Ско́пин-Шу́йский Михаи́л Васи́льевич [осень 1586, не позднее 8(18).11, возможно, Москва – 23.4(3.5).1610, Москва], князь, русский военный и государственный деятель, участник событий Смутного времени, боярин (1606). Из рода Шуйских. Четвероюродный племянник царя Василия Ивановича Шуйского.

Юные годы

Начало пути

Службу начал, вероятно, в царствование Бориса Фёдоровича Годунова в чине жильца (О рождении князя Михаила Васильевича. С. 379).

Впервые в источниках упоминается в сентябре 1603 г. как стольник (Разрядная книга 1559–1605 гг. Москва, 1974. С. 351. Л. 310). Не позднее осени 1604 г. пожалован в дворяне московские. Тогда же в военный поход против Лжедмитрия I выставил 56 конных воинов – один из самых больших отрядов (Боярские списки последней четверти XVI – начала XVII вв. и роспись русского войска 1604 г. Ч. 2. Москва, 1979. С. 44. Л. 75).

На службе у Лжедмитрия I

По некоторым данным, входил в состав делегации знати, направленной летом 1605 г. Лжедмитрием I после занятия им русского престола в Выксинский во имя святителя Николая Чудотворца женский монастырь (в 30 км от современного г. Череповец), чтобы привезти оттуда в Москву инокиню Марфу (в миру царицу Марию Фёдоровну).

В правление Лжедмитрия I исполнял должность оружничего («мечник великий») (1605–1606), в 1605 г., будучи намечен в состав Совета самозванца, замыкал перечень бояр т. н. 1-го класса (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. Москва, 1819. № 93. С. 209). Послан Лжедмитрием I в Ивангород для приведения его жителей к присяге новому царю (Разрядные записи за Смутное время. 1907. С. 218. Л. 140).

Присутствовал на торжествах в честь прибытия в Москву Ю. Мнишека в мае 1606 г. (Разрядные записи за Смутное время. С. 77. Л. 308; С. 134. Л. 973), затем на свадьбе Лжедмитрия I и М. Мнишек, состоявшейся 8(18) мая; среди мовников самозванца занимал первое место (Разрядные записи за Смутное время. С. 83. Л. 313; С. 139. Л. 982).

Сведения о привлечении Скопина-Шуйского его родственниками князьями Шуйскими к заговору против Лжедмитрия I в источниках отсутствуют.

Боярин и воевода царя Василия Ивановича

Вскоре после воцарения Василия Ивановича Шуйского, не позднее 25 июня (5 июля) 1606 г., князь получил чин боярина и возглавил Монастырский приказ (Обзор «Грамот Коллегии экономии». Вып. 4. Москва, 1917. С. 403. № 1118).

На свадьбе Василия Ивановича и царицы Марии Петровны, урождённой княжны Буйносовой-Ростовской, 17(27) января 1608 г. был первым дружкой жениха, а супруга князя – первой свахой со стороны государя (Разрядные записи за Смутное время. С. 95. Л. 327 об.; С. 160. Л. 769–769 об.).

Борьба с И. И. Болотниковым

Во время подавления восстания Болотникова 1606–1607 гг. приобрёл значительный боевой опыт. Нанёс поражение главным силам И. И. Болотникова на реке Пахра (октябрь 1606), сыграл значимую роль (совместно с отрядами дворян Смоленского уезда) в победе над ними в районе реки Котёл (ныне река Котловка в городской черте Москвы) [2(12) декабря 1606].

Будучи 2-м воеводой, осаждал болотниковцев в Калуге (январь – май 1607, награждён «золотым»). В должности 1-го воеводы большого полка командовал русским войском в походе на Тулу, руководил её осадой (май – октябрь 1607).

Во главе борьбы с Лжедмитрием II

В мае/июне – июне/июле 1608 г. 1-й воевода большого полка: руководил защитой Москвы от подступивших к ней отрядов Лжедмитрия II (Разрядные записи за Смутное время. С. 122, 251–252).

Вскоре после начала осады столицы и появления близ города Тушинского лагеря, с одной стороны, и заключения Московского перемирия 1608 г. с Речью Посполитой (весной участвовал в переговорах с польско-литовскими дипломатами), с другой, направлен царём в Новгород для исполнения ответственного поручения – получить от Швеции военную помощь, а также объединить и в дальнейшем использовать военные и денежные ресурсы уездов, сохранивших верность Василию Ивановичу.

Военная и дипломатическая подготовка к походу против самозванца

Выехал из Москвы 10(20) августа с небольшим отрядом в Новгород (Разрядные записи за Смутное время. С. 254. Л. 94 об.), куда прибыл не позднее начала сентября. Вскоре на непродолжительное время покинул город вместе со 2-м воеводой окольничим М. И. Татищевым (убедил Скопина-Шуйского в опасности восстания новгородцев; убит в октябре по подозрению в сочувствии Лжедмитрию II, роль князя в убийстве трактуется по-разному), дьяком Е. Г. Телепнёвым и несколькими детьми боярскими.

Осенью того же года заключил в Новгороде с представителем командующего шведскими войсками в Ливонии графа И. Ф. фон Мансфельда предварительный договор о найме в Швеции 2 тыс. конников и 3 тыс. пехотинцев (текст соглашения не сохранился). Направил в Выборг на переговоры со шведскими властями своего шурина С. В. Головина (из рода Головиных) и дьяка С. В. Зиновьева, очевидно, дав им полномочия заключить союз на шведских условиях вплоть до пересмотра русско-шведской границы. Подтвердил особыми актами подписанный Головиным и Зиновьевым секретный протокол к Выборгскому договору 1609 г. о передаче Швеции крепости Корела (ныне Приозерск) с уездом и сам договор, скрепив их новгородской печатью [эти документы датированы 5(15) и 15(25) апреля 1609 соответственно] (Акты исторические … 1841. № 189, 196).

С конца 1608 г. начал посылать в северные города [Белоозеро (ныне Белозерск), Вологду, Великий Устюг, Устюжну Железопольскую (ныне Устюжна) и др.] и в города Замосковного края [Городецко Бежецкого Верха (ныне Бежецк), Кашин] грамоты, призывая в них население оказать военную, финансовую и иную помощь в борьбе законного царя с самозванцем, сообщал об успешном ходе дипломатических переговоров со Швецией, о скором прибытии, а затем и о появлении в Русском государстве (состоялось в марте 1609) отрядов иностранных (шведских, французских, английских и др.) наёмников [Акты, собранные в библиотеках и архивах … 1836. № 94 (I), 95, 115 (I–II)].

Зимой 1609 г. направил воевод и голов для руководства городовыми ополчениями, наладив поступление в Новгород денежных средств (налогов и экстраординарных военных сборов), начал формировать походную армию (в частности, выдал наёмникам, отказавшимся от участия в военных действиях до получения денег, часть жалованья авансом), что привело к восстановлению весной того же года царской власти на территории пятин Новгородской земли, в Верхнем Поволжье и ряде крепостей Псковского уезда.

Поход из Новгорода на Москву

Будучи 1-м воеводой большого полка в походе 1609–1610 гг. на Москву, осаждённую Лжедмитрием II, командовал (при участии барона Я. П. Делагарди) русским войском, включавшим отряды иностранных наёмников.

Во главе основных сил выступил из Новгорода 10(20) мая 1609 г. Очевидно, в начале июля в районе Торжка соединился со служилыми людьми юго-западных (Брянского и Серпейского) и западных (Вяземского, Дорогобужского и Смоленского) уездов во главе с дворянами московскими князьями Я. П. Барятинским (из рода Барятинских) и И. А. Хованским (из рода Хованских). Близ Твери, командуя союзной армией (насчитывала не менее 8–10 тыс. человек), 11(21) июля потерпел неудачу (Новый летописец. 1910. С. 91; Дневник событий … Стб. 157), но в ночь на 13(23) июля вступил в бой и к 6 часам утра нанёс поражение основным силам тушинского корпуса (около 5 тыс. человек) во главе с А. Зборовским, захватив артиллерию и знамёна (Акты, собранные в библиотеках и архивах … 1836. № 130). Не сумев штурмом взять саму Тверь, из-за отказа большей части наёмников продолжать военные действия решил двигаться не на юг (непосредственно на Москву), а на восток, чтобы, по-видимому, соединиться в районе одного из уездных центров (Ярославля, Юрьева-Польского и др.) с войсками боярина Ф. И. Шереметева (находились близ Мурома, присоединились к Скопину-Шуйскому лишь в ноябре), а затем продолжить движение к столице.

В июле/августе повернул к Калязинскому во имя Святой Троицы и преподобного Макария Калязинского мужскому монастырю (ныне в черте г. Калязин), который освободил от отряда Я. Микульского из корпуса «полковника» Я. П. Сапеги. Расположившись в обители, начал постепенную переправу войск на правый берег Волги, чтобы установить контроль над Переславль-Залесским и Ростовским уездами. Отказался 18(28) августа дать сражение Сапеге, пришедшему под Калязинский монастырь из-под осаждавшегося с осени 1608 г. Троице-Сергиева монастыря, чем вынудил «полковника» отвести свои роты обратно к обители (Дневник Яна Петра Сапеги … 2012. С. 156–159), однако сам сообщал, что дал «бой», длившийся «от четверта часу до одинатцата часу дни», т. е. примерно с 7 часов утра до 2 часов дня (Смутное время Московского государства. Вып. 2. Москва, [1915]. № 67. С. 78).

Вскоре достиг новых договорённостей со шведской стороной о совместном участии иностранных наёмников и русского войска в борьбе с Лжедмитрием II: 21(31) августа и 27 августа (6 сентября) в Калязинском монастыре, а затем 17(27) декабря в Александровой слободе (ныне г. Александров) (Акты исторические … 1841. № 255, 257–258, 274–275). Добился того, что обучение вновь прибывавших русских воинов-пехотинцев приёмам боя против польско-литовских гусаров – одних из лучших в Европе представителей тяжеловооружённой конницы – проходило под руководством шведского полковника К. А. Зомме (Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны. Москва, 2000. С. 79–80). Осенью передовые отряды Скопина-Шуйского взяли Переславль-Залесский [7(17) сентября], а затем и Александрову слободу [в ночь на 10(20) октября], где князь устроил свою ставку. В октябре 1609 – январе 1610 гг., находясь в слободе, назначал городовых воевод, принимал различные налоги и сборы, необходимые для армии продовольствие и фураж, а также сами военные пополнения, в частности присланные из Москвы в конце года полки бояр князей И. С. Куракина и Б. М. Лыкова, а в начале 1610 г. отряд шведских наёмников. Отбил попытки штурма слободы, предпринятые военачальниками Лжедмитрия II – «гетманом» князем Р. Ружинским и Я. П. Сапегой (ноябрь 1609).

В октябре – декабре 1609 г. направил подкрепления русскому гарнизону, оборонявшему Троице-Сергиев монастырь от сил Я. П. Сапеги (осада обители была снята в январе 1610), а в феврале 1610 г. – под Дмитров, где И. С. Куракиным были разбиты отступавшие польско-литовские отряды.

Освобождение столицы и итоги похода

К весне 1610 г. освободил все дороги вокруг Москвы от сторонников самозванца, что привело к нормализации цен на зерно, ранее повысившихся примерно в 7 раз, и должно было стабилизировать социально-экономическое положение в столице (Новый летописец. С. 87, 92; Повесть о победах Московского государства. 1982. С. 15; Записки гетмана Жолкевского … 1871. С. 26). Одновременно приступил к подготовке к новой важной военной кампании – против польского короля Сигизмунда III, осаждавшего с сентября 1609 г. Смоленск.

Скопин-Шуйский избрал удачную тактику: как, в частности, неоднократно отмечали секретари Я. П. Сапеги и затем особо подчёркивал в своих мемуарных записках польный гетман коронный С. Жолкевский, князь избегал крупных сражений в открытом поле и уничтожал отряды противника поодиночке, вытеснял их с ранее занятых территорий благодаря быстро и легко возводимым деревянным оборонительным сооружениям – острожкам (Дневник Яна Петра Сапеги … 2012. С. 150–151, 158–159, 182–185; Записки гетмана Жолкевского … С. 36).

Добившись окончательного распада Тушинского лагеря, в конце Великого поста 1610 г. [по свидетельству автора «Повести о победах Московского государства», за две недели до Пасхи, т. е. около 25 марта (4 апреля) (Ленинград, 1982. С. 15)] во главе союзной армии Скопин-Шуйский торжественно вступил в столицу: жители Москвы и её окрестностей восторженно встретили воеводу.

Предположительно, военные успехи Скопина-Шуйского способствовали тому, что часть населения Русского государства постепенно начинала видеть реального правителя страны не в царствующем государе, длительное время находившемся в осаждённой Москве, а в самом воеводе: так, согласно сообщению автора «Нового летописца», осенью 1609 г. думный дворянин П. П. Ляпунов прислал Скопину-Шуйскому в Александрову слободу грамоту, в которой «здороваша», т. е. приветствовал его, «на царстве» (Новый летописец. С. 92), а в т. н. Дневнике похода Сигизмунда III в Россию в записи от 11 января 1610 г. (н. ст.) зафиксирован слух, что воины Скопина-Шуйского «называют его царем» ([Дневник похода …] 1872. Стб. 512).

Одновременно польско-литовской стороной Скопин-Шуйский стал восприниматься как наиболее влиятельный член Боярской думы: 13 марта 1610 г. (н. ст.) к нему обратился Сигизмунд III с предложением избрать на царство королевича Владислава (будущего польского короля Владислава IV) (Флоря Б. Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество. Москва, 2005. С. 153), а 13 мая (н. ст.) в «Дневнике похода…» был приведён рассказ о том, что Скопин-Шуйский при встрече с Василием Ивановичем предложил царю отречься от русского престола, заявив о своём желании видеть на нём «государя царской крови», т. е. не представителя русской знати, а лицо, принадлежавшее к иностранной правящей династии ([Дневник похода …] 1872. Стб. 583–584).

Семья и земельные владения

Был женат с 1607/1608 г. на Александре Васильевне, урождённой Головиной (в иночестве Анастасии) (ум. 1619), дочери боярина (1606, 1608/1609) В. П. Головина (ум. 1611).

Крупный землевладелец: ему принадлежало свыше 4,8 тыс. га вотчинной земли в Бежецком, Московском, Переславль-Залесском и Суздальском уездах (Известия Русского генеалогического общества. Вып. 3. Санкт-Петербург, 1909. С. 265).

Неожиданная смерть князя и судьба его останков

Вскоре по прибытии в столицу Скопин-Шуйский тяжело заболел и после двухнедельной болезни скончался. По свидетельству С. Жолкевского, причиной смерти, скорее всего, стала лихорадка, т. е. инфекция неизвестной этиологии (Записки гетмана Жолкевского … С. 38); согласно заключению Государственного научно-исследовательского института судебной медицины Министерства здравоохранения СССР от 12 марта 1964 г., количество мышьяка и ртути, обнаруженное советскими учёными в останках князя, «не превышает естественного содержания» этих веществ «в человеческом организме» (Экспертная справка … 2009. С. 637; Окончательное заключение … 2009. С. 640).

Смерть воеводы многие современники и народная молва посчитали насильственной, связав её с придворной интригой: по наиболее детализированной версии, получившей широкое распространение в литературе, Скопин-Шуйский был отравлен в доме боярина князя И. М. Воротынского после того, как стал восприемником его сына Алексея, яд в чаре во время пира воеводе поднесла кума, княгиня Е. Г. Шуйская – дочь Г. Л. Скуратова-Бельского и супруга брата царя князя Д. И. Шуйского, занявшего в итоге место покойного в русском войске ([Дневник похода …] 1872. Стб. 583–584; Писание о преставлении … 2006. С. 136).

Кончина Скопина-Шуйского вызвала в Москве смятение, по желанию жителей царь отказался от временного помещения гроба с телом воеводы в московском в честь праздника Чуда Архистратига Михаила в Хонех мужском монастыре и последующего захоронения его в Суздале в родовой усыпальнице (Писание о преставлении … 2006. С. 140). Скопин-Шуйский был отпет в Архангельском соборе Московского Кремля патриархом Московским и всея Руси Гермогеном при огромном стечении народа в присутствии царя и служилых людей.

Похоронен в приделе Иоанна Предтечи Архангельского собора Московского Кремля.

По душе Скопина-Шуйского в 1613/1614 г. его мать княгиня Елена Петровна, урождённая княжна Татева, и вдова дали крупный земельный вклад в Троице-Сергиев монастырь (Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. Москва, 1987. С. 75. Л. 255). Князь И. И. Шуйский Пуговка, содержавший священника, который служил в приделе Иоанна Предтечи Архангельского собора, завещал незадолго до своей смерти в 1637 г. племяннице княгине У. В. Троекуровой и невестке княгине А. Г. Урусовой поминать Скопина-Шуйского и его отца, а также продолжить содержать священника в этом приделе (Старина и новизна. Кн. 11. Санкт-Петербург, 1906. С. 261).

Могила Скопина-Шуйского была вскрыта под руководством М. М. Герасимова 13 мая 1963 г., останки воеводы после их научного исследования перезахоронены там же 22 ноября 1965 г.

Отражение образа М. В. Скопина-Шуйского в литературе и искусстве и увековечение памяти князя

Героический образ Скопина-Шуйского получил отражение в исторических повестях, в том числе во «Временнике» Ивана Тимофеева, исторических песнях 17 в. (вошли в сборники Кирши Данилова и фольклориста В. Ф. Миллера), житии преподобного Иринарха Ростовского (составлено святителем Димитрием Ростовским), а также в исторической драме в стихах Н. В. Кукольника «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский» (1835).

Портрет князя представлен на надгробной парсуне, созданной в 17 в. (ныне в Третьяковской галерее, Москва; в 1930 советский художник-реставратор С. С. Чураков для экспозиции Исторического музея в Москве на дереве в технике темперы выполнил копию этой парсуны). Согласно датировке, аргументированной в середине 20 в. советским искусствоведом Е. С. Овчинниковой, парсуна Скопина-Шуйского написана в 1630–1640-х гг.; эта точка зрения, утвердившаяся в целом в отечественной литературе, однако, была поставлена под сомнение российскими искусствоведами И. Л. Бусевой-Давыдовой, предложившей сдвинуть дату ближе к концу столетия и одновременно оставившей вопрос открытым, и П. В. Николаевым, поддержавшим позднюю датировку на основании наличия у Скопина-Шуйского ресниц – детали, использовавшейся русскими иконописцами на «изображениях лишь после 1660 года» (Овчинникова Е. С. Портрет в русском искусстве XVII века : материалы и исследования. Москва, 1955. С. 65; Бусева-Давыдова И. Л. Некоторые проблемы атрибуции парсуны // Русский исторический портрет. Эпоха парсуны. Москва, 2006. С. 46–48; Николаев П. В. Предметный мир в надгробных парсунах XVII века // Современная наука: Актуальные проблемы теории и практики. Серия: Гуманитарные науки. 2013. № 9/10. С. 4).

Палаш князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского с ножнами. Персия. Конец 16 – начало 17 вв. Палаш князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского с ножнами. Персия. Конец 16 – начало 17 вв. Сохранился парадный палаш, связываемый с именем Скопина-Шуйского: деревянные ножны и рукоять (с крестовиной) оружия, оправленные позолоченным серебром с бирюзой и светло-розовой шпинелью, – яркий образец работы восточного (вероятно, персидского) мастера конца 16 – начала 17 вв., стальной клинок – европейского, возможно более позднего, производства [во 2-й половине 1640-х гг. палаш дан окольничим князем С. В. Прозоровским (из рода Прозоровских) по душе его дяди князя И. И. Шуйского Пуговки в Соловецкий в честь Преображения Господня мужской монастырь; ныне хранится в Историческом музее].

Триумф князя 1610 г. отражён В. Г. Шварцем в эскизе к картине «Въезд Шуйского и Делагарди в Москву» (2-я половина 1860-х гг., ныне в Русском музее, Санкт-Петербург).

Фигура Скопина-Шуйского помещена в скульптурной композиции памятника «Тысячелетие России» в Великом Новгороде (открыт в 1862, автор проекта М. О. Микешин). Памятники Скопину-Шуйскому установлены в посёлке Борисоглебский Борисоглебского района Ярославской области (2007, скульптор В. А. Суровцев) и в Калязине (2009, скульпторы А. Е. Антонов и А. Г. Комлев).