РЕДУЦИ́РОВАННЫЕ ГЛА́СНЫЕ

РЕДУЦИ́РОВАННЫЕ ГЛА́СНЫЕ, 1) глас­ные в ре­че­вом по­то­ке, под­верг­шие­ся ре­дук­ции.

2) Осо­бые глас­ные сред­не­го или сред­не-верх­не­го подъ­ё­ма не­пе­ред­не­го и пе­ред­не­го ря­да (в трак­тов­ке С. Б. Берн­штей­на – сверх­крат­кие), унас­ле­до­ван­ные древ­ни­ми сла­вян­ски­ми язы­ка­ми из пра­сла­вян­ско­го язы­ка. В ре­кон­ст­рук­ци­ях тра­ди­ци­он­но об­оз­на­ча­ют­ся бук­ва­ми «ъ» и «ь» – ки­рил­лич. со­от­вет­ст­вия­ми гла­го­лич. букв, обо­зна­чав­ших эти глас­ные в ста­ро­сла­вян­ском язы­ке (напр., *sъnъ – ста­ро­сла­вян­ское сънъ ‘сон’, *dьnь – ста­ро­сла­вян­ское дьнь ‘день’).

В пра­славянском яз. Р. г. воз­ник­ли из крат­ких ин­до­ев­ро­пей­ских *ĭ и *ŭ. Как са­мо­сто­ят. фо­не­мы Р. г. мог­ли на­хо­дить­ся и под уда­ре­ни­ем, и в без­удар­ных сло­гах. В со­че­та­нии с j они бы­ли пред­став­ле­ны по­зи­ци­он­ны­ми ва­ри­ан­та­ми, ко­то­рые по тра­ди­ции на­зы­ва­ют «ре­ду­ци­ро­ван­ный ы» (напр., в ста­ро­сла­вян­ском яз. при­ла­га­тель­ное добрrи<*dobrъjь) и «ре­ду­ци­ро­ван­ный и» (при­ла­га­тель­ное божии<*božьjь).

В пе­ри­од с 11 в. до 1-й пол. 13 в. Р. г. в ис­то­рии всех слав. язы­ков ут­ра­ти­лись. В за­ви­си­мо­сти от их по­зи­ции в сло­во­фор­ме про­ис­хо­ди­ло: в сла­бой по­зи­ции их пол­ное ис­чез­но­ве­ние (т. н. па­де­ние ре­ду­ци­ро­ван­ных), в силь­ной – из­ме­не­ние в не­ре­ду­ци­ро­ван­ные, пер­во­на­чаль­но в боль­шин­ст­ве слу­ча­ев крат­кие, глас­ные (т. н. про­яс­не­ние, или во­ка­ли­за­ция).

По ба­зо­во­му пра­ви­лу, сфор­му­ли­ро­ван­но­му (пер­во­на­чаль­но для др.-чеш. яз.) А. Гав­ли­ком, сла­бой бы­ла по­зи­ция в аб­со­лю­т­ном кон­це сло­во­фор­мы (напр., *domъ̯ ‘дом’, *kon’ь̯ ‘конь’), а в не­ко­неч­ном по­ло­же­нии – пе­ред сло­гом с не­ре­ду­ци­ро­ван­ным глас­ным (напр., *pravь̯da ‘прав­да’) или ре­ду­ци­ро­ван­ным в силь­ной по­зи­ции; та­ко­вой бы­ла преж­де все­го по­зи­ция пе­ред сло­гом со сла­бым ре­ду­ци­ро­ван­ным (напр., sъ̳nъ̯, dь̳nь̯, но dь̯ne ‘дня’ и т. д.).

В силь­ной по­зи­ции *ь и *ъ из­ме­ня­лись: в вост.-слав., ма­кед., а пер­во­на­чаль­но в ср.-сло­вац­кой и верх­не­лу­жиц­кой об­лас­ти в «е» и «о» (рус., укр. «день», бе­ло­рус. «дзень», ма­кед. «ден»; рус., укр., бело­рус., ма­кед. «сон»; сло­вац. deň, sen, но так­же lož ‘ложь’ и dážd’ ‘дождь’; верх­не­лу­жиц­кое són, dźeń, но также dešć); в вост. час­ти болг. ареа­ла – в «е» и «сред­ний», не­ла­биа­ли­зо­ван­ный ă, в лит. болг. язы­ке обоз­на­ча­ющий­ся бук­вой «ъ» («ден», «сън»); в чеш., польск. и ниж­не­лу­жиц­ком язы­ках в «е» при от­вер­де­нии со­глас­ных пе­ред «е»<*ь в чеш. яз. (den, sen) и со­хра­не­нии их мяг­ко­сти в поль­ском (dzień, sen) и нижне­лу­жиц­ком (źeń, sen) язы­ках; в сло­вен­ском в «сред­ний» ə , при вто­рич­ном про­дле­нии сло­га пе­ре­хо­див­ший в «а» (sеn [sə̀n], но dan [dân]); в серб­ско­хор­ват­ском ареа­ле че­рез ə в «а» при лю­бой дли­тель­но­сти сло­га (сȁн, да̂н). В по­лаб­ском яз. на мес­те *ь, *ъ в силь­ной по­зи­ции на­хо­дим «а», å, i (dan, dåzd, lüt’it ‘локоть’).

Встре­чаю­щие­ся в отд. слав. язы­ках и диа­лек­тах от­кло­не­ния от опи­сан­но­го со­стоя­ния, ко­гда на мес­те сла­бых (по ба­зо­во­му пра­ви­лу) ре­ду­ци­ро­ван­ных вы­сту­па­ют реф­лек­сы силь­ных (а ино­гда и дру­гие глас­ные), объ­яс­ня­ют­ся по-раз­но­му: вы­рав­ни­ва­ни­ем ос­но­вы в па­ра­диг­ме, стрем­ле­ни­ем из­бе­жать не­до­пус­ти­мо­го ско­п­ле­ния со­глас­ных (осо­бен­но в на­чале сло­ва), во­об­ще не­рав­но­мер­но дей­ст­вую­щей по язы­кам инер­ци­ей ста­рых прин­ци­пов строе­ния сло­га (ср. пра­сла­вян­ское *mьgla – рус. «мгла», польск. mgła, но болг. «мъгла», ма­кед. «маг­ла», серб­ско­хор­ват­ское «ма̀гла», сло­вен. megla [məglа̀]).

Раз­лич­ную судь­бу в слав. язы­ках име­ли Р. г. в со­че­та­ни­ях с плав­ны­ми r и l, а так­же «ре­ду­ци­ро­ван­ный ы» и «ре­ду­ци­ро­ван­ный и».

В ре­зуль­та­те ут­ра­ты Р. г. про­изош­ли ко­рен­ные из­ме­не­ния в фо­не­тич. и мор­фо­ло­гич. сис­те­мах слав. язы­ков: воз­ник­ли за­кры­тые сло­ги (ср. *do|mъ>dom) и ра­нее не­воз­мож­ные в пре­де­лах од­ного сло­га со­че­та­ния со­глас­ных (ср. *tъ|gъ|da→рус. «то|гда», чеш. ди­ал. te|hda, лит. te|hdy); раз­ви­лись про­цес­сы ас­си­ми­ля­ции и дис­си­ми­ля­ции со­глас­ных, в т. ч. ас­си­ми­ля­ция по твёр­до­сти-мяг­кости (ср. *pra|vь|да→рус. «пра|вда», но «пра|вед| ный» с мяг­ки­ми «в») и глу­хо­сти-звон­ко­сти [ср. *sь|de(|sь)→рус. «здесь», чеш. zde]; поя­ви­лись бег­лые глас­ные (ср. рус. «сон» – «сна», чеш., польск. sen – snu), ну­ле­вая флек­сия (ср. *dom-ъ>dom-ø) и т. д. Вслед­ст­вие этих и др. про­цес­сов, свя­зан­ных с ут­ра­той Р. г., уг­лу­би­лись раз­ли­чия ме­ж­ду слав. язы­ка­ми.