про­грам­мы ис­прав­ле­ния бо­го­слу­жеб­ных книг строи­лись на грам­ма­тич. ана­ли­зе слав. тек­ста в со­от­не­се­нии с греч. ори­ги­на­лом. Важ­ную роль в книж­ной спра­ве 16 в. иг­рал Мак­сим Грек, по­ста­вив­ший за­да­чу усо­вер­шен­ст­во­вать грам­ма­тич. ре­пер­ту­ар Ц. я., что­бы сде­лать его бо­лее при­год­ным для пе­ре­да­чи смы­сло­вых от­тен­ков греч. тек­ста. Стре­мясь к точ­но­сти в пе­ре­да­че смыс­ла греч. ори­ги­на­ла, он в то же вре­мя счи­тал важ­ным до­бить­ся по­нят­но­сти пе­ре­во­да и со­блю­де­ния норм Ц. я. Ру­ко­вод­ству­ясь эти­ми прин­ци­па­ми, он осу­ще­ст­вил ис­прав­ле­ние и пе­ре­вод ря­да ка­но­нич. книг. Стрем­ле­ние к ста­би­ли­за­ции ка­но­нич. тек­стов при­ве­ло к соз­да­нию сво­дов биб­лей­ских тек­стов, в том чис­ле т. н. Ген­на­ди­ев­ской Биб­лии 1499, ко­то­рая лег­ла в ос­но­ву Ост­рож­ской Биб­лии 1580–81.

Во 2-й пол. 16 в. в свя­зи с раз­ви­ти­ем кни­го­пе­ча­та­ния, а так­же с тем, что пра­во­слав­ные книж­ни­ки про­воз­гла­си­ли Ц. я. ана­ло­гом ла­ты­ни у сла­вян (т. е. од­ним из клас­сич. язы­ков Церк­ви), у вост. сла­вян воз­ник­ла по­треб­ность в раз­ра­бот­ке стан­дар­та Ц. я., ко­ди­фи­ка­ции его норм. С этой це­лью к кон. 16 – нач. 17 вв. бы­ли соз­да­ны и из­да­ны грам­ма­ти­ки и сло­ва­ри Ц. я., в т. ч. наиболее известная грам­ма­ти­ка Ме­ле­тия Смот­риц­ко­го (1619). Дея­тель­ность по но­во­му ис­прав­ле­нию бо­го­слу­жеб­ных книг на ос­но­ве юго-за­пад­но­рус. из­да­ний осу­ще­ст­в­ля­лась в Моск. Ру­си при под­держ­ке пат­ри­ар­ха Ни­ко­на и вы­зва­ла серь­ёз­ное про­ти­во­дей­ст­вие со сто­ро­ны про­тив­ни­ков ре­форм, что яви­лось од­ним из по­во­дов к цер­ков­но­му рас­ко­лу. У ста­ро­об­ряд­цев в упот­реб­ле­нии ос­тал­ся ста­рый моск. из­вод Ц. я., а в пат­ри­ар­шей Церк­ви сло­жил­ся иной из­вод (си­но­даль­ный, или но­во­цер­ков­но­сла­вян­ский). Он воз­ник из со­еди­не­ния укр. норм с мо­с­ков­ски­ми, в отд. слу­ча­ях ори­ен­ти­ро­ван­ных на греч. об­раз­цы. К сер. 18 в. по этим но­вым нор­мам был ис­прав­лен весь текст Биб­лии, ре­зуль­та­том че­го яви­лось из­да­ние в 1751 т. н. Ели­за­ве­тин­ской Биб­лии, ос­таю­щей­ся в упот­реб­ле­нии до­ны­не. Все из­да­ния в Рос. им­пе­рии те­перь пред­пи­сы­ва­лось осу­ще­ст­в­лять по све­рен­ным моск. об­раз­цам, ук­ра­ин­ский же из­вод ос­та­вал­ся в упот­реб­ле­нии лишь за её пре­де­ла­ми, у униа­тов.

Ра­бо­та по стан­дар­ти­за­ции Ц. я. в 17–18 вв. про­хо­ди­ла в эпо­ху куль­тур­ных пе­ре­мен и раз­ви­тия нац. слав. лит. язы­ков, на ко­то­рое Ц. я. ока­зал зна­чит. влия­ние. Хо­тя се­ку­ля­ри­за­ция куль­ту­ры в слав. стра­нах в 18 в. ог­ра­ни­чи­ла при­ме­не­ние Ц. я. сфе­рой цер­ков­но-ре­лиг. жиз­ни, он ос­та­вал­ся для слав. язы­ков ис­точ­ни­ком обо­га­ще­ния лек­си­ко­на, син­так­сич. и сти­ли­стич. средств (см. Сла­вя­низ­мы).

В но­вый пе­ри­од (с 19 в.) Ц. я. функ­цио­ни­ру­ет как язык православной церкви в России, Белоруссии, на Ук­раине, в Болгарии, Сербии и Ма­ке­до­нии. За это вре­мя на нём бы­ло соз­да­но боль­шое ко­ли­че­ст­во но­вых цер­ков­ных служб, ака­фи­стов и мо­литв. Нац. лит. язы­ки ока­зы­ва­ют силь­ное влия­ние на вновь соз­да­вае­мые тек­сты, что ве­дёт к уг­луб­ле­нию раз­ли­чий ме­ж­ду нац. из­во­да­ми. В совр. Ц. я. вы­де­ля­ют­ся 3 осн. из­во­да: рус. (с укр. ва­ри­ан­том), серб. и бол­гар­ский. В ря­де слу­ча­ев в ка­то­лич. хра­мах Хор­ва­тии и Че­хии ис­поль­зу­ют­ся хор­ват­ско-гла­го­лич. и чеш. из­во­ды. Тен­ден­ции осо­вре­ме­ни­ва­ния цер­ков­но­сла­вян­ской нор­мы, раз­ра­бот­ки т. н. но­во­цер­ков­но­сла­вян­ско­го яз. (тер­мин Ф. Ма­ре­ша) наи­бо­лее силь­но про­яв­ля­ют­ся в Рус. пра­во­слав­ной церк­ви (аль­тер­на­ти­ва идее пе­ре­во­да бо­го­слу­же­ния на совр. рус. язык).