ЛУВИ́ЙСКИЙ ЯЗЫ́К

ЛУВИ́ЙСКИЙ ЯЗЫ́К, язык лувийцев. Зафиксирован в клинописных памятниках 14–13 вв. до н. э. (текстах магических ритуалов, мифологических рассказов, фрагментов письма, записанных на глиняных табличках) из Богазкёйского архива, найденного на месте Хаттусаса, и в иероглифических памятниках, бóльшая часть которых обнаружена в юго-восточной Анатолии (Киликия и Каппадокия), в её центральной части и в северо-западной Сирии. Самые ранние иероглифические памятники (печати с именами и титулами) относятся к 16 в. до н. э., основная масса датируется 10–8 вв. до н. э.; за исключением нескольких текстов экономического характера на свинцовых пластинах, большинство надписей – монументальные (ритуальные, исторические, строительные, посвятительные и некоторые другие). Традиционное обозначение лувийского клинописного и лувийского иероглифическоого (для последнего в прошлом использовался лингвоним «хеттский иероглифический») как языков чисто условно. Очевидно, что речь идёт двух ареальных диалектах одного языка, которые передавались двумя разными системами письменности.

Лувийская клинопись сходна с хеттской клинописью (см. Хеттский язык). Лувийская иероглифическая письменность (местного анатолийского происхождения) содержит около 500 знаков (идеограммы, детерминативы и силлабограммы – графемы для обозначения слогов); направление письма обычно бустрофедон. 

Л. я. – один из хетто-лувийских языков. Клинописные материалы отражают несколько диалектных групп: областей Кицуватна и Арцава (ныне Киликия и часть вилайета Конья); г. Хупесна (ныне Эрегли); городов Истанува и Лаллупия (местонахождение неизвестно).

Фонетический строй Л. я. клинописных текстов подвергся некоторым изменениям по сравнению с исходным (общехетто-лувийским) состоянием: переход е > a, спирантизация интервокального k, исчезновение индоевропейского *g̑h.

Для именной морфологии характерны появление особого именительного-винительного падежа единственного числа имён среднего рода «активной» семантики с показателем -šа, отсутствие парадигматического родительного падежа и широкое распространение адъективов (отымённых образований в функции определения). Глагольная морфология характеризуется гораздо меньшим, чем в хеттском языке, удельным весом оппозиции двух серий форм (-mi/-ḫi). Старые окончания 2-й серии в дописьменный период уже переосмыслились как окончания претерита.

Синтаксис лувийских клинописных памятников отличается от хеттского в текстах, имеющих метрическую структуру: отмечаются эмфатическая (см. Эмфаза) постановка подлежащего после глагола (при нормальном порядке слов «субъект + объект + предикат»/«объект + субъект + предикат»), вынесение глагола в абсолютное начало предложения, бессоюзное перечисление парных понятий типа «мать – отец».

Словарный фонд наряду со значительным пластом слов индоевропейского происхождения содержит заимствования из хурритского языка, главным образом в сфере ритуальной лексики.

Наиболее заметное отличие лувийского иероглифического [языка] от лувийского клинописного – наличие в первом ротацизма интервокального -d- (> -r-); другие расхождения могут объясняться не только особенностями внутриязыкового развития, но и спецификой лувийской иероглифики. Так, она не позволяет различать звонкие и глухие смычные. Кроме того, необозначение носовых сонантов перед согласными и в исходе слова свидетельствует о развитии в лувийском иеоглифическом категории носовых гласных. Синтаксис лувийских иероглифических текстов характеризуется относительно свободным порядком слов, но глагол имеет тенденцию помещаться в конце предложения. Лексика однозначно свидетельствует об общелувийских корнях, несмотря на жанровые отличия письменных памятников.