НЕПОЛНОГЛА́СИЕ

НЕПОЛНОГЛА́СИЕ, фо­не­ти­че­ское яв­ле­ние в юж­ных сла­вян­ских язы­ках, про­ти­во­по­лож­ное пол­но­гла­сию и за­клю­чаю­щее­ся в на­ли­чии в кор­не­вых мор­фе­мах ис­кон­но од­них и тех же слов со­че­та­ний «ра», «ла», «ре», «ле» ме­ж­ду со­глас­ны­ми. Раз­ви­лось в ре­зуль­та­те из­ме­не­ния пра­сла­вян­ских со­че­та­ний глас­ных «о», «е» с плав­ны­ми r, l ме­ж­ду со­глас­ны­ми, т. е. со­че­та­ний ти­па tort, tolt, tert, telt, со­от­вет­ст­вен­но в trat, tlat, trět, tlět, про­изо­шед­ше­го в си­лу дей­ст­вия за­ко­на от­кры­то­го сло­га. Напр., из пра­сла­вян­ских *gordъ, *golva, *dervo, *melko об­ра­зо­ва­лись ста­ро­сла­вян­ские «градъ», «гла­ва», «дрѣво», «млѣко», серб­ско­хор­ват­ские «грâд», «глáва», «дрêво» (ди­ал.), «млéко», сло­вен. grȃd, drẹv͡ẹ, mlẹko, болг. «град», «гла­ва», «мля­ко». Та­кие же из­ме­не­ния пе­ре­жи­ли эти со­че­та­ния в чеш. и сло­вац. язы­ках: ср. чеш. hrad, hlava, dřevo, mleko. В др. зап.-слав. язы­ках это из­ме­не­ние шло иным пу­тём.

Сло­ва с не­пол­но­глас­ны­ми со­че­та­ния­ми, вхо­дя­щие в древ­ней­шую слав. лек­си­ку, че­рез язык па­мят­ни­ков ста­ро­сла­вян­ской пись­мен­но­сти ста­но­ви­лись из­вест­ны­ми вост. сла­вя­нам и час­то со­су­ще­ст­во­ва­ли в их язы­ке (см. Ста­ро­сла­вян­ский язык, Древ­не­рус­ский язык) с те­ми же по про­ис­хо­ж­де­нию, но раз­вив­ши­ми пол­но­гла­сие пра­сла­вян­ски­ми сло­ва­ми. Из вост.-слав. язы­ков наи­боль­шее рас­про­стра­не­ние ста­ро­сла­вян­ские по про­ис­хо­ж­де­нию сло­ва с Н. по­лу­чи­ли в рус. язы­ке. В даль­ней­шем из пер­во­на­чаль­но со­су­ще­ст­во­вав­ших слов с пол­но­гла­си­ем и Н. час­то со­хра­ня­лось од­но. При этом сло­ва с Н., вы­тес­нив­шие вост.-слав. сло­ва с пол­но­гла­си­ем, ква­ли­фи­ци­ру­ют­ся как ста­ро­сла­вя­низ­мы (см. Сла­вя­низ­мы) в со­ста­ве совр. рус. лит. язы­ка; напр., «бре­мя» (ср. пол­но­глас­ное «бе­ре­мен­ная»), «брань» (ср. «обо­ро­на»), «храб­рый» и др. Толь­ко вост.-слав. пол­но­глас­ные об­ра­зо­ва­ния со­хра­ни­лись в та­ких сло­вах, как «бо­ро­на», «мо­ло­дой» (ср. «мла­де­нец»), «мо­ло­ко» и др. Ес­ли в совр. язы­ке со­хра­ня­ют­ся оба сло­ва (с пол­но­гла­си­ем и с Н.), они ока­зы­ва­ют­ся се­ман­ти­че­ски или сти­ли­сти­че­ски ра­зо­шед­ши­ми­ся; напр., вос­хо­дя­щие к од­но­му пра­сла­вян­ско­му кор­ню «по­рох» и «прах», «во­лость» и «власть», «мо­лоч­ный (про­дукт)» и «Млеч­ный (Путь)», рав­но со­хра­ня­ясь в рус. яз., ут­ра­ти­ли свои эти­мо­ло­гич. свя­зи.

Сло­ва с Н., как пра­ви­ло, но­сят бо­лее от­вле­чён­ный, книж­ный ха­рак­тер. Так, не­пол­но­глас­ные ста­ро­сла­вя­низ­мы при­да­ют по­этич. ре­чи 18–19 вв. воз­вы­шен­ный ха­рак­тер; в совр. по­эзии ис­поль­зу­ют­ся как эле­мент сти­ли­за­ции.