КАНА́РСКИЕ ЯЗЫКИ́

КАНА́РСКИЕ ЯЗЫКИ́, под­се­мья язы­ков, ко­то­рые вме­сте с бер­бе­ро-ли­вий­ски­ми язы­ка­ми (бер­бер­ски­ми язы­ка­ми) со­став­ля­ют се­мью, вхо­дя­щую в аф­р­а­зий­ские язы­ки. Ча­сто име­ну­ют­ся гу­анч­ски­ми по назв. «гу­ан­чи» (от «гу­ан-чи­нет» – из­на­чаль­но са­мо­наз­ва­ние або­ри­ге­нов толь­ко о. Те­не­ри­фе, позд­нее оши­боч­но рас­про­стра­нён­ное на жи­те­лей ос­таль­ных Ка­нар­ских о-вов; см. Гу­ан­чи). Их ареа­лом бы­ли семь остро­вов Ка­нар­ско­го ар­хи­пела­га; вы­мер­ли к 18 в. Боль­ше все­го со­хра­ни­лось ма­те­риа­лов с ост­ро­вов Те­не­ри­фе и Гран-Ка­на­рия, мень­ше – с ост­ро­вов Паль­ма, Го­ме­ра, Иер­ро, Лан­са­ро­те, Фу­эр­те­вен­ту­ра. Это за­фик­си­ро­ван­ные в за­пи­сях ев­роп. хро­ни­стов 15–17 вв. св. 1000 отд. слов (в осн. куль­тур­ных тер­ми­нов, то­по­ни­мов и ан­тро­по­ни­мов) и ок. 30 фраз с до­воль­но не­яс­ным со­дер­жа­нием, а так­же не­мно­го­числ. суб­страт­ная лек­си­ка (см. Суб­страт) совр. ка­нар­ско­го диа­лек­та исп. язы­ка.

Внутр. чле­не­ние К. я. не­яс­но. Име­ет­ся мно­го об­щей лек­си­ки, в т. ч., воз­мож­но, за­им­ст­во­ван­ной из од­них К. я. в дру­гие. В фо­не­ти­ке и во фраг­мен­тар­но вос­ста­нав­ли­вае­мой мор­фо­ло­гии К. я. мно­го об­щих черт с бер­бер­ски­ми язы­ка­ми, осо­бен­но с туа­рег­ски­ми языками, что мо­жет объ­яс­нять­ся как ар­ха­ич­но­стью по­след­них, так и вто­рич­ны­ми кон­так­та­ми. Ми­гра­ция на Ка­на­ры во 2-й пол. 1-го тыс. н. э. груп­пы туа­ре­гов, го­во­рив­ших на диа­лек­те ахаг­гар, по­сту­ли­ро­ва­на А. Ю. Ми­ли­та­рё­вым (Рос­сия) на ос­но­ва­нии ана­ли­за груп­пы слов К. я. с уни­каль­ным фо­не­тич. раз­ви­ти­ем, ха­рак­тер­ным толь­ко для ахаг­га­ра, и не­ко­то­рых па­рал­ле­лей в куль­ту­ре. Раз­де­ле­ние бер­бер­ских и К. я. пред­по­ло­жи­тель­но про­изош­ло в 3–2-м тыс. до н. э. в рай­оне Ли­вий­ской пус­ты­ни, от­ку­да бу­ду­щее на­се­ле­ние Ка­нар миг­ри­ро­ва­ло че­рез Са­ха­ру к ат­лан­тич. по­бе­ре­жью Зап. Аф­ри­ки и да­лее на Ка­нар­ские ост­ро­ва.

Фо­но­ло­гич. сис­те­ма К. я. вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся на ос­но­ва­нии ана­ли­за разл. сис­тем транс­ли­те­ра­ции ка­нар­ских слов, при­ме­няе­мых раз­но­языч­ны­ми ев­роп. хро­ни­ста­ми, с учё­том фо­не­тич. про­цес­сов в род­ных язы­ках хро­ни­стов в пе­ри­од за­пи­си, а так­же с по­мо­щью бер­бер­ских па­рал­ле­лей. Ре­кон­ст­руи­руе­мый во­ка­лизм – а, i, u, е, о, ə . Кон­со­нан­тизм бли­зок пра­бер­бер­ско­му. Со­хра­ня­ет­ся ла­рин­галь­ный h, со­от­вет­ст­вую­щий туа­рег­ско­му h (вы­пав­ше­му в др. бер­бер­ских язы­ках); бер­бер­ско­му γ/qq со­от­вет­ст­ву­ет ка­нар­ский эм­фа­ти­че­ский уву­ляр­ный смыч­ный, пе­ре­даю­щий­ся гра­фи­че­ски то как глу­хой, то как звон­кий. С та­ки­ми же гра­фич. ко­ле­ба­ния­ми пе­ре­да­ют­ся и ка­нар­ские пе­ред­нея­зыч­ные, со­от­вет­ст­вую­щие бер­бер­ским *ẓ/*ṣṣ, *ḍ/*ṭṭ, что сви­де­тель­ст­ву­ет о не­ре­ле­вант­но­сти оп­по­зи­ции глу­хость-звон­кость для ка­нар­ских эм­фа­ти­че­ских. Пред­по­ло­жи­тель­но вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся се­рия огуб­лен­ных зад­не­языч­ных. Уд­во­ен­ный ww да­ёт (g)g^w, как и во многих бер­бер­ских. Име­ют­ся слу­чаи аф­фри­ка­ти­за­ции k>č; ха­рак­тер­ная чер­та язы­ка о. Те­не­ри­фе – че­ре­до­ва­ние t/č. Смыч­ный b име­ет спи­ран­ти­зо­ван­ный ва­ри­ант. Бер­бер­ско­му f со­от­вет­ст­ву­ют в К. я. f и бо­лее ред­кий р. Струк­ту­ра сло­га «глас­ный», «глас­ный + со­глас­ный», «со­глас­ный + глас­ный», «со­глас­ный + глас­ный + со­глас­ный»; име­ют­ся не­мно­го­числ. слу­чаи сте­че­ния со­глас­ных в ан­лау­те.

Для мор­фо­ло­гии име­ни ха­рак­тер­ны фор­ман­ты об­ще­бер­бе­ро-ка­нар­ско­го про­ис­хо­ж­де­ния, вос­хо­дя­щие к об­ще­аф­ра­зий­ским. Это пре­фик­сы: а- – ве­ро­ят­но, ста­рый ар­тикль в ста­дии лек­си­ка­ли­за­ции (ср. idafe – aidafe), ta-, te- (< *tə -ʔ ), mа-; кон­фик­сы: ta-... -ta/e, te/i-...-te – по-ви­ди­мо­му, по­ка­за­те­ли еди­нич­но­сти и жен. ро­да, ta-...-a/en, ti-...-an, ti-...-t-an, a-/i-...-en, a-...-t-аn, оформ­ляю­щие мн. ч., со­би­рат. име­на, на­зва­ния ве­ществ. Встре­ча­ют­ся име­на с суф­фик­са­ми -t, -te/a, напр. bano-t ‘ко­пьё’. Име­ют­ся слу­чаи об­ра­зова­ния су­щест­ви­тель­ных со зна­че­ни­ем умень­ши­тель­но­сти с по­мо­щью ин­фик­са -ау- (напр., в записях разноязычных европ. хронистов: аrа ‘коза’, hara ‘овца’, jaira ‘козочка’). Не­мно­гие со­хра­нив­шие­ся при­ла­га­тель­ные со­от­вет­ст­ву­ют бер­бер­ским мо­де­лям. Вы­де­ля­ют­ся при­тя­жат. ме­сто­име­ния 1-го ли­ца мн. ч. -kа (mai-ca ‘мать наша’), 2-го ли­ца ед. ч. -t (zaha ̃na-t ‘вас­сал твой’); 3-го ли­ца ед. ч. муж. ро­да -s (ati-s ‘отец’, букв. – ‘отец его’), со­от­вет­ст­вую­щее бер­бер­ско­му *-(ə )s; а так­же объ­ект­ное ме­сто­име­ние 1-го ли­ца ед. ч. -е, со­от­вет­ст­вую­щее бер­бер­ско­му *-ī . Со­хра­ни­лись 2 спи­ска чис­ли­тель­ных, по-ви­ди­мо­му, с ост­ро­вов Гран-Ка­на­рия и Те­не­ри­фе, б. ч. сов­па­даю­щих с бер­бер­ски­ми. В гла­го­лах пред­по­ло­жи­тель­но вы­де­ля­ют­ся по­ка­за­те­ли 1-го ли­ца ед. ч. -са по­сле глас­но­го, -əс по­сле со­глас­но­го (<*-kа/*-ək или <*-qа/*-əq); 2-го ли­ца ед. ч. -са (<*-kаʔ) и 3-го ли­ца ед. ч. у-; ср. со­от­вет­ст­вен­но бер­бер­ские по­ка­за­те­ли 1-го ли­ца ед. ч. *-аγ , 3-го ли­ца ед. ч. *у/i- [но не 2-го ли­ца ед. ч. – здесь с по­ка­за­те­лем в К. я. фор­маль­но сов­па­да­ет бер­бер­ское объ­ект­ное ме­сто­име­ние 2-го ли­ца ед. ч. *-(ī )k].

Не­боль­шой кор­пус со­хра­нив­ших­ся фраз по­зво­ля­ет из­влечь сле­дую­щую ин­фор­ма­цию о син­так­си­се К. я.: в при­тяжат. кон­ст­рук­ци­ях наз­ва­ние об­ла­дае­мо­го пред­ше­ст­ву­ет наз­ва­нию об­ла­да­те­ля; встре­ча­ет­ся т. н. «nota genitivi» n об­ще­аф­ра­зий­ско­го про­ис­хож­де­ния, пе­ре­даю­щая от­но­ше­ния меж­ду су­щест­ви­тель­ны­ми, со­от­вет­ствую­щие рус. род. па­де­жу; в не­сколь­ких под­даю­щих­ся ана­ли­зу гла­голь­ных пред­ло­же­ни­ях ска­зуе­мое сто­ит на пер­вом мес­те.

В К. я. наи­бо­лее рас­про­стра­не­ны кор­ни с дву­мя и тре­мя со­глас­ны­ми; встре­ча­ют­ся слож­ные сло­ва и име­на-пред­ло­же­ния. По­ми­мо лек­сич. за­им­ство­ва­ний из ахаг­га­ра, А. Ю. Ми­ли­та­рёв вы­де­ля­ет не­боль­шую груп­пу за­им­ство­ва­ний из се­вер­но­бер­бер­ских язы­ков (в т. ч. неск. пе­ре­шед­ших из них ара­биз­мов, напр. arba ‘че­ты­ре’), ука­зы­ваю­щую на вто­рую, бо­лее позд­нюю, чем ахаг­гар­ская, вол­ну ми­гра­ции на Ка­на­ры из Сев. Аф­ри­ки, уже на­хо­дя­щей­ся в зо­не араб. влия­ния, а так­же неск. слов из еги­пет­ско­го (напр., те­не­ри­фе «ахо» ‘му­мия, труп’ от егип. ‘дух, умер­ший’) и др. аф­ри­кан­ских язы­ков (зап. чад­ских язы­ков и, воз­мож­но, вост. кушит­ских язы­ков­).

К. я. бес­пись­мен­ные. Со­хра­ни­лись (б. ч. на о. Иер­ро) крат­кие на­скаль­ные над­пи­си, ис­пол­нен­ные, по А. Ю. Ми­ли­та­рё­ву, ахаг­гар­ской раз­но­вид­но­стью ти­фи­на­га (совр. пись­ма туа­ре­гов, вос­хо­дя­ще­го к ливий­ско­му пись­му­) и ос­тав­лен­ные туа­ре­го­языч­ны­ми ми­гран­та­ми; неск. над­пи­сей им де­ши­фро­ва­ны и про­чи­та­ны по-ахаг­гар­ски.

К. я. изу­ча­ют­ся с 18 в. В 20 в. Д. Абер­кром­би (Ве­ли­ко­бри­та­ния) и Д. Вёль­фель (Ав­ст­рия) пред­по­ла­га­ли родство К. я. с берберскими, поставленное под со­мнение ведущим берберологом А. Бас­сэ (Фран­ция), ука­зав­шим на не­точ­ность мн. со­пос­тав­ле­ний. Круп­ней­ший ис­сле­до­ва­тель К. я., как в пла­не ка­та­ло­ги­за­ции раз­роз­нен­ных ма­те­риа­лов, так и в пла­не их лин­гвис­тич. ана­ли­за, – Вёль­фель. На­скаль­ные над­пи­си изу­ча­ют в Ин-те ка­нар­ских ис­сле­до­ва­ний им. Вёль­фе­ля в Хал­лай­не (Ав­ст­рия). К. я. ис­сле­ду­ют в Ис­па­нии и на Ка­нар­ских о-вах.