ЛУ́ЖИЦКИЙ ЯЗЫ́К

ЛУ́ЖИЦКИЙ ЯЗЫ́К (сер­бо­лу­жиц­кий язык), об­щее на­зва­ние двух групп диалектов и двух литературных язы­ков лу­жи­чан – верх­не­лу­жиц­ко­го и ниж­не­лу­жиц­ко­го. Рас­про­стра­не­ны в Гер­ма­нии. Аре­ал верх­не­лу­жиц­ко­го яз. – Верх­няя Лу­жи­ца с цен­тром в г. Бу­ди­шин (см. Бау­цен). Чис­лен­ность го­во­ря­щих ок. 18 тыс. чел. (1990-е гг., оцен­ка); в жи­вом упот­реб­ле­нии этот язык удер­жи­ва­ет­ся в пер­вую оче­редь в ка­то­лич. час­ти Верх­ней Лу­жи­цы к за­па­ду от Бу­ди­ши­на. На ниж­не­лу­жиц­ком яз. говорят в ок­ре­ст­но­стях г. Хо­ше­буз (Кот­бус) в Ниж­ней Лу­жи­це. Им вла­де­ют не бо­лее 7 тыс. чел. (1990-е гг., оценка), для 3 тыс. чел., пре­им. стар­ше 70 лет, он яв­ля­ет­ся род­ным.

Язы­ки лу­жи­чан от­но­сят­ся к сла­вян­ским язы­кам (зап. груп­па). Со­глас­но од­ной точ­ке зре­ния, верхнелужицкий и нижнелужицкий – 2 из­на­чаль­но са­мо­сто­ят. язы­ка; др. ис­сле­до­ва­те­ли вы­ска­зы­ва­ют мне­ние о на­ли­чии еди­но­го, хо­тя в ди­ал. от­но­ше­нии диф­фе­рен­ци­ро­ван­но­го, сер­бо­лу­жиц­ко­го язы­ко­во­го про­стран­ст­ва, в ко­то­ром ис­то­ри­че­ски сло­жи­лись 2 раз­ных лит. идио­ма. В верх­не­лу­жиц­ком ареале выделяют 3 диа­лек­та – бу­ди­шин­ский, ка­то­ли­че­ский (в ка­то­лич. при­хо­дах ме­ж­ду го­ро­да­ми Бу­ди­шин и Ка­менц), ку­лов­ский [рай­он г. Ку­лов (Вит-ти­хе­нау)] – и пуш­чан­ский говор [дер. Во­хо­зы (Нох­тен)]. В число ниж­не­лу­жиц­ких входят 5 диа­лек­тов – хо­ше­буз­ский, се­ве­ро-за­пад­ный [район населён­ных пунктов Бор­ко­вы (Бург), Смо­горь­ёв (Шмо­гров), Пря­воз (Фе­ров)], диа­лект ок­ре­ст­но­стей г. Ве­то­шов (Фет­шау), се­ве­ро-вос­точ­ный [во­круг на­се­лён­но­го пунк­та Пиц­нё (Пейц)], диа­лект ок­ре­ст­но­стей на­се­лён­но­го пунк­та Гродк (Шпрем­берг)– и говор дер. Рогов (Хорнов). Го­во­ры, пе­ре­ход­ные ме­ж­ду верх­не- и ниж­не­лу­жиц­ки­ми, распространены в ок­ре­ст­но­стях на­се­лён­ных пунк­тов Му­жа­ков (Мус­кау), Сле­по (Шлай­фе), Спрейц (Шпре­виц), За­брод (За­бродт), Блюнь (Блю­но), Во­е­ре­цы (Хой­ер­свер­да), Ко­ши­ны (Гро­с­ко­шен), Злы Ко­мо­ров (Зен­ф­тен­берг).

Примечание. В заимствованных словах в обоих алфавитах используются также буквы Qq, Vv, Xx и (в начальном положении) Y. Нижнелужицкий алфавит.

Верхнелужицкий алфавит.

Л. я. де­мон­ст­ри­ру­ет осн. чер­ты зап.-слав. язы­ков: пред­став­ле­ны со­че­та­ния *tl, *dl и *kv, *gv (верх­не­лу­жиц­кое pletł, ниж­не­лу­жиц­кое platł ‘плёл’; верх­не­лу­жиц­кое šidło, ниж­не­лу­жиц­кое šydło ‘ши­ло’; верх­не­лу­жиц­кое и ниж­не­лу­жиц­кое kwět ‘цвет’; верх­не­лу­жи­цое hwězda, ниж­не­лу­жиц­кое gwězda ‘звезда’), š из *x по 2-й и 3-й па­ла­та­ли­за­ции (верх­нелу­жиц­кое šěry, ниж­не­лу­жиц­кое šery ‘се­рый, седой’; верх­не­лу­жиц­кое и ниж­не­лу­жиц­кое wšak ‘всё же, однако’), сви­стя­щие со­глас­ные на мес­те *tj, *kt и *dj (верх­не­лу­жиц­кое и ниж­не­лу­жиц­кое swěca ‘свет, ос­вещение’; верх­не­лу­жиц­кое nóc, ниж­не­лу­жиц­кое noc ‘ночь’; верх­не­лу­жиц­кое mjeza, ниж­не­лу­жиц­кое mjaza ‘гра­ни­ца, межа’); от­сут­ст­ву­ет l пос­ле губ­ных со­глас­ных (верх­не­лу­жиц­кое и ниж­не­лу­жиц­кое zemja ‘зем­ля’). На­ря­ду с этим для Л. я. ха­рактер­ны спе­ци­фич. сев.-зап. осо­бен­но­сти, в ча­ст­но­сти из­мене­ния групп *-or-, *-er- и *-ol-, *-el- ме­ж­ду со­глас­ны­ми (верх­не­лу­жиц­кое и ниж­не­лу­жиц­кое wrota ‘ворота’, zło­to ‘золото’, drjewo ‘древесина’, mlo­ko ‘молоко’ и др.). К древ­ним чер­там раз­ли­чия ме­ж­ду верх­не- и ниж­не­лу­жиц­ким язы­ка­ми от­но­сят­ся: час­тич­но не­оди­на­ко­вые из­ме­не­ния со­че­та­ний *-ьr-, *-ъr- и *-ьl-, *-ъl- (верх­не­лу­жиц­кое mor­chej, ниж­не­лу­жиц­кое marchwej ‘мор­ковь’; верх­не­лу­жиц­кое horšć, ниж­не­лу­жиц­кое gjarsć ‘горсть’; верх­не­лу­жиц­кое tołc, ниж­не­лу­жиц­кое tłuc ‘толочь’); из­ме­не­ние но­со­вой *ęвä> a/e в верх­не­лу­жиц­ком и в ě/e в ниж­не­лу­жиц­ком (верх­не­лу­жиц­кое mjaso, но ниж­не­лу­жиц­кое měso ‘мясо’); ре­зуль­та­ты из­ме­не­ния силь­ной ре­ду­ци­ро­ван­ной *ъ (верх­не­лу­жиц­кое woš, но ниж­не­лу­жиц­кое weš ‘вошь’); воз­ник­но­ве­ние в верх­не­лу­жиц­ком сред­не-верх­них глас­ных [пе­ред­ней ě (из ста­ро­го «ять» и др.) и не­пе­ред­ней ó (от­сут­ст­вую­щей в ниж­не­лу­жиц­ком)] и из­ме­не­ние *g в верх­не­лу­жиц­ком во фри­ка­тив­ную h при со­хра­не­нии в ниж­не­лу­жиц­ком взрыв­ной g (верх­не­лу­жиц­кое brjóh, ниж­не­лу­жиц­кое brjog ‘берег’). В про­цес­се ис­то­рич. раз­ви­тия в Л. я. ут­ра­ти­лись ко­ли­че­ст­вен­ные раз­ли­чия глас­ных и про­изош­ли су­ще­ст­вен­ные из­ме­не­ния мяг­ких со­глас­ных. Пар­ные мяг­кие t’, d’ перешли в мягкие шипящие аф­фри­ка­ты ć, dź, ко­то­рые в верх­не­лу­жиц­ком со­хра­ни­лись (при­чём пер­вая фо­не­ти­че­ски сов­па­ла со ста­рой аф­фри­ка­той č), а в ниж­не­лу­жиц­ком позд­нее из­ме­ни­лись во фри­ка­тив­ные мяг­кие ши­пя­щие ś, ź; при этом в ниж­не­лу­жиц­ком ста­рые ши­пя­щие š, ž от­вер­де­ли, а аф­фри­ка­та č сов­па­ла с от­вер­дев­шей сви­стя­щей c (напр., верх­не­лу­жиц­кое čisćić [ č’isčič’], ниж­не­лу­жиц­кое cysćiś ‘чистить’; верх­не­лу­жиц­кое ćišina, ниж­не­лу­жиц­кое śišyna ‘тишина’; верх­не­лу­жиц­кое dźeń, ниж­не­лу­жиц­кое źeń ‘день’). Во фри­ка­тив­ные ши­пя­щие че­рез дро­жа­ще-ши­пя­щую ř пе­ре­хо­дила и дро­жа­щая r после со­глас­ных p, t, k: в верх­не­лу­жиц­ком толь­ко мяг­кая r’, при­чём по­сле p, k её за­ме­ной яв­ля­ет­ся мяг­кая š, а в со­че­та­нии с t реа­ли­зу­ет­ся ли­бо č, ли­бо – по­зи­ци­он­но – мяг­кая c’; в ниж­не­лу­жиц­ком – как мяг­кая r’, так и твёр­дая r, изменившиеся со­от­вет­ст­вен­но в ś и š (напр., верх­не­лу­жиц­кое přaza [pš’aza] ‘пряжа’, křidło [kš’idu̯o] ‘крыло’, třasć[č’asč’] ‘тряс­ти’, třěleć [c’ěleč] ‘стрелять’; ниж­не­лу­жиц­кое pśěza, kśidło, tśěsć, stśělaś при pšaw­da ‘правда’, kšej ‘кровь’, tšubiś ‘трубить’). Ста­рые пар­ные мяг­кие сви­стя­щие s’, z’ (как и не­пар­ная c’) от­вер­де­ли. Уда­ре­ние в Л. я. в це­лом за­кре­пи­лось за пер­вым сло­гом сло­ва или так­то­вой груп­пы, но в ниж­не­лу­жиц­ких диа­лек­тах оно мо­жет па­дать так­же на пред­по­след­ний слог.

В мор­фо­ло­гии для Л. я. в це­лом ха­рак­тер­но со­хра­не­ние дв. ч. в сис­те­ме име­ни и гла­го­ла. Верх­не­лу­жиц­ко­му свой­ст­вен­но со­хра­не­ние форм про­сто­го прош. вр. (на ос­но­ве дав­них ао­ри­ста и им­пер­фек­та), ут­ра­чен­ных в ниж­не­лу­жиц­ких диа­лек­тах (в совр. лит. ниж­не­лу­жиц­кий яз. они бы­ли искусcтвенно вне­дре­ны по ана­ло­гии с верх­не­лу­жиц­ким); ниж­не­лу­жиц­ко­му – со­хра­не­ние су­пи­на (hyś spat ‘идти спать’). У су­ще­ст­ви­тель­ных муж. р. и со­гла­суе­мых с ни­ми слов в верх­не­лу­жиц­ком по­лу­чи­ла раз­ви­тие в рам­ках мн. и дв. ч. ка­те­го­рия пер­со­наль­но­сти, или лич­но­сти; ср. верх­не­лу­жиц­кое им. п. мн. ч. Widźach, zo su třo mokri rybacy na brjoze sedźeli / вин. п. мн. ч. Widźach třoch mokrych ry­bakow na brjoze sedźeć ‘Я ви­дел, что на бе­ре­гу си­де­ли три мок­рых ры­ба­ка / … си­дя­щих на бе­ре­гу тро­их мок­рых ры­ба­ков’, но … zo su tři mokre rybački na brjo­ze sed­źeli / … tři mokre rybački na brj­oze sedźeć ‘… три мок­рых зи­мо­род­ка / трёх мок­рых зимородков’. В лек­си­ке Л. я. зна­чит. ко­ли­че­ст­во гер­ма­низ­мов.

Серболужицкая пись­мен­ность воз­ник­ла в 16 в. Пер­вые па­мят­ни­ки – де­ло­вые (Бу­ди­шин­ская при­ся­га, ме­ж­ду 1500 и 1532) и, в свя­зи с рас­про­ст­ра­не­ни­ем лютеранства, религиозные (ста­рей­ший из них – пе­ре­вод Но­во­го За­ве­та на вос­точ­но­лу­жиц­кий диа­лект, вы­пол­нен­ный в 1548 Мик­лав­шем Яку­би­цей; в 1574 Аль­бин Мол­лер из­дал ниж­не­лу­жиц­кий пе­ре­вод «Ма­ло­го ка­те­хи­зи­са» и ду­хов­ных пе­сен Лю­те­ра; в 1597 Вен­це­слав Ва­ри­хи­ус – пе­ре­вод ка­те­хи­зи­са на верх­не­лу­жиц­кий яз.). В 17 – нач. 18 вв. верх­не­лу­жиц­кий лютеранин-евангелист Ми­хал Френ­цель и его по­сле­до­ва­тели осу­ще­ст­ви­ли пол­ный пе­ре­вод Биб­лии (из­дан в 1728); в ре­зуль­та­те сло­жил­ся еван­ге­лич. ва­ри­ант верх­не­лу­жиц­ко­го лит. языка на ос­но­ве бу­ди­шин­ско­го диа­лек­та. В кон. 17 – нач. 18 вв. Юрий Хав­штын Свет­лик пе­ре­вёл Биб­лию на диа­лект ка­то­лич. час­ти на­се­ле­ния Верх­ней Лу­жи­цы (ку­лов­ский), со­з­дав ка­то­лич. ва­ри­ант верх­не­лу­жиц­ко­го лит. языка. На ниж­не­лу­жиц­кий яз. Но­вый За­вет пе­ре­вёл Бо­гу­мил Фаб­ри­ци­ус (из­дан в 1709), а Вет­хий За­вет – Ян Бед­рих Фри­цо (из­дан в 1796). С кон. 18 – нач. 19 вв. в Верх­ней и в мень­шей сте­пе­ни в Ниж­ней Лу­жи­це раз­ви­ва­лась свет­ская лит-ра (см. Серболужицкая литература). Еван­ге­лич. и ка­то­лич. ва­ри­ан­ты верх­не­лу­жиц­ко­го яз. в 19 в. сли­лись. В 20 в. гл. тен­ден­ции раз­ви­тия обо­их лит. сер­бо­лу­жиц­ких язы­ков со­хра­ня­лись; в то же вре­мя ес­теств. пе­ре­да­ча Л. я. от ро­ди­те­лей к де­тям в семь­ях и че­рез раз­вёр­ну­тую в пе­ри­од су­ще­ст­во­ва­ния ГДР сис­те­му школ на тер­ри­то­рии Ниж­ней и еван­ге­лич. час­ти Верх­ней Лу­жи­цы в си­лу ря­да экс­т­ра­лин­гвис­тич. при­чин по­сте­пен­но поч­ти пре­кра­ти­лась. С 1998 вне­дря­ет­ся но­вая мо­дель дет­ских са­дов WITAJ («Доб­ро по­жа­ло­вать!»), в ко­то­рых не­мец­коя­зыч­ные де­ти в про­цес­се иг­ры учат­ся го­во­рить по-лу­жиц­ки. Цель это­го про­ек­та – под­го­то­вить де­тей к по­сле­дую­ще­му обу­че­нию в сер­бо­лу­жиц­ких клас­сах в шко­ле.

В 19–20 вв. в Л. я. за­кре­пи­лась совр. ди­ак­ри­тич. (см. Диа­кри­ти­че­ские знаки) сис­те­ма гра­фи­ки на ос­но­ве лат. ал­фа­ви­та с т. н. ана­ло­ги­че­ским пра­во­пи­са­ни­ем по об­раз­цу др. слав. язы­ков, в осн. чеш­ско­го и поль­ско­го.