ДРЕВНЕРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

ДРЕВНЕРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

По­ня­тие «древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра» обо­зна­ча­ет в стро­гом тер­ми­но­ло­ги­че­ском зна­че­нии ли­те­ра­ту­ру вост. сла­вян 11–13 вв. до их по­сле­дую­ще­го раз­де­ле­ния на рус­ских, ук­ра­ин­цев и бе­ло­ру­сов. С 14 в. от­чёт­ли­во про­яв­ля­ют­ся осо­бые книж­ные тра­ди­ции, при­вед­шие к об­ра­зо­ва­нию рус­ской (ве­ли­ко­рус­ской) ли­те­ра­ту­ры, а с 15 в. – ук­ра­ин­ской и бе­ло­рус­ской. В фи­ло­ло­гии по­ня­тие «древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра» ис­поль­зу­ет­ся тра­ди­ци­он­но при­ме­ни­тель­но ко всем перио­дам в ис­то­рии рус. ли­те­ра­ту­ры 11–17 вв.

Возникновение древнерусской книжной культуры

Пред­ше­ст­вен­ни­ком древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры был фольк­лор, рас­про­стра­нён­ный в Сред­не­ве­ко­вье во всех сло­ях об­ще­ст­ва: от кре­сть­ян до кня­же­ско-бо­яр­ской ари­сто­кра­тии. В древ­не­рус­скую пись­мен­ную эпо­ху фольк­лор и ли­те­ра­ту­ра со сво­ей сис­те­мой жан­ров су­ще­ст­во­ва­ли па­рал­лель­но, вза­им­но до­пол­ня­ли друг дру­га, ино­гда всту­пая в тес­ное со­при­кос­но­ве­ние. Фольк­лор со­про­во­ж­дал древ­не­рус­скую ли­те­ра­ту­ру на про­тя­же­нии всей её ис­то­рии (от ле­то­пи­са­ния 11 – нач. 12 вв. до «По­вес­ти о Го­ре-Зло­час­тии» 17 в.), хо­тя в це­лом сла­бо от­ра­зил­ся в пись­мен­но­сти.

При­ня­тие хри­сти­ан­ст­ва при ве­ли­ком кня­зе ки­ев­ском Вла­ди­ми­ре Свя­то­сла­ви­че вве­ло Русь в ор­би­ту ви­зан­тий­ско­го ми­ра. По­сле кре­ще­ния в стра­ну бы­ла пе­ре­не­се­на от юж­ных и в мень­шей сте­пе­ни от западных сла­вян бо­га­тая ста­ро­сла­вян­ская книж­ность, соз­дан­ная со­лун­ски­ми брать­я­ми Ки­рил­лом и Ме­фо­ди­ем и их уче­ни­ка­ми. Ог­ром­ный кор­пус пе­ре­вод­ных (в основном с греч. яз.) и ори­гиналь­ных па­мят­ни­ков вклю­чал в се­бя биб­лей­ские и бо­го­слу­жеб­ные кни­ги, пат­ри­сти­ку и цер­ков­но-учи­тель­ную ли­те­ра­ту­ру, дог­ма­ти­ко-по­ле­ми­че­ские и юри­ди­че­ские со­чи­не­ния и т. д. Этот лите­ратурный фонд, об­щий для все­го ви­зан­тий­ско-сла­вян­ско­го пра­во­слав­но­го ми­ра, обес­пе­чи­вал соз­на­ние ре­ли­ги­оз­но­го, куль­тур­но­го и язы­ко­во­го един­ст­ва на про­тя­жении сто­ле­тий. От Ви­зан­тии сла­вя­не ус­вои­ли пре­иму­ще­ст­вен­но цер­ков­но-мо­на­стыр­скую книж­ную куль­ту­ру. Бо­га­тая свет­ская ли­те­ра­ту­ра Ви­зан­тии, про­дол­жав­шая тра­ди­ции ан­тич­ной, за не­мно­ги­ми ис­клю­че­ния­ми не бы­ла вос­тре­бо­ва­на. Юж­но­сла­вян­ское влияние в кон. 10–11 вв. по­ло­жи­ло на­ча­ло древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ре и книж­но­му язы­ку.

Древ­няя Русь по­след­ней из сла­вян­ских стран при­ня­ла хри­сти­ан­ст­во и по­зна­ко­ми­лась с ки­рил­ло-ме­фо­ди­ев­ским книж­ным на­сле­ди­ем. Од­на­ко в уди­ви­тель­но ко­рот­кие сро­ки она пре­вра­ти­ла его в своё нац. дос­тоя­ние. По срав­не­нию с др. пра­во­слав­ны­ми сла­вян­ски­ми стра­на­ми Древ­няя Русь соз­да­ла зна­чи­тель­но бо­лее раз­ви­тую и жан­ро­во мно­го­об­раз­ную нац. ли­те­ра­ту­ру и не­из­ме­ри­мо луч­ше со­хра­ни­ла об­ще­сла­вян­ский фонд па­мят­ни­ков.

Литературный язык Древней Руси

Вме­сте со ста­ро­сла­вян­ски­ми кни­га­ми на Русь в кон. 10–11 вв. был пе­ре­не­сён ста­ро­сла­вян­ский язык – об­ще­сла­вян­ский лит. язык, соз­дан­ный в про­цес­се пе­ре­во­дов гре­че­ских цер­ков­ных книг Ки­рил­лом, Ме­фо­ди­ем и их уче­ни­ка­ми во 2-й пол. 9 в. на бол­га­ро-ма­ке­дон­ской ос­но­ве. С пер­вых лет сво­его су­ще­ст­во­ва­ния на Ру­си ста­ро­сла­вян­ский язык стал при­спо­саб­ли­вать­ся к жи­вой ре­чи вост. сла­вян. Под её влия­ни­ем од­ни спе­ци­фи­че­ские юж­но­сла­вя­низ­мы бы­ли вы­тес­не­ны из книж­ной нор­мы ру­сиз­ма­ми, а дру­гие ста­ли до­пус­ти­мы­ми ва­ри­ан­та­ми в её пре­де­лах. В ре­зуль­та­те к кон. 11 в. сло­жил­ся ме­ст­ный (древ­не­рус­ский) из­вод цер­ков­но-сла­вян­ско­го язы­ка.

Язы­ко­вая си­туа­ция Древ­ней Ру­си по-раз­но­му оце­ни­ва­ет­ся в ра­бо­тах ис­сле­до­ва­те­лей. Од­ни из них при­зна­ют су­ще­ст­во­ва­ние дву­язы­чия, при ко­то­ром раз­го­вор­ным и де­ло­вым язы­ком был древ­не­рус­ский, а ли­те­ра­тур­ным – цер­ков­но-сла­вян­ский (А. А. Шах­ма­тов). Дру­гие до­ка­зы­ва­ют са­мо­быт­ность лит. язы­ка в Древ­ней Ру­си, кре­пость и глу­би­ну его на­род­ной вос­точ­но­сла­вян­ской ре­че­вой ос­но­вы и, со­от­вет­ст­вен­но, сла­бость и по­верх­но­ст­ность ста­ро­сла­вян­ско­го влия­ния (С. П. Об­нор­ский). Со­глас­но ком­про­мисс­ной тео­рии, в Древ­ней Ру­си су­ще­ст­во­ва­ло два книж­ных язы­ка: цер­ков­но-сла­вян­ский и древ­не­рус­ский (Д. С. Ли­ха­чёв). В со­ответ­ст­вии с но­вей­шей тео­ри­ей диг­лос­сии (Г. Хюттль-Фоль­тер, А. В. Иса­чен­ко, Б. А. Ус­пен­ский), на­обо­рот, цер­ков­но-сла­вян­ский и древ­не­рус­ский язы­ки поч­ти не пе­ре­се­ка­лись и вос­при­ни­ма­лись в Древ­ней Ру­си как две раз­ные сфе­ры од­но­го язы­ка. В даль­ней­шем гра­ни­цы ме­ж­ду ли­те­ра­тур­ным и де­ло­вым язы­ком на­чи­на­ют раз­мы­вать­ся, и эле­мен­ты де­ло­во­го (и че­рез не­го – раз­го­вор­но­го) язы­ка про­ни­ка­ют в та­кие позд­ней­шие па­мят­ни­ки, как «Хожение за три мо­ря» Афа­на­сия Ни­ки­ти­на, по­сла­ния Ива­на Гроз­но­го, по­вес­ти 17 в. и др.

11 век – 1-я треть 12 века

«Уче­ние книж­ное», на­ча­тое кня­зем Вла­ди­ми­ром Свя­то­сла­ви­чем, бы­ст­ро со­вер­шен­ст­во­ва­лось. Древ­ней­шей кни­гой Ру­си из чис­ла со­хра­нив­ших­ся яв­ляет­ся Нов­го­род­ский ко­декс (не позд­нее 1-й четв. 11 в.) – трип­тих из трёх на­во­щён­ных до­ще­чек, най­ден­ный в 2000 во вре­мя ра­бот Нов­го­род­ской архео­ло­ги­ческой экс­пе­ди­ции. По­ми­мо осн. тек­ста – двух псал­мов, ко­декс со­дер­жит «скры­тые» тек­сты, про­ца­ра­пан­ные по де­ре­ву или со­хра­нив­шие­ся в ви­де сла­бых от­печат­ков на до­щеч­ках под вос­ком. Сре­ди «скры­тых» тек­стов, про­чи­тан­ных А. А. За­лиз­ня­ком, осо­бен­но ин­те­рес­но не из­вест­ное ра­нее со­чи­не­ние из че­ты­рёх от­дель­ных ста­тей о по­сте­пен­ном дви­же­нии лю­дей от тьмы язы­че­ст­ва че­рез ог­ра­ни­чен­ное бла­го за­ко­на Мои­се­ева к све­ту уче­ния Хри­сто­ва (тет­ра­ло­гия «От язы­че­ст­ва к Хри­сту»).

Со­глас­но «По­вес­ти вре­мен­ных лет», сын Вла­ди­ми­ра ве­ли­кий князь ки­ев­ский Яро­слав Муд­рый ор­га­ни­зо­вал пе­ре­во­дче­ские и кни­го­пис­ные ра­бо­ты в Кие­ве. В 11–12 вв. в Древ­ней Ру­си су­ще­ст­во­ва­ли раз­ные шко­лы и цен­тры, за­ни­мав­шие­ся пе­ре­во­да­ми в осн. с гре­че­ско­го язы­ка. От это­го вре­ме­ни со­хра­ни­лись: «Чу­де­са Ни­ко­лая Мир­ли­кий­ско­го» (1090-е гг.) – са­мо­го по­чи­тае­мо­го свя­то­го на Ру­си; «Жи­тие Ва­си­лия Но­во­го» (11 в.), изо­бра­жаю­щее яр­кие кар­ти­ны ад­ских мук, рая и Страш­но­го су­да; се­вер­но­рус­ский пе­ре­вод «Жи­тия Ан­д­рея Юро­ди­во­го» (11 в. или не позд­нее нач. 12 в.), под влия­ни­ем ко­то­ро­го на Ру­си был ус­та­нов­лен празд­ник По­кро­ва Бо­го­ро­ди­цы в 1160-е гг.; «­По­весть о Вар­лаа­ме и Ио­а­са­фе» (не позд­нее сер. 12 в.). Оче­вид­но, на юго-за­па­де Ру­си, в Га­лиц­ком кня­же­ст­ве, был пе­ре­ве­дён па­мят­ник ан­тич­ной ис­торио­гра­фии «Ис­то­рия Иу­дей­ской вой­ны» Ио­си­фа Фла­вия (не поз­же 12 в.). К вос­точ­но­сла­вян­ским пе­ре­во­дам 11–12 вв. от­но­сят обыч­но ви­зан­тий­ский герои­че­ский эпос «Дев­ге­ние­во дея­ние» и древ­нюю ас­си­рий­скую «По­весть об Аки­ре Пре­му­дром» (с си­рий­ско­го или ар­мян­ско­го ори­ги­на­ла). Не позд­нее 12–13 вв. бы­ла пе­ре­ве­де­на с гре­че­ско­го язы­ка «Пче­ла» – сбор­ник афо­риз­мов ан­тич­ных, биб­лей­ских и хри­сти­ан­ских ав­то­ров, со­дер­жав­ший эти­че­ские на­став­ле­ния и рас­ши­ряв­ший ис­то­ри­ко-куль­тур­ный кру­го­зор чи­та­те­ля. При Яро­сла­ве Му­дром на­ча­ла скла­ды­вать­ся Рус­ская прав­да (1-я пол. 11 в.) – глав­ный пись­мен­ный свод за­ко­нов Древ­ней Ру­си; был со­став­лен Древ­ней­ший ле­то­пис­ный свод при ми­тро­по­личь­ей ка­фед­ре, ос­но­ван­ной в 1037 в Кие­ве; поя­ви­лось «Сло­во о За­ко­не и Бла­го­дати» Ила­рио­на (ме­ж­ду 1037 и 1050). Про­слав­ле­нию кре­сти­те­ля Ру­си по­свя­ще­но ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ное про­из­ве­де­ние мо­на­ха Иа­ко­ва «Па­мять и по­хва­ла кня­зю Рус­ско­му Вла­ди­ми­ру» (11 в.). Иа­ков имел дос­туп к ле­то­пи­си, пред­ше­ст­во­вав­шей На­чаль­но­му сво­ду, и ис­поль­зо­вал её уни­каль­ные све­де­ния.

Важ­ней­шим лит. цен­тром это­го пе­ри­о­да был Кие­во-Пе­чер­ский мо­на­стырь, под­дер­жи­вав­ший свя­зи с Констан­ти­но­по­лем и, су­дя по все­му, с Са­зав­ским мо­на­сты­рём – по­след­ним оча­гом сла­вян­ской гла­го­ли­че­ской книж­но­сти в Че­хии 11 в. Жи­тие од­но­го из ос­но­ва­те­лей Кие­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря Ан­то­ния при­над­ле­жит к чис­лу са­мых ран­них па­мят­ни­ков древ­не­рус­ской агио­гра­фии. Не до­шед­шее до нас, оно бы­ло ис­поль­зо­ва­но в На­чаль­ном ле­то­пис­ном сво­де. Уче­ник Ан­то­ния Фео­до­сий Пе­чер­ский, «отец древ­не­рус­ско­го мо­на­ше­ст­ва», был ав­то­ром цер­ков­но-учи­тель­ных и ан­ти­ла­тин­ских со­чи­не­ний, ини­циа­то­ром ра­бот по пе­ре­во­ду цер­ков­ной и бого­слу­жеб­ной ли­те­ра­ту­ры в 1060-х гг. в свя­зи с вве­дени­ем в Кие­во-Пе­чер­ском мо­на­сты­ре (а вслед за ним и на всей Ру­си) кон­стан­ти­но­поль­ско­го Сту­дий­ско­го ус­та­ва (пе­ре­вод са­мо­го ус­та­ва, ог­ла­си­тель­ных по­уче­ний Фео­до­ра Сту­ди­та, его жи­тия и др.).

В Кие­во-Пе­чер­ском мо­на­сты­ре ве­лось ле­то­пи­са­ние, бы­ли со­став­ле­ны свод Нико­на Ве­ли­ко­го (ок. 1073) и На­чаль­ный свод (ок. 1095). Оба они во­шли в «Повесть вре­мен­ных лет» (1110-е гг.) – цен­ней­ший па­мят­ник древ­не­рус­ской куль­ту­ры и ис­то­ри­че­ской мыс­ли. Соз­да­те­лем её пер­вой ре­дак­ции (1110–12 или 1113) счи­та­ет­ся кие­во-пе­чер­ский мо­нах Не­стор. «По­весть вре­мен­ных лет» – слож­ный по со­ста­ву и ис­точ­ни­кам свод. Она вклю­ча­ет в се­бя дру­жинно-эпи­чес­кие пре­да­ния (о ги­бе­ли кня­зя Оле­га Ве­ще­го от уку­са змеи, вы­лез­шей из че­ре­па его лю­би­мо­го ко­ня, под 912 г., о мес­ти кня­ги­ни Оль­ги древ­лянам под 945–946 гг.), на­род­ные ска­за­ния (о стар­це, спас­шем Бел­го­род от пе­че­не­гов, под 997 г.), то­по­ни­ми­че­ские ле­ген­ды (о юно­ше-ко­же­мя­ке, по­бедив­шем пе­че­неж­ско­го бо­га­ты­ря, под 992 г.), рас­ска­зы со­вре­мен­ни­ков (вое­во­ды Вы­ша­ты и его сы­на вое­во­ды Яна), до­го­во­ры с Ви­зан­ти­ей 911, 944 и 971 гг., цер­ков­ные по­уче­ния (речь гре­че­ско­го фи­ло­со­фа под 986 г.), агио­гра­фи­че­ские тек­сты (о князь­ях Бо­ри­се и Гле­бе под 1015 г.), во­ин­ские по­вес­ти и т. д. «По­весть вре­мен­ных лет», из­ла­гаю­щая со­бы­тия по го­дам, в струк­тур­ном от­но­ше­нии по­доб­на ла­тин­ским ан­на­лам и от­лича­ет­ся от ви­зан­тий­ских хро­ник, не знав­ших по­год­ных за­пи­сей. Она на ве­ка ста­ла об­раз­цом для под­ра­жа­ния в ле­то­пис­ном жан­ре и со­хра­ни­лась в со­ста­ве позд­них сво­дов 14–16 вв. В ле­то­пись вклю­че­на воз­ник­шая как са­мо­стоя­тель­ное про­из­ве­де­ние «По­весть об ос­ле­п­ле­нии кня­зя Ва­силь­ка Те­ре­бовль­ско­го» (1110-е гг.), на­пи­сан­ная оче­вид­цем дра­ма­ти­че­ских со­бы­тий Ва­си­ли­ем. По жан­ру это ис­то­ри­че­ская по­весть о кня­же­ских пре­сту­п­ле­ни­ях во вре­мя меж­до­усоб­ных войн 1097–1100. В «По­весть вре­мен­ных лет» во­шло «Поуче­ние» кня­зя Вла­ди­ми­ра Мо­но­маха, со­стоя­щее из трёх са­мо­стоя­тель­ных со­чи­не­ний: по­уче­ния де­тям, ав­то­био­гра­фии – ле­то­пи­си жиз­ни и во­ен­ных по­хо­дов Мо­но­ма­ха и пись­ма его со­пер­ни­ку кня­зю Оле­гу Свя­то­сла­ви­чу Чер­ни­гов­ско­му. Иде­ал «По­уче­ния» – муд­рый и спра­вед­ли­вый го­су­дарь, свя­то хра­ня­щий вер­ность до­гово­рам, храбрый князь-во­ин и бла­го­чес­ти­вый хри­стиа­нин. Про­из­ве­де­ние Мо­но­ма­ха ти­поло­ги­че­ски близ­ко сред­не­ве­ко­вым за­пад­но­ев­ро­пей­ским по­уче­ни­ям де­тям – на­след­ни­кам пре­сто­ла. Оно вхо­дит в круг та­ких со­чи­не­ний, как «Тес­та­мент», при­пи­сы­вав­ший­ся ви­зан­тий­ско­му им­пе­ра­то­ру Ва­си­лию I Ма­ке­до­ня­ни­ну, анг­ло­сак­сон­ские «По­уче­ние» ко­ро­ля Альф­ре­да Ве­ли­ко­го и «От­цов­ские по­уче­ния» (8 в.), ис­поль­зо­вав­шие­ся для вос­пи­та­ния ко­ро­лев­ских де­тей, и др.

«Сказание о Борисе и Глебе». Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. 14 в. (РГАДА).

«Чте­ние о жи­тии Бо­ри­са и Гле­ба» кие­во-пе­чер­ского ле­то­пис­ца Не­стора вме­сте с др. па­мят­ни­ка­ми агио­гра­фии 11–12 вв. (ано­ним­ным «Ска­за­ни­ем о Бо­ри­се и Гле­бе», «Ска­за­ни­ем о чу­де­сах Ро­ма­на и Да­ви­да») об­ра­зу­ет цикл о кро­во­про­лит­ной меж­до­усоб­ной вой­не сы­но­вей кн. Вла­ди­ми­ра Свя­то­сла­ви­ча за ки­ев­ский пре­стол. Бо­рис и Глеб (в кре­ще­нии Ро­ман и Да­вид), уби­тые в 1015 по при­ка­зу их стар­ше­го бра­та Свя­то­пол­ка, изо­бра­же­ны му­че­ни­ками не столь­ко ре­ли­ги­оз­ной, сколь­ко по­ли­ти­че­ской идеи. Они ут­вер­жда­ют сво­ей смер­тью тор­же­ст­во бра­то­лю­бия и не­об­хо­ди­мость под­чи­не­ния млад­ших кня­зей стар­ше­му в ро­де для со­хра­не­ния един­ст­ва Рус­ской зем­ли. Кня­зья-стра­сто­терп­цы Бо­рис и Глеб, пер­вые ка­но­ни­зи­ро­ван­ные свя­тые на Ру­си, ста­ли её не­бес­ны­ми по­кро­ви­те­ля­ми и за­щит­ника­ми. По­сле «Чте­ния» Не­стор соз­дал «Жи­тие Фео­до­сия Пе­чер­ско­го», став­шее об­раз­цом в жан­ре пре­по­доб­ни­че­ско­го жи­тия и позд­нее вклю­чён­ное в «Кие­во-Пе­чер­ский па­те­рик» – сбор­ник крат­ких рас­ска­зов об ис­то­рии Кие­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря, его мо­на­хах, их ас­ке­ти­че­ской жиз­ни и ду­хов­ных под­ви­гах. Фор­ми­ро­ва­ние па­мят­ни­ка нача­лось в 20–30-е гг. 13 в. Его ос­но­ву со­ста­ви­ли пе­ре­пис­ка и со­чи­не­ния епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го и Суз­даль­ско­го Си­мо­на и кие­во-пе­чер­ско­го мо­на­ха По­ли­кар­па. Ис­точ­ни­ка­ми их рас­ска­зов о со­бы­ти­ях 11 – 1-й пол. 12 вв. бы­ли мо­на­стыр­ские и ро­до­вые пре­да­ния, на­родные ска­за­ния, кие­во-пе­чер­ское ле­топи­са­ние, жи­тия Ан­то­ния и Фео­до­сия Пе­чер­ских. Лит. об­раз­ца­ми яви­лись древ­не­сла­вян­ские пе­ре­вод­ные па­те­ри­ки. По ху­дож. дос­то­ин­ст­вам «Кие­во-Пе­чер­ский па­те­рик» не ус­ту­па­ет пе­ре­вод­ным с гре­че­ско­го язы­ка па­мят­ни­кам это­го жан­ра – Скит­ско­му, Си­най­ско­му, Еги­пет­ско­му и Рим­ско­му па­те­ри­кам, во­шед­шим в зо­ло­той фонд сред­не­ве­ко­вых за­пад­но­ев­ро­пей­ских ли­те­ра­тур.

Ви­ди­мо, на Афо­не или в Кон­стан­ти­но­по­ле – об­ще­пра­во­слав­ных куль­тур­ных цен­трах – со­вме­ст­ны­ми тру­да­ми древ­нерус­ских и юж­но­сла­вян­ских книж­ни­ков был пе­ре­ве­дён с гре­че­ского языка и до­пол­нен но­вы­ми стать­я­ми Про́­лог. Этот жи­тий­ный и цер­ков­но-учи­тель­ный сбор­ник, вос­хо­дя­щий к ви­зан­тий­ско­му Си­нак­са­рю, со­дер­жит крат­кие ре­дак­ции агио­гра­фи­че­ских тек­стов, рас­по­ложен­ных в по­ряд­ке цер­ков­но­го ме­ся­це­сло­ва (с 1 сен­тяб­ря). Пе­ре­вод был осу­ще­ст­в­лён не позд­нее 12 в., т. к. древ­ней­ший со­хра­нив­ший­ся спи­сок (Со­фий­ский Про­лог) да­ти­ру­ет­ся кон. 12 – нач. 13 вв. В Древ­ней Ру­си Про́­лог не­од­но­крат­но ре­дак­ти­ро­вал­ся, до­пол­нял­ся рус­ски­ми и сла­вян­ски­ми стать­я­ми и во­об­ще от­но­сил­ся к из­люб­лен­ней­ше­му кру­гу чте­ния, о чём сви­детель­ст­ву­ет боль­шое ко­ли­че­ст­во спи­сков и на­чав­ших­ся в 17 в. из­да­ний па­мят­ни­ка.

На се­ве­ре Ру­си лит. цен­тром был Нов­го­род. Уже в сер. 11 в. там, при Со­фий­ском со­бо­ре, ве­лось ле­то­пи­са­ние. В кон. 1160-х гг. свя­щен­ник Гер­ман Во­ята, пе­ре­ра­бо­тав пред­ше­ст­вую­щие ле­топи­си, со­ста­вил ар­хи­епи­скоп­ский свод. Нов­го­род­ские вла­ды­ки не толь­ко ру­ко­во­ди­ли ле­то­пис­ны­ми ра­бо­та­ми, но и са­ми соз­да­ва­ли лит. со­чи­не­ния. Па­мят­ни­ком про­сто­го и не­ук­ра­шен­но­го цер­ков­но-учи­тель­но­го крас­но­ре­чия яв­ля­ет­ся крат­кое «По­уче­ние к бра­тии» (30– 50-е гг. 11 в.) епи­ско­па Лу­ки об осно­вах хри­сти­ан­ской ве­ры. Ар­хи­епи­скоп Ан­то­ний в «Кни­ге Па­лом­ник» опи­сал пу­те­ше­ст­вие в Кон­стан­ти­но­поль до его за­хва­та кре­сто­нос­ца­ми в 1204. Это­му со­бы­тию по­свя­ще­но сви­де­тель­ст­во не­из­вест­но­го оче­вид­ца, вклю­чён­ное в Нов­го­род­скую пер­вую ле­то­пись, – «По­весть о взя­тии Царь­гра­да фря­га­ми». На­пи­сан­ная с внеш­ней бес­при­стра­ст­но­стью и объ­ек­тив­но­стью, «По­весть» су­ще­ст­вен­но до­пол­ня­ет кар­ти­ну раз­гро­ма Кон­стан­ти­но­по­ля кре­сто­нос­ца­ми Чет­вёр­то­го по­хо­да, на­ри­со­ван­ную ла­тин­ски­ми и ви­зан­тий­ски­ми ис­то­ри­ка­ми и ме­муа­ри­ста­ми. К это­му вре­ме­ни те­ма кре­сто­вых по­хо­дов и жанр «хо­ж­де­ний» име­ли сто­лет­нюю ис­то­рию в древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ре.

В нач. 12 в. игу­мен од­но­го из чер­ни­гов­ских мо­на­сты­рей Да­ни­ил по­се­тил Свя­тую зем­лю, где был при­вет­ли­во при­нят ие­ру­са­лим­ским ко­ро­лём Бал­дуи­ном (Бо­ду­эном) I, од­ним из во­ж­дей Пер­во­го кре­сто­во­го по­хо­да. В «Хо­ж­де­нии» Да­ни­ил изо­бра­зил се­бя по­слан­цем всей Рус­ской зем­ли как не­кое­го по­ли­ти­че­ско­го це­ло­го. Его про­изве­де­ние – об­ра­зец па­лом­ни­че­ских за­пи­сок, цен­ный ис­точ­ник ис­то­ри­че­ских све­де­ний о Па­ле­сти­не и Ие­ру­са­ли­ме. По фор­ме и по со­дер­жа­нию оно на­поми­на­ет мно­го­чис­лен­ные ити­не­ра­рии («пу­те­ше­ст­вен­ные кни­ги») за­пад­но­ев­ро­пей­ских пи­лиг­ри­мов. Да­ни­ил под­роб­но опи­сал мар­шрут, уви­ден­ные дос­то­при­ме­ча­тель­но­сти и свя­ты­ни, по­путно пе­ре­ска­зав свя­зан­ные с ни­ми цер­ков­но-ка­но­ни­че­ские пре­да­ния и апок­ри­фы.

Как и в сред­не­ве­ко­вой Ев­ро­пе, на ­Руси уже в 11 в., по­ми­мо ор­то­док­саль­ной ли­те­ра­ту­ры, по­лу­чи­ли рас­про­стра­не­ние апок­ри­фы – ле­ген­дар­ные со­чи­нения, не во­шед­шие в цер­ков­ный ка­нон. Их осн. по­ток шёл из Бол­га­рии, где в 10 в. бы­ла силь­на дуа­ли­сти­че­ская ересь бо­го­ми­лов. Те­ма­ти­че­ски апок­ри­фы де­лят­ся на вет­хо­за­вет­ные («Ска­за­ние, как со­тво­рил Бог Ада­ма», апок­ри­фы о Со­ло­мо­не, «Кни­га Ено­ха»), ново­за­вет­ные («Еван­ге­лие дет­ст­ва», или «Еван­ге­лие Фо­мы», «Пер­во­еван­ге­лие Иа­ко­ва», «­Еван­ге­лие Ни­ко­ди­ма», «­Ска­за­ние Аф­ро­ди­тиа­на»), эс­ха­то­ло­ги­че­ские о за­гроб­ной жиз­ни и ко­неч­ных судь­бах ми­ра («Ви­де­ние про­ро­ка Исайи», «Хо­ж­де­ние Бо­го­ро­ди­цы по му­кам», «От­кро­ве­ние Ме­фо­дия Па­тар­ско­го») и др. Мно­гие апок­ри­фы во­шли в со­став до­гма­ти­ко-по­ле­ми­че­ской ком­пи­ля­ции «Тол­ко­вая Па­лея» (воз­мож­но, 13 в.) и её пере­ра­бот­ки – «Хро­но­гра­фи­че­ская Па­лея».

Апок­ри­фы за­но­си­лись в осо­бые спи­ски от­ре­чён­ных книг. Древ­ней­ший сла­вян­ский ин­декс апок­ри­фов, пе­ре­ве­дён­ный с гре­че­ско­го язы­ка, по­ме­щён в Избор­ни­ке 1073 – древ­не­рус­ской ру­ко­пи­си, вос­хо­дя­щей к пе­ре­вод­но­му с гре­че­ско­го сбор­ни­ку бол­гар­ско­го ца­ря Си­ме­о­на. Са­мо­стоя­тель­ные спи­ски от­ре­чён­ных книг, от­ра­жаю­щие круг чте­ния в Древ­ней Ру­си, по­яв­ля­ют­ся на ру­бе­же 14–15 вв. и име­ют ре­ко­мен­да­тель­ный, а не стро­го за­пре­ти­тель­ный (с по­сле­дую­щи­ми ка­ра­тель­ны­ми санк­ция­ми) ха­рак­тер. Мно­гие апок­ри­фы («Пер­во­еван­ге­лие Иа­ко­ва», «Ска­за­ние Аф­ро­ди­тиа­на» и др.) мог­ли не вос­при­ни­мать­ся как «лож­ные пи­са­ния» и по­чи­та­лись на­рав­не с ка­но­ни­че­ски­ми па­мят­ни­ка­ми цер­ков­ной пись­мен­но­сти.

2-я треть 12 века –1-я четверть 13 века

По­сле смер­ти сы­на Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха Мсти­сла­ва Ве­ли­ко­го (1132) Ки­ев ут­ра­тил власть над боль­шей ча­стью рус. зе­мель. Древ­няя Русь рас­па­лась на пол­то­ра де­сят­ка су­ве­рен­ных и по­лу­су­ве­рен­ных го­су­дарств, в ко­то­рых раз­ви­ва­лись но­вые лит. цен­тры. О рас­про­стра­не­нии гре­че­ской об­ра­зо­ван­но­сти на Ру­си сви­де­тель­ст­ву­ет по­сла­ние ми­тро­по­ли­та Ки­ев­ско­го Кли­мен­та Смо­ля­ти­ча (про­зви­ще от име­ни Смо­ля­та) пре­сви­те­ру Фо­ме (сер. 12 в.), в ко­то­ром об­су­ж­да­ют­ся Го­мер, Ари­сто­тель, Пла­тон, тол­ко­ва­ние биб­лей­ско­го тек­ста с по­мо­щью притч и ино­ска­за­ний.

Приё­ма­ми ви­зан­тий­ской эк­зе­ге­ти­ки бле­стя­ще вла­дел епи­скоп Ки­рилл Ту­ров­ский, «зла­то­уст» Древ­ней Ру­си. Все­го ему при­пи­сы­ва­ет­ся бо­лее 30 про­из­ве­де­ний: цикл из 8 слов на празд­нич­ные дни Цвет­ной Трио­ди, цикл сед­мич­ных мо­литв, «По­весть о бе­ло­риз­це и мни­ше­ст­ве» и др.

Титульный лист первого издания «Слова о полку Игореве» (Москва, 1800).

При Ан­д­рее Бо­го­люб­ском про­ис­хо­дит куль­тур­ный подъ­ём во Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ском кня­же­ст­ве. Стре­мясь воз­ро­дить един­ст­во Ру­си под сво­ей вла­стью, князь был за­ин­те­ре­со­ван в про­слав­ле­нии сво­ей дея­тель­но­сти, ме­ст­ных свя­тых и свя­тынь. В честь сво­ей по­бе­ды над волж­ско-кам­ски­ми бул­га­ра­ми в 1164 Ан­д­рей Бо­го­люб­ский на­пи­сал «Сло­во о ми­ло­сти Божь­ей». С его дея­тель­но­стью свя­за­но по­яв­ле­ние та­ких па­мят­ни­ков, как «Ска­за­ние о по­бе­де над волж­ско-кам­ски­ми бул­га­ра­ми в 1164 г. и празд­ни­ке 1 ав­гу­ста» (1164–65), «Жи­тие епи­ско­па Ле­он­тия Рос­тов­ско­го» (1160-е гг.) – не­бес­но­го по­кро­ви­те­ля Вла­ди­мир­ской Ру­си, «Ска­зание о чу­де­сах Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­го­ро­ди­цы» (воз­мож­но, 1163–64), по­ло­жив­шее на­ча­ло цик­лу про­из­ве­де­ний об од­ной из наи­бо­лее по­читае­мых свя­тынь Рус­ской зем­ли. Ги­бе­ли кня­зя в ре­зуль­та­те бо­яр­ско­го за­го­во­ра по­свя­ще­на ис­пол­нен­ная дра­ма­тиз­ма и ис­то­ри­че­ски дос­то­вер­ных под­роб­но­стей «По­весть об убие­нии Ан­д­рея Бо­го­люб­ско­го» (ви­ди­мо, ме­ж­ду 1174 и 1177). Цен­ны­ми па­мят­ни­ка­ми ме­ст­ной агио­гра­фии яв­ляют­ся «Жи­тие княж­ны Ев­фро­си­нии По­лоц­кой» (не ра­нее по­след­ней четв. 12 в.), ос­но­ва­тель­ни­цы мо­на­сты­рей, в ста­рос­ти со­вер­шив­шей па­лом­ни­че­ст­во че­рез Кон­стан­ти­но­поль в Свя­тую зем­лю, и на­пи­сан­ное Еф­ре­мом «Жи­тие Ав­раа­мия Смо­лен­ско­го» (13 в.), книж­ни­ка-ас­ке­та, учё­ность ко­то­ро­го ста­ла при­чи­ной го­не­ний на не­го.

Про­из­ве­де­ние Да­нии­ла За­точ­ни­ка, соз­дан­ное на пе­ре­се­че­нии книж­ных, пре­ж­де все­го биб­лей­ских, и фольк­лор­ных тра­ди­ций и со­хра­нив­шее­ся в двух ре­дак­ци­ях – «Сло­во» и «Мо­ле­ние» (12 или 13 вв.), в иносказательной форме сар­ка­стич­но изо­бра­жа­ет быт и нра­вы эпо­хи, по­ка­зы­ва­ет тра­ге­дию не­за­уряд­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го пре­сле­ду­ют ну­ж­да и бе­ды. Да­ни­ил За­точ­ник – сто­рон­ник силь­ной и «гроз­ной» кня­же­ской вла­сти, к ко­то­рой он об­ра­ща­ет­ся с прось­бой о по­мо­щи и за­щи­те. В жан­ро­вом от­но­ше­нии его про­из­ве­де­ние мо­жет быть со­пос­тав­ле­но со сред­не­ве­ко­вы­ми за­пад­но­ев­ро­пей­ски­ми «мо­ле­ния­ми» о по­ми­ло­ва­нии, об ос­во­бо­ж­де­нии из за­клю­че­ния, час­то пи­сав­ши­ми­ся сти­ха­ми в фор­ме афо­риз­мов и притч.

Сборник слов и поучений конца 12 – начала 13 вв. Страница рукописи(РГБ).

В рус­ле сред­не­ве­ко­во­го об­ще­ев­ро­пей­ско­го лит. про­цес­са на­хо­дит­ся и «Сло­во о пол­ку Иго­ре­ве» (кон. 12 в.). По­во­дом для его соз­да­ния по­слу­жил не­удач­ный по­ход в 1185 нов­го­род-се­вер­ско­го кня­зя Иго­ря Свя­то­сла­ви­ча на по­лов­цев. По­ра­же­нию Иго­ря по­свя­ще­ны во­ин­ские по­вес­ти, до­шед­шие в Лав­рен­ть­ев­ской ле­то­пи­си (1377) и Ипать­ев­ской ле­то­пи­си (кон. 10-х – нач. 20-х гг. 15 в.). Од­на­ко толь­ко ав­тор «Сло­ва» су­мел пре­вра­тить эпи­зод мно­го­чис­лен­ных войн со Сте­пью в ве­ли­кий по­эти­че­ский па­мят­ник, ко­то­рый сто­ит в од­ном ря­ду с ше­дев­ра­ми ев­ро­пей­ско­го сред­не­ве­ко­во­го эпо­са. По­эти­че­ская об­раз­ность «Сло­ва» тес­но свя­за­на с язы­че­ски­ми пред­став­ле­ния­ми, ко­то­рые бы­ли жи­вы в 12 в. Ав­то­ру уда­лось со­еди­нить ри­то­ри­че­ские приё­мы цер­ков­ной ли­те­ра­ту­ры с тра­ди­ция­ми дру­жин­ной эпи­чес­кой по­эзии, об­раз­цом ко­то­рой бы­ли в его гла­зах тво­ре­ния по­эта-пев­ца 11 в. Боя­на. Идеа­лы «Сло­ва» свя­за­ны с ухо­дя­щей в про­шлое Древ­ней Ру­сью. Его соз­да­тель – убе­ж­дён­ный про­тив­ник кня­же­ских меж­до­усо­биц, гу­бив­ших Рус­скую зем­лю.

2-я четверть 13 века – конец 14 века

Мон­го­ло-та­тар­ское на­ше­ст­вие по­дор­ва­ло раз­ви­тие древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры, при­ве­ло к её за­мет­но­му со­кра­ще­нию и упад­ку, на дол­гое вре­мя пре­рва­ло книж­ные свя­зи с др. сла­вя­на­ми. Пер­вой тра­ги­че­ской бит­ве с за­вое­ва­те­ля­ми на р. Кал­ка в 1223 по­свя­ще­ны по­вес­ти, со­хра­нив­шие­ся в Нов­го­род­ской пер­вой, Лав­рен­ть­ев­ской и Ипать­ев­ской ле­то­пи­сях. Ино­зем­ное втор­же­ние бы­ло вос­при­ня­то на Ру­си как зна­ме­ние кон­ца ми­ра. Бы­лое ве­ли­чие, мо­гу­ще­ст­во и кра­со­ту стра­ны оп­ла­ки­ва­ет ли­ри­че­ское «Сло­во о по­ги­бе­ли Рус­ской зем­ли» (ме­ж­ду 1238 и 1246) – фраг­мент ут­ра­чен­но­го про­из­ве­де­ния о мон­го­ло-та­тар­ском на­ше­ст­вии, из­вест­ный в двух спи­сках как свое­об­раз­ное всту­п­ле­ние к пер­во­на­чаль­ной ре­дак­ции «По­вес­ти о жи­тии Алек­сан­д­ра Нев­ско­го».

Са­мый вид­ный цер­ков­ный ри­тор это­го вре­ме­ни – епископ Се­ра­пи­он, со­еди­нив­ший про­сто­ту и яс­ность язы­ка с ис­кус­ст­вом крас­но­ре­чия. Не­за­дол­го до смер­ти он был по­став­лен из игу­ме­нов Кие­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря епи­ско­пом Вла­ди­мир­ским (1274–75). От его твор­че­ст­ва со­хра­ни­лось 5 по­уче­ний, об­ли­чаю­щих язы­че­ские обы­чаи, ве­ру в кол­дов­ст­во, а так­же при­зы­ваю­щие к по­кая­нию пе­ред ли­цом об­ру­шив­ших­ся на Русь бед­ст­вий.

Вы­даю­щий­ся па­мят­ник юж­но­рус­ско­го ле­то­пи­са­ния – Га­лиц­ко-Во­лын­ская ле­то­пись, со­стоя­щая из двух са­мо­стоя­тель­ных час­тей: «Ле­то­пис­ца Да­нии­ла Га­лиц­ко­го» (до 1260) и ле­то­пи­си Вла­ди­ми­ро-Во­лын­ско­го кня­же­ст­ва (с 1261 по 1290). «Ле­то­пи­сец Да­нии­ла Га­лиц­ко­го» на­пи­сан в не­тра­ди­ци­он­ной фор­ме сво­бод­но­го ис­то­ри­че­ско­го по­ве­ст­во­ва­ния, не ско­ван­но­го по­год­ны­ми за­пи­ся­ми, ис­поль­зо­вав­ше­го уст­ные на­род­ные пре­да­ния, в т. ч. по­ло­вец­кий эпос – рас­сказ о тра­ве «ем­ша­не». Ав­тор соз­дал яр­кое жиз­не­опи­са­ние кня­зя-вои­на Да­нии­ла Га­лиц­ко­го, бо­ров­ше­го­ся с мон­го­ло-та­та­ра­ми, поль­ски­ми и вен­гер­ски­ми фео­да­ла­ми, мя­теж­ным га­лиц­ким бо­яр­ст­вом.

Мон­го­ло-та­тар­ское на­ше­ст­вие воз­ро­ди­ло идеа­лы муд­ро­го го­су­да­ря, му­же­ст­вен­но­го за­щит­ни­ка род­ной зем­ли и пра­во­слав­ной ве­ры. Яр­ким об­раз­цом му­че­ни­че­ско­го жи­тия яв­ля­ет­ся «Ска­за­ние об убие­нии в Ор­де кня­зя Ми­хаи­ла Чер­ни­гов­ско­го и его боя­ри­на Фео­до­ра» (крат­кая, про­лож­ная, ре­дак­ция до 1270-х гг.), каз­нён­ных по при­ка­зу ха­на Ба­тыя в 1246 за от­каз по­кло­нить­ся язы­че­ским идо­лам. Кон­фликт в древ­ней­шем па­мят­ни­ке твер­ской агио­гра­фии «Жи­тии кня­зя Ми­хаи­ла Яро­сла­ви­ча Твер­ско­го» (кон. 1319 – нач. 1320 или 1322–27) име­ет по­ли­ти­че­скую по­до­плё­ку. В 1318 Ми­ха­ил Твер­ской был каз­нён в Зо­ло­той Ор­де в ре­зуль­та­те ин­триг его со­пер­ни­ка в борь­бе за ве­ли­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское мо­с­ков­ско­го кня­зя Юрия Да­ни­ло­ви­ча. Жи­тие изо­бра­жа­ло в са­мом не­вы­год­ном све­те Юрия Да­ни­ло­ви­ча и со­дер­жа­ло ан­ти­мо­с­ков­ские вы­па­ды. В офи­ци­аль­ной ли­те­ра­ту­ре 16 в. оно бы­ло под­верг­ну­то силь­ной про­мос­ков­ской цен­зу­ре. При сы­не му­че­ни­ка, ве­ли­ком кня­зе Алек­санд­ре Ми­хай­ло­ви­че, в Тве­ри в 1327 вспых­ну­ло на­род­ное вос­ста­ние про­тив хан­ско­го бас­ка­ка Чол­ха­на. От­кли­ком на эти со­бы­тия ста­ли поя­вив­шие­ся вско­ре по­сле них «По­весть о Шев­ка­ле», вклю­чён­ная в твер­ские ле­то­пис­ные сво­ды, и на­род­ная ис­то­ри­че­ская пес­ня «О Щел­ка­не Ду­ден­ть­е­ви­че».

«Во­ен­но-ге­рои­че­ское» на­прав­ле­ние в агио­гра­фии пред­став­ле­но «По­ве­стью о жи­тии Алек­сан­д­ра Нев­ско­го» (пер­во­на­чаль­ная ре­дак­ция, ве­ро­ят­но, 1280-х гг.), со­еди­нив­шей тра­ди­ции во­ин­ской по­вес­ти и жи­тия. Про­из­ве­де­ние ока­за­ло влия­ние на «По­весть о Дов­мон­те» (2-я четв. 14 в.), кня­же­ние ко­то­ро­го ста­ло для Пско­ва вре­ме­нем рас­цве­та и по­бед над внеш­ни­ми вра­га­ми – ли­тов­ца­ми и ли­вон­ски­ми ры­ца­ря­ми. По­весть свя­за­на с псков­ским ле­то­пи­са­ни­ем, на­чав­шим­ся в 13 в.

Вы­со­ки­ми ху­дож. дос­то­ин­ст­ва­ми от­ме­че­на ря­зан­ская «По­весть о Ни­ко­ле За­раз­ском». Про­из­ве­де­ние по­свя­ще­но ме­ст­ной свя­ты­не, ико­не Ни­ко­лы За­раз­ско­го, и вклю­ча­ет в се­бя ис­то­рию её пе­ре­не­се­ния из Кор­су­ня в Ря­зан­скую зем­лю в 1225 и ге­рои­ко-эпи­чес­кое по­ве­ство­ва­ние о ра­зо­ре­нии Ря­за­ни ха­ном Ба­ты­ем в 1237. Вто­рая часть по­вес­ти в об­ра­зе бы­лин­но­го бо­га­ты­ря Ев­па­тия Ко­ло­вра­та про­слав­ля­ет ге­ро­изм и ве­личие ду­ха рус. на­ро­да, не слом­лен­но­го вра­гом. В окончательном виде памятник сложился, видимо, в 1560. К позд­ней­шим лит. об­ра­боткам ле­ген­дар­ных на­род­ных ска­за­ний о ба­ты­ев­щи­не от­но­сят­ся так­же «По­весть о Мер­ку­рии Смо­лен­ском» (спи­ски с 16 в.) и пре­да­ние о гра­де Ки­те­же в ли­те­ра­ту­ре ста­ро­об­ряд­цев (2-я пол. 18 в.).

В со­хра­нив­шем не­за­ви­си­мость Нов­го­ро­де в от­но­си­тель­но спо­кой­ной об­ста­нов­ке про­дол­жа­лось ар­хи­епи­скоп­ское ле­то­пи­са­ние (его наи­бо­лее зна­чи­мая в лит. от­но­ше­нии часть при­над­ле­жит по­но­ма­рю Ти­мо­фею, 13 в.), по­яв­ля­лись пу­те­вые за­пис­ки – «Стран­ник» Сте­фа­на Нов­го­род­ца, по­се­тив­ше­го Кон­стан­ти­но­поль в 1348 или 1349, соз­да­ва­лись жиз­не­опи­са­ния ме­ст­ных свя­тых. Древ­ние уст­ные пре­да­ния пред­ше­ст­во­ва­ли жи­ти­ям двух наи­бо­лее по­чи­тае­мых нов­го­род­ских свя­тых, жив­ших в 12 в., – Вар­лаа­ма Ху­тын­ско­го (пер­во­на­чаль­ная ре­дак­ция – 13 в.) и пер­во­го ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го Ильи-Ио­ан­на (ос­нов­ная ре­дак­ция – ме­ж­ду 1471 и 1478). В «Жи­тии Ио­ан­на Нов­го­род­ско­го» цен­траль­ное ме­сто за­ни­ма­ют соз­дан­ные в раз­ное вре­мя ска­за­ние о по­бе­де нов­го­род­цев над суз­даль­ски­ми вой­ска­ми в 1170 (40–50-е гг. 14 в.) и сло­во о пу­те­ше­ст­вии Ио­ан­на на бе­се в Ие­ру­са­лим, ос­но­ван­ное на «бро­дя­чем» сю­же­те о за­кля­том кре­стом или кре­ст­ным зна­ме­ни­ем чёр­те.

Для по­ни­ма­ния сред­не­ве­ко­во­го ре­ли­ги­оз­но­го ми­ро­воз­зре­ния важ­но по­сла­ние ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го Ва­си­лия Ка­ли­ки епи­ско­пу Твер­ско­му Фё­до­ру Доб­ро­му о рае (воз­мож­но, 1347). Оно бы­ло на­пи­са­но в от­вет на бо­го­слов­ские спо­ры в Тве­ри о том, су­ще­ст­ву­ет ли рай толь­ко ду­хов­но, как осо­бая не­ма­те­ри­аль­ная суб­стан­ция, или ещё и ма­те­ри­аль­но, как об­ласть на вос­то­ке зем­ли, соз­дан­ная для Ада­ма и Евы. Цен­траль­ное ме­сто сре­ди до­ка­за­тельств Ва­си­лия Ка­ли­ки за­ни­ма­ет рас­сказ об об­ре­те­нии мо­ре­пла­ва­те­ля­ми-нов­го­род­ца­ми зем­но­го рая, ок­ру­жён­но­го вы­со­ки­ми го­ра­ми, и зем­но­го ада.

Конец 14 века – 15 век

В 14 в. Ви­зан­тия, а вслед за ней Бол­га­рия и Сер­бия пе­ре­жи­ва­ли куль­тур­ный подъ­ём, за­тро­нув­ший мно­гие об­лас­ти ду­хов­ной жиз­ни: ли­те­ра­ту­ру, книж­ный язык, ико­но­пись, бо­го­сло­вие (в ви­де мис­ти­че­ско­го уче­ния мо­на­хов-иси­ха­стов). В это вре­мя рез­ко ак­тиви­зи­ру­ют свою дея­тель­ность ли­те­ра­тур­но-пе­ре­во­дче­ские и книж­ные цен­тры на Афо­не, в Кон­стан­ти­но­по­ле, в сто­ли­це Вто­ро­го Бол­гар­ско­го цар­ст­ва Тыр­но­ве при пат­ри­ар­хе Ев­фи­мии (ок. 1375–1393) и др.

Важ­ной при­чи­ной пе­ре­во­дче­ско­го подъ­ё­ма стал пе­ре­ход к сер. 14 в. бол­гар­ской и серб­ской церк­ви вслед за гре­че­ской со Сту­дий­ско­го бо­го­слу­жеб­но­го ус­та­ва на Ие­ру­са­лим­ский. Ре­фор­ма по­тре­бо­ва­ла но­во­го пе­ре­во­да ас­ке­ти­че­ских со­чи­не­ний, ли­тур­ги­че­ских книг и сбор­ни­ков, чте­ние ко­то­рых пре­ду­смат­ри­ва­лось Ие­ру­са­лим­ским ус­та­вом за бо­го­слу­же­ни­ем («Учи­тель­ное Еван­ге­лие» пат­ри­ар­ха Кон­стан­ти­но­поль­ско­го Кал­ли­ста I, сбор­ни­ки тво­ре­ний Ио­ан­на Зла­то­ус­та «Мар­га­рит» и «Ан­д­ри­ан­ты», три­од­ный Си­нак­сарь и др.). К кон. 14 в. у юж. сла­вян был пе­ре­ве­дён с гре­че­ско­го язы­ка и от­ре­дак­ти­ро­ван боль­шой кор­пус ас­ке­ти­че­ской ли­те­ра­ту­ры, или не­из­вест­ной на Ру­си (со­чи­не­ния Исаа­ка Си­ри­на, Пет­ра Да­ма­ски­на, Си­ме­о­на Но­во­го Бо­го­сло­ва, про­по­вед­ни­ков об­нов­лён­ных иси­ха­ст­ских идей Гри­го­рия Си­наи­та и Гри­го­рия Па­ла­мы и др.), или из­вест­ной лишь в древ­них пе­ре­во­дах (напр., тво­ре­ния ав­вы До­ро­фея). Боль­шое зна­че­ние для су­деб древ­не­рус­ской книж­но­сти име­ла юж­но­сла­вян­ская ре­фор­ма книж­но­го язы­ка, за­тро­нув­шая пре­ж­де все­го его гра­фи­ко-ор­фо­гра­фи­че­ские нор­мы.

В 14 в. во­зоб­но­ви­лись пре­рван­ные мон­го­ло-та­тар­ским на­ше­ст­ви­ем свя­зи Ру­си с Афо­ном и Кон­стан­ти­но­по­лем, круп­ней­ши­ми цен­тра­ми куль­тур­ных кон­так­тов ме­ж­ду гре­ка­ми, бол­га­ра­ми, сер­ба­ми и рус­ски­ми. В по­след­ние де­ся­ти­ле­тия 14 в. и в 1-ю пол. сле­дую­ще­го сто­ле­тия спи­ски Ие­ру­са­лим­ско­го ус­та­ва по­лу­чи­ли ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние в рус. цер­ков­ной жиз­ни. То­гда же юж­но­сла­вян­ские тек­сты бы­ли пе­ре­не­се­ны на Русь, где под их влия­ни­ем на­ча­лись рефор­ма книж­но­го язы­ка и «книж­ная спра­ва» – ре­дак­ти­ро­ва­ние цер­ков­ных ру­ко­пи­сей. «Вто­рое юж­но­сла­вян­ское влия­ние» бы­ло вы­зва­но внут­рен­ни­ми по­треб­но­стя­ми рус. книж­ной куль­ту­ры. Од­но­вре­мен­но со «вто­рым юж­но­сла­вян­ским влия­ни­ем» и не­за­ви­си­мо от не­го про­ис­хо­ди­ло воз­ро­ж­де­ние ос­нов­но­го кор­пу­са па­мят­ни­ков, су­ще­ст­во­вав­ше­го в пись­мен­но­сти Древ­ней Ру­си. Со­че­та­ние двух син­хрон­ных про­цес­сов, «вто­ро­го юж­но­сла­вян­ско­го влия­ния» и стрем­ле­ния вос­ста­но­вить бо­га­тое ру­ко­пис­ное на­сле­дие до­мон­голь­ской Ру­си, обес­пе­чи­ло не­ви­дан­ный рас­цвет рус. книж­но­сти в 15 в.

«Житие Сергия Радонежского». Миниатюра с изображением ЕпифанияПремудрого. 16 в. (РГБ).

Рес­тав­ра­ция ме­ст­ных ста­ро­книж­ных тра­ди­ций про­яви­лась в осо­бой, ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ной ма­не­ре из­ло­же­ния – «пле­те­нии сло­вес», ак­тив­но раз­ви­вав­шей­ся с кон. 14 в. «Пле­те­ние сло­вес» воз­ро­ди­ло лит. приё­мы, из­вест­ные в крас­но­ре­чии Ки­ев­ской Ру­си, но при­да­ло им ещё боль­шую тор­же­ст­вен­ность и эмо­цио­наль­ность. В 14–15 вв. древ­не­рус­ские ри­то­ри­че­ские тра­ди­ции обо­гати­лись вслед­ст­вие уси­лив­ших­ся свя­зей с юж­но­сла­вян­ски­ми ли­те­ра­ту­ра­ми. «Пле­те­ние сло­вес» дос­тиг­ло наи­выс­ше­го раз­ви­тия в твор­че­ст­ве Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го, ав­то­ра жи­тий про­све­ти­теля ко­ми-зы­рян епи­ско­па Сте­фа­на Перм­ско­го (1396–98 или 1406–10) и ду­хов­но­го вос­пи­та­те­ля рус. на­ро­да Сер­гия Ра­до­неж­ско­го (за­кон­че­но в 1418–19).

С кон. 14 в. в Мо­с­ков­скую Русь и Вели­кое кня­же­ст­во Ли­тов­ское пе­ре­ез­жа­ют не­ко­то­рые юж­но­сла­вян­ские книж­ни­ки. Ми­тро­по­лит Ки­ев­ский и всея Ру­си Ки­при­ан, окон­ча­тель­но обос­но­вав­ший­ся в Мо­ск­ве в 1390, и ми­тро­по­лит Ли­тов­ский (с 1415) Гри­го­рий Цамб­лак бы­ли вид­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми лит. шко­лы пат­ри­ар­ха Ев­фи­мия Тыр­нов­ского. Серб Па­хо­мий Ло­го­фет про­сла­вил­ся как ав­тор и ре­дак­тор мно­гих жи­тий, служб, ка­но­нов, по­хваль­ных слов. Пе­ре­ра­бо­тав текст Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го, он со­ста­вил не­сколь­ко но­вых ре­дак­ций «Жи­тия Сер­гия Ра­до­неж­ско­го» (1438–50-е гг.). На ос­но­ве рас­ска­зов оче­вид­цев им бы­ло на­пи­са­но «Жи­тие Ки­рил­ла Бе­ло­зер­ско­го» (1462). Его жи­тия, по­стро­ен­ные по чёт­кой схе­ме и укра­шен­ные «пле­те­ни­ем сло­вес», сто­ят у ис­то­ков осо­бо­го на­прав­ле­ния в рус. агио­гра­фии с её жё­ст­кой эти­кет­но­стью и пыш­ным крас­но­ре­чи­ем.

«Сказание о Мамаевом побоище». 17 в. Исторический музей (Москва).

Уг­ро­за ту­рец­ко­го за­вое­ва­ния за­ста­ви­ла кон­стан­ти­но­поль­ские вла­сти за­клю­чить акт о цер­ков­ном со­еди­не­нии под гла­вен­ст­вом Ри­ма на Фло­рен­тий­ском со­бо­ре (1439). Рус. уча­ст­ни­ки по­соль­ст­ва на со­бор ос­та­ви­ли за­пис­ки: «Хо­ж­де­ние на Фло­рен­тий­ский со­бор» ано­ним­но­го суз­даль­ско­го книж­ни­ка (1437– 1440) и, оче­вид­но, его же «За­мет­ка о Ри­ме», «Ис­хо­ж­де­ние» епи­ско­па Ав­раа­мия Суз­даль­ско­го, «По­весть о Фло­рен­тий­ском со­бо­ре» ие­ро­мо­на­ха Си­ме­о­на Суз­даль­ца (1447). В 1453 Кон­стан­ти­но­поль был за­воё­ван тур­ка­ми. Кру­ше­ние им­пе­рии ос­мыс­ля­лось мно­ги­ми как ­Божья ка­ра и воз­мез­дие за фло­рен­тий­скую унию. Па­де­нию Кон­стан­ти­но­по­ля по­свя­ще­на «По­весть о взя­тии Царь­града тур­ка­ми» (2-я пол. 15 в.), при­пи­сы­вае­мая Не­сто­ру Ис­кан­де­ру, – та­лант­ли­вый лит. па­мят­ник и цен­ный ис­то­ри­че­ский ис­точ­ник. В кон­це по­вес­ти по­ме­ще­но про­ро­че­ст­во о бу­ду­щем ос­во­бо­ж­де­нии Кон­стан­ти­но­по­ля «ру­са­ми» – идея, не­од­но­крат­но об­су­ж­дав­шая­ся в по­сле­дую­щей рус. ли­те­ра­ту­ре.

По­бе­де объ­е­ди­нён­ных рус. войск над та­та­ра­ми на Ку­ли­ко­вом по­ле в 1380 посвя­щён цикл про­из­ве­де­ний кон. 14– 15 вв. В не­го вхо­дят ли­ро­эпи­че­ская «За­дон­щи­на», под­ра­жав­шая «Сло­ву о пол­ку Иго­ре­ве», ис­пы­тав­шая влия­ние фольк­ло­ра и про­дол­жав­шая тра­ди­ции во­ин­ских по­вес­тей, «Ска­за­ние о Ма­мае­вом по­бои­ще» – са­мый под­роб­ный и увле­ка­тель­ный рас­сказ о Ку­ли­ков­ской бит­ве, «Сло­во о жи­тии и о пре­став­ле­нии ве­ли­ко­го кня­зя Дмит­рия Ива­но­вича, ца­ря Рус­ско­го» – тор­же­ст­вен­ный па­не­ги­рик в честь по­бе­ди­те­ля та­тар Дмит­рия Дон­ско­го, близ­кий по язы­ку и ри­то­ри­че­ским приё­мам лит. ма­не­ре Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го и, воз­мож­но, им на­пи­сан­ный. О со­бы­ти­ях по­сле Ку­ли­ков­ской бит­вы рас­ска­зы­ва­ют «По­весть о на­ше­ст­вии ха­на Тох­та­мы­ша», за­хва­тив­ше­го и раз­гра­бив­ше­го Мо­ск­ву в 1382, и «По­весть о Те­мир Ак­са­ке» (нач. 15 в.) – о по­хо­де на Русь в 1395 ази­ат­ско­го за­вое­ва­те­ля Ти­му­ра и о чу­дес­ном спа­се­нии стра­ны по­сле при­не­се­ния в Мо­ск­ву ико­ны Вла­ди­мир­ской Бо­го­ма­те­ри, «дер­жав­ной за­ступ­ни­цы» Рус­ской зем­ли. «По­весть о Те­мир Ак­са­ке» бы­ла вклю­че­на в мо­ну­мен­таль­ный ве­ли­ко­кня­же­ский Мо­с­ков­ский ле­то­пис­ный свод 1479, со­став­лен­ный при Ива­не III и лёг­ший в ос­но­ву все­го офи­ци­аль­но­го ле­то­пи­са­ния кон. 15–16 вв.

В мо­мент наи­выс­ше­го про­ти­во­стоя­ния ме­ж­ду Ве­ли­ким кня­же­ст­вом Мо­с­ков­ским и Боль­шой Ор­дой ар­хи­епи­скоп Рос­тов­ский Вас­си­ан от­пра­вил ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ное «По­сла­ние на Уг­ру» (1480). Сле­дуя при­ме­ру Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, по пре­да­нию, бла­го­сло­вив­ше­го на бит­ву Дмит­рия Дон­ско­го, Вас­си­ан при­зы­вал Ива­на III на ре­ши­тель­ную борь­бу с та­та­ра­ми, объ­яв­ляя его власть цар­ской и бо­го­ут­вер­ждён­ной.

По­хва­лу Твер­ско­му кня­же­ст­ву (не­задол­го до его при­сое­ди­не­ния к Мо­ск­ве в 1485) сло­жил при­двор­ный пи­са­тель инок Фо­ма в ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ном па­не­ги­ри­ке «Сло­во по­хваль­ное о ве­ликом кня­зе Бо­ри­се Алек­сан­д­ро­ви­че» (ок. 1453). Об от­сут­ст­вии брат­ской люб­ви ме­ж­ду князь­я­ми и спра­вед­ли­во­сти на Ру­си пи­сал, пе­рей­дя для безо­пас­ности на сме­шан­ный тюрк­ско-пер­сид­ский язык, твер­ской ку­пец Афа­на­сий Ни­ки­тин. За­бро­шен­ный судь­бой на чуж­би­ну, он рас­ска­зал про­стым и вы­рази­тель­ным язы­ком о ски­та­ни­ях в даль­них стра­нах и пре­бы­ва­нии в Ин­дии в 1471–74 в пу­те­вых за­пис­ках «Хо­же­ние за три мо­ря».

Глу­бо­ко лич­но­ст­но­му со­дер­жа­нию «Хо­же­ния», про­сто­те и не­по­сред­ст­вен­но­сти его рас­ска­за близ­ки за­пис­ки мона­ха Ин­но­кен­тия о смер­ти Паф­ну­тия Бо­ров­ско­го (ви­ди­мо, 1477–78), ду­хов­но­го учи­те­ля Ио­си­фа Во­лоц­ко­го, соз­дав­ше­го круп­ный ли­те­ра­тур­ный и книж­ный центр в ос­но­ван­ном им Ио­си­фо-Во­ло­ко­лам­ском мо­на­сты­ре и став­ше­го од­ним из во­ж­дей «Церк­ви во­ин­ст­вую­щей».

Конец 15 века – 16 век

Кон. 15 в. был от­ме­чен ре­ли­ги­оз­ны­ми бро­же­ния­ми, по­ро­ж­дён­ны­ми в чис­ле про­чих при­чин не­оп­ре­де­лён­но­стью ре­ли­ги­оз­ных и куль­тур­ных ори­ен­ти­ров в умах об­ра­зо­ван­ной час­ти рус. об­ще­ст­ва по­сле па­де­ния Кон­стан­ти­но­по­ля и ожи­да­ни­ем кон­ца све­та в 7000 г. от Со­тво­ре­ния ми­ра, или в 1492 г. от Ро­ж­де­ст­ва Хри­сто­ва. Ересь «жи­дов­ст­вую­щих» за­ро­ди­лась в 1470-х гг. в Нов­го­ро­де, не­за­дол­го до по­те­ри им не­за­ви­си­мо­сти в 1478, а за­тем пе­ре­ки­ну­лась в по­бе­див­шую его Мо­ск­ву. Борь­бу с воль­но­думца­ми воз­гла­ви­ли ар­хи­епи­скоп Нов­го­род­ский Ген­на­дий и игу­мен Ио­сиф Во­лоц­кий. «Кни­га на нов­го­род­ские ере­ти­ки» Ио­си­фа Во­лоц­ко­го (крат­кая ре­дак­ция – не ра­нее 1502, про­стран­ная – 1510–11), пе­ре­име­но­ван­ная в спи­сках 17 в. в «Про­све­ти­тель», яв­ля­ет­ся важ­ным па­мят­ни­ком бо­го­слов­ской мыс­ли и ре­ли­ги­оз­ной борь­бы.

При ар­хи­епи­скоп­ском дво­ре в Нов­го­ро­де Ген­на­дий соз­дал круп­ный книж­ный центр, от­кры­тый за­пад­но­ев­ро­пей­ским влия­ни­ям. Он со­брал це­лый штат со­труд­ни­ков, пе­ре­во­див­ших с ла­ты­ни и не­мец­ко­го язы­ка. В их чис­ле бы­ли мо­нах-до­ми­ни­ка­нец Ве­ниа­мин, оче­вид­но хор­ват, не­мец Ни­ко­лай Бу­лев, Влас Иг­на­тов, Дмит­рий Ге­ра­си­мов. Под ру­ко­во­дством Ген­на­дия был со­став­лен и пе­ре­ве­дён пер­вый пол­ный биб­лей­ский свод у пра­во­слав­ных сла­вян – Биб­лия 1499 г. При её под­го­тов­ке ис­поль­зо­ва­лись, по­ми­мо сла­вян­ских ис­точ­ни­ков, ла­тин­ская (Вуль­га­та) и не­мец­кая Биб­лии. По по­ве­ле­нию Ген­на­дия бы­ли пе­ре­ве­де­ны с ла­ты­ни от­ры­вок (8-я гла­ва) из ка­лен­дар­но­го трак­та­та Гий­о­ма Дю­ра­на (Виль­гель­ма Ду­ран­ду­са) «Со­ве­ща­ние бо­же­ст­вен­ных дел» в свя­зи с не­об­хо­ди­мо­стью со­став­ле­ния пас­ха­лии на «ось­мую ты­ся­чу лет» (1495) и ан­ти­иудей­ская кни­га «учи­те­ля Са­муи­ла ев­реи­на» (1504). Пе­ре­вод этих со­чи­не­ний при­пи­сы­ва­ет­ся Ни­ко­лаю Бу­ле­ву или Дмит­рию Ге­ра­си­мо­ву. По­след­ний так­же по за­ка­зу Ген­на­дия пе­ре­вёл ла­тин­ское ан­ти­иу­дей­ское про­из­ве­де­ние Ни­ко­лая де Ли­ры «До­ка­за­тель­ст­ва при­шест­вия Хри­ста» (1501).

Са­мой за­мет­ной фи­гу­рой сре­ди моск. ере­ти­ков был дьяк Фё­дор Ку­ри­цын, близ­кий ко дво­ру Ива­на III. Ку­ри­цы­ну при­пи­сы­ва­ют «Ска­за­ние о вое­во­де Дра­ку­ле» (1482–85). Ис­то­ри­че­ский про­то­тип это­го пер­со­на­жа, Влад Це­пеш, пра­вил «в Мун­тян­ской зем­ле» (древ­не­рус­ское на­зва­ние кня­же­ст­ва Ва­ла­хия) и умер в 1476 не­за­дол­го до по­соль­ст­ва Ку­ри­цы­на в Венг­рию. О его жес­то­ко­сти хо­ди­ли слу­хи и анек­до­ты по всей Ев­ропе. Дан­ное ему про­зви­ще Це­пеш оз­на­ча­ет бу­к­валь­но «cажатель на кол». Рас­ска­зы­вая о мно­го­чис­лен­ных жес­то­ко­стях «зло­муд­ро­го» Дра­ку­лы и срав­ни­вая его с дья­во­лом, ав­тор под­чёр­ки­ва­ет его спра­вед­ли­вость, бес­по­щад­ную борь­бу со злом, пре­ступ­но­стью и не­прав­дой.

На 16 в. при­шёл­ся не­ви­дан­ный ра­нее подъ­ём пуб­ли­ци­сти­ки. В кон. 1540-х гг. к мыс­ли об оправданной жес­то­ко­сти го­су­да­ря при­шёл Иван Пе­ре­све­тов в ска­за­ни­ях «о Маг­мет-сал­та­не», ца­ре Кон­стан­ти­не Па­лео­ло­ге и в боль­шой че­ло­бит­ной Ива­ну IV. Сто­рон­ник силь­ной еди­но­дер­жав­ной вла­сти, он со­ве­то­вал Ива­ну IV по­кон­чить с по­мо­щью «гро­зы» с са­мо­управ­ст­вом вель­мож, ра­зо­ряв­ших стра­ну. В по­сла­нии ми­тро­по­ли­ту Да­нии­лу (до 1539) Фё­дор Кар­пов про­воз­гла­сил го­су­дар­ст­вен­ным идеа­лом мо­нар­хию, ос­но­ван­ную на за­ко­не, прав­де и ми­ло­сти.

Цер­ков­ные пи­са­те­ли бы­ли раз­де­ле­ны на два ла­ге­ря – ио­сиф­лян и не­стя­жа­те­лей, или за­волж­ских стар­цев. Ар­хи­епи­скоп Ген­на­дий, Ио­сиф Во­лоц­кий и его по­сле­до­ва­те­ли ио­сиф­ля­не (ми­тро­по­ли­ты Да­ни­ил и Ма­ка­рий, Зи­но­вий Отен­ский и др.) за­щи­ща­ли пра­во об­ще­жи­тель­ных мо­на­сты­рей вла­деть зем­лёй и кре­сть­я­на­ми, при­ни­мать бо­га­тые по­жерт­во­ва­ния, не до­пус­кая при этом ни­ка­кой лич­ной соб­ст­вен­но­сти мо­на­ха. Они тре­бо­ва­ли для упор­ных ере­ти­ков выс­шей ме­ры на­ка­за­ния («Сло­во об осу­ж­де­нии ере­ти­ков» в про­стран­ной ре­дак­ции «Про­све­ти­те­ля» Ио­си­фа Во­лоц­ко­го 1510–11). Ду­хов­ный отец не­стя­жа­те­лей Нил Сор­ский был про­тив­ни­ком мо­на­стыр­ских вот­чин и бо­га­тых вкла­дов, счи­тал наи­луч­шим ви­дом мо­на­ше­ст­ва скит­ский об­раз жиз­ни, по­ни­мая его под влия­ни­ем иси­хаз­ма как ас­ке­ти­че­ский под­виг, путь без­мол­вия и со­зер­ца­ния. Не­стя­жа­те­ли (князь-инок Вас­си­ан Пат­ри­ке­ев, ста­рец Ар­те­мий и др.) счи­та­ли, что по­ка­яв­ших­ся воль­но­дум­цев сле­до­ва­ло про­щать, а не­рас­ка­яв­ших­ся – от­прав­лять в за­то­че­ние, но не каз­нить («От­вет ки­рил­лов­ских стар­цев на по­сла­ние Ио­си­фа Во­лоц­ко­го об осу­ж­де­нии ере­ти­ков», воз­мож­но, 1504). Па­мят­ни­ка­ми ре­ли­ги­оз­ной борь­бы яв­ля­ют­ся трак­тат Зи­но­вия Отен­ско­го «Ис­ти­ны по­ка­за­ние к во­про­сив­шим о но­вом уче­нии» (по­сле 1566) и соз­данное при­бли­зи­тель­но то­гда же ано­ним­ное «По­сла­ние мно­го­слов­ное». Оба со­чи­не­ния на­прав­ле­ны про­тив бег­ло­го хо­ло­па Фео­до­сия Ко­со­го, са­мо­го ра­ди­каль­но­го воль­но­дум­ца за всю ис­то­рию Древ­ней Ру­си, соз­да­те­ля «рабь­е­го уче­ния» – ере­си на­род­ных ни­зов.

В ли­те­ра­ту­ре 1-й тре­ти 16 в. по­яв­ля­ет­ся но­вый тип ис­то­ри­че­ско­го тру­да, вво­дя­ще­го в рус­ло все­мир­ной ис­то­рии ис­то­рию сла­вян и Ру­си (Хро­но­граф редак­ции 1512, 1-я четв. 16 в.). Ле­генды о про­ис­хо­ж­де­нии моск. го­су­да­рей от рим­ско­го им­пе­ра­то­ра Ав­гу­ста и о по­лу­че­нии Вла­ди­ми­ром Мо­но­ма­хом цар­ских ре­га­лий от ви­зан­тий­ско­го им­пе­ра­то­ра Кон­стан­ти­на Мо­но­ма­ха ­объ­еди­не­ны в «По­сла­нии о Мо­но­ма­хо­вом вен­це» быв­ше­го ми­тро­по­ли­та Ки­ев­ско­го Спи­ри­до­на-Сав­вы и «Ска­за­нии о князь­ях Вла­ди­мир­ских». Обе ле­ген­ды ис­поль­зо­ва­лись в офи­ци­аль­ных до­ку­мен­тах и моск. ди­пло­ма­тии 16 в.

От­ве­том на ка­то­ли­че­скую про­па­ган­ду Бу­ле­вым цер­ков­ной унии и пер­вен­ст­ва Ри­ма ста­ла тео­рия «Мо­ск­ва – Тре­тий Рим», вы­дви­ну­тая стар­цем Псков­ско­го Елеа­за­ро­ва мо­на­сты­ря Фи­ло­фе­ем в по­сла­нии дья­ку М. Г. Ми­сю­рю Му­не­хи­ну «про­тив звез­до­чёт­цев» (ок. 1523–1524). По­сле от­па­де­ния ка­то­ли­ков от пра­вой ве­ры и от­ступ­ни­че­ст­ва гре­ков на Фло­рен­тий­ском со­бо­ре, в на­ка­за­ние за это за­воё­ван­ных тур­ка­ми, центр все­лен­ско­го пра­во­сла­вия пе­ре­мес­тил­ся в Мо­ск­ву. Рос­сия бы­ла объ­яв­ле­на по­след­ней ми­ро­вой мо­нар­хи­ей – Ро­мей­ской дер­жа­вой, един­ст­вен­ной хра­ни­тель­ни­цей и за­щит­ни­цей чис­той ве­ры Хри­сто­вой. Со­пер­ни­че­ст­во за пра­во счи­тать­ся пря­мым на­след­ни­ком Ри­ма и Кон­стан­ти­нопо­ля шло ме­ж­ду Мо­ск­вой и Нов­городом, со­хра­нив­шим по­сле ут­ра­ты не­за­ви­си­мо­сти оп­по­зи­ци­он­но-се­па­ра­ти­ст­ские пре­да­ния. «По­весть о нов­го­род­ском бе­лом кло­бу­ке» (про­стран­ная ре­дак­ция – по­сле 1589) объ­яс­ня­ет про­исхо­ж­де­ние осо­бо­го го­лов­но­го убо­ра нов­го­род­ских ар­хи­епи­ско­пов пе­ре­да­чей из Кон­стан­ти­но­по­ля в Нов­го­род бе­ло­го кло­бу­ка, да­ро­ван­но­го пер­вым хри­сти­ан­ским им­пе­ра­то­ром Кон­стан­ти­ном Ве­ли­ким па­пе Рим­ско­му Силь­ве­ст­ру I. Тем са­мым Нов­го­ро­ду бы­ло обес­пе­че­но пра­во име­но­вать­ся «Треть­им Ри­мом».

Кон. 15 – 1-е де­ся­ти­ле­тие 16 вв. от­ме­че­ны ак­тив­ным об­ра­ще­ни­ем к за­пад­но­ев­ро­пей­ской кни­ге. По­яв­ля­ют­ся пе­ре­во­ды с не­мец­ко­го язы­ка: «Пре­ние жи­во­та и смер­ти» (кон. 15 в.), на­род­ная «эн­цик­ло­пе­дия» «Лу­ци­да­ри­ус» (кон. 15 – 1-я треть 16 вв.), ме­ди­цин­ский трак­тат «Трав­ник» (1534), пе­ре­ве­дён­ный Бу­левым. Сре­ди пе­ре­во­дов с ла­ты­ни вы­де­ля­ют­ся ро­ман Гви­до дел­ле Ко­лон­не «Тро­ян­ская ис­то­рия» (13 в., пе­ре­вод кон. 15 – нач. 16 вв.) и со­чи­не­ния Псев­до-Ав­гу­сти­на – «Кни­га свя­то­го Ав­гу­сти­на» с его жи­ти­ем Пос­си­дия Ка­лам­ско­го (пе­ре­ве­де­ны пред­по­ло­жи­тель­но в 1518–24). Пи­са­те­лем-за­пад­ни­ком был Фё­дор Кар­пов, ис­поль­зо­вав­ший в пе­репис­ке с ми­тро­по­ли­том Да­нии­лом (до 1539) «Ни­ко­ма­хо­ву эти­ку» Ари­сто­те­ля, со­чи­не­ния Ови­дия «Ме­та­мор­фо­зы», «Ис­кус­ст­во люб­ви», «Фас­ты».

С зап. влия­ни­ем свя­за­но «фи­ло­ло­гиче­ское воз­ро­ж­де­ние» в Рос­сии. Но­вое от­но­ше­ние к тек­сту – к прин­ци­пам его пе­ре­во­да, пе­ре­да­чи и ис­прав­ле­ния, ос­но­ван­ное на за­пад­но­ев­ро­пей­ских нау­ках три­виу­ма (грам­ма­ти­ки, ри­то­ри­ки, диа­лек­ти­ки), бе­рёт своё на­ча­ло на Ру­си с дея­тель­но­сти Мак­си­ма Гре­ка, уче­ни­ка италь­ян­ских гу­ма­ни­стов. Прие­хав в Мо­ск­ву с Афо­на для пе­ре­во­да цер­ковных книг в 1518, он пы­тал­ся пе­ре­нести на цер­ков­но-сла­вян­скую поч­ву бо­га­тый фи­ло­ло­ги­че­ский опыт Ви­зан­тии и ре­нес­санс­ной Ита­лии. Мак­си­му Гре­ку при­над­ле­жат пуб­ли­ци­сти­че­ские со­чи­не­ния: «По­весть страш­на и дос­то­па­мят­на и о со­вер­шен­ном ино­чес­ком жи­тель­ст­ве» (до 1525) – о ни­щен­ст­вую­щих мо­на­ше­ских ор­де­нах на За­па­де и фло­рен­тий­ском про­по­вед­ни­ке Дж. Са­во­на­ро­ле; «Сло­во, про­стран­не из­ла­гаю­ще с жа­ло­стию не­строе­ния и бес­чи­ния ца­рей и вла­стей по­след­не­го ве­ка се­го» (ме­ж­ду 1533 и 1539 или сер. 16 в.), об­ли­чаю­щее бо­яр­ское «са­мо­вла­стие» при ма­ло­лет­нем Ива­не IV; идей­ная про­грам­ма его цар­ст­во­ва­ния – «Гла­вы по­учи­тель­ны на­чаль­ст­вую­щим пра­во­вер­но» (ок. 1547–1548); про­из­ве­де­ния про­тив ан­тич­ных ми­фов, ас­т­ро­ло­гии, апок­ри­фов, суе­ве­рий и др.

16 в. – вре­мя обоб­щаю­щих лит. пред­при­ятий эн­цик­ло­пе­ди­че­ско­го ха­рак­те­ра. Под ру­ко­во­дством Ма­ка­рия, ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го (1526–42) и ми­тро­по­ли­та всея Ру­си (1542–63), бы­ли со­став­ле­ны Ве­ли­кие Ми­неи Че­тии – гран­ди­оз­ный свод ду­ше­по­лез­ной ли­тера­ту­ры в 12 кни­гах, рас­по­ло­жен­ный в по­ряд­ке цер­ков­но­го ме­ся­це­сло­ва. Ра­бо­та, на­ча­тая в Нов­го­ро­де в 1529 (или 1530) и за­кон­чен­ная в Мо­ск­ве ок. 1554, за­клю­ча­лась в по­ис­ке ис­точ­ни­ков, от­боре луч­ших спи­сков, их ре­дак­ти­ро­вании, соз­да­нии но­вых па­мят­ни­ков и ре­дак­ций. Ма­ка­рий объ­е­ди­нил уси­лия из­вест­ных книж­ни­ков, пе­ре­во­дчи­ков и пис­цов. Сре­ди них бы­ли Дмит­рий Ге­раси­мов, пе­ре­вед­ший ла­тин­скую Тол­ковую Псал­тырь епи­ско­па Бру­но­на Гер­би­по­лен­ско­го, или Вюрц­бург­ско­го (1535), Ва­си­лий Туч­ков, пе­ре­ра­бо­тав­ший про­стое нов­го­род­ское «Жи­тие Ми­хаи­ла Клоп­ско­го» (1478–79) в ри­то­ри­че­ски ук­ра­шен­ную ре­дак­цию (1537), нов­го­род­ский пре­сви­тер Илья, на­пи­сав­ший жи­тие бол­гар­ско­го му­че­ни­ка Ге­ор­гия Но­во­го (1538–39) на ос­но­ве уст­но­го рас­ска­за афон­ских мо­на­хов, и др.

В 1547 и 1549 Ма­ка­рий про­вёл цер­ков­ные со­бо­ры, на ко­то­рых бы­ло ка­нони­зи­ро­ва­но 30 но­вых об­ще­рус­ских свя­тых – на 8 боль­ше, чем за весь пред­ше­ст­вую­щий пе­ри­од. По­сле со­бо­ров бы­ли соз­да­ны де­сят­ки жи­тий и служб но­вым чу­до­твор­цам. Сре­ди них  – жем­чу­жи­на древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии Му­ром­ских» (кон. 1540-х гг.) Ер­мо­лая-Ераз­ма, ис­поль­зо­вав­ше­го на­род­но-по­эти­че­ские «бро­дя­чие» сю­же­ты о борь­бе со зме­ем-обо­рот­нем и муд­рой, ве­щей де­ве. Его про­из­ве­де­ние ти­по­ло­ги­че­ски близ­ко па­мят­ни­кам за­пад­но­ев­ро­пей­ско­го эпо­са: сред­не­ве­ко­вым ле­ген­дам о Три­ста­не и Изоль­де, серб­ской юнац­кой пес­не «Ца­ри­ца Ми­ли­ца и Змей с Яс­т­ре­ба­ца» и др. По­весть рез­ко рас­хо­дит­ся с агио­гра­фи­че­ским ка­но­ном и по­то­му не бы­ла вклю­че­на Ма­ка­ри­ем в Ве­ли­кие Ми­неи Че­тии. Уже в 16 в. её ста­ли исправ­лять, при­во­дя в со­от­вет­ст­вие с тре­бо­ва­ния­ми лит. эти­ке­та.

С дея­тель­но­стью Ма­ка­рия свя­за­но, су­дя по все­му, на­ча­ло рус. кни­го­пе­ча­та­ния. В Мо­ск­ве в 1-й пол. 1550-х – сер. 1560-х гг. ра­бо­та­ла ано­ним­ная ти­по­гра­фия, вы­пус­кав­шая кни­ги без вы­ход­ных дан­ных. В 1564 Иван Фё­до­ров и Пётр Мсти­сла­вец вы­пус­ти­ли в свет Апо­стол – пер­вую рус­скую пе­чат­ную кни­гу с вы­ход­ны­ми дан­ны­ми. При её под­го­тов­ке бы­ла про­ве­де­на боль­шая тек­сто­ло­ги­че­ская и ре­дак­тор­ская ра­бо­та. Пре­ди­сло­вия и по­сле­сло­вия Фё­до­ро­ва к его из­да­ни­ям яв­ля­ют­ся цен­ны­ми па­мят­ни­ка­ми это­го лит. жан­ра.

Ми­тро­по­лит Да­ни­ил, гнев­но об­ли­чавший в сло­вах и по­уче­ни­ях люд­ские по­ро­ки, был ре­дак­то­ром-со­ста­ви­те­лем об­шир­ной Ни­ко­нов­ской ле­то­пи­си (кон. 1520-х гг.) – са­мо­го пол­но­го сво­да све­де­ний по рус. ис­то­рии. Ни­ко­нов­ская ле­то­пись ис­поль­зо­ва­лась при ра­бо­те над «Сте­пен­ной кни­гой» (1560–63). Па­мят­ник был со­став­лен мо­на­хом Чу­до­ва мо­на­сты­ря Афа­на­си­ем (в 1564–66 ми­тро­по­лит Мо­с­ков­ский), но идея при­над­ле­жа­ла, оче­вид­но, Ма­ка­рию. «Сте­пен­ная кни­га» – пер­вый опыт из­ло­же­ния рус. ис­то­рии по ге­неа­ло­ги­че­ско­му прин­ци­пу, в фор­ме кня­же­ских жиз­не­опи­са­ний от Вла­ди­ми­ра Свя­то­сла­ви­ча до Ива­на IV. Вве­де­ни­ем к «Сте­пен­ной кни­ге» слу­жит «Жи­тие кня­ги­ни Оль­ги» в ре­дак­ции Силь­ве­ст­ра, про­то­по­па крем­лёв­ско­го Бла­го­ве­щен­ско­го со­бо­ра. Силь­вестр яв­ля­ет­ся так­же ре­дак­то­ром или ав­то­ром До­мо­строя (сер. 16 в.) – обоб­щаю­ще­го на­став­ле­ния о до­маш­ней жиз­ни. Ни­ко­нов­ская ле­то­пись бы­ла осн. ис­точ­ни­ком све­де­ний по рус. ис­то­рии в гран­ди­оз­ном Ли­це­вом ле­то­пис­ном сво­де Ива­на Гроз­но­го. Па­мят­ник ох­ва­ты­ва­ет все­мир­ную ис­то­рию с биб­лей­ских вре­мён до 1567 и со­хра­нил­ся в 10 бо­га­то ил­лю­ст­ри­ро­ван­ных то­мах (бо­лее 16000 ми­ниа­тюр).

Про­ти­во­ве­сом офи­ци­аль­ной ли­те­ра­ту­ре 16 в., обо­же­ст­в­ляв­шей цар­скую власть и ут­вер­ждав­шей ис­кон­ность само­дер­жа­вия на Ру­си, ста­ло твор­че­ст­во Ан­д­рея Курб­ско­го, пред­ста­ви­те­ля кня­же­ско-бо­яр­ской оп­по­зи­ции. Сра­зу по­сле бег­ст­ва в Лит­ву он от­пра­вил ­первое по­сла­ние Ива­ну IV Гроз­но­му (1564), об­ви­няя его в ти­ра­нии и ве­ро­от­ступ­ни­че­ст­ве. Гроз­ный от­ве­тил по­ли­ти­че­ским трак­та­том в эпи­сто­ляр­ной фор­ме, про­слав­ляю­щим «воль­ное цар­ское са­мо­держ­ст­во» (1564). По­сле пе­ре­ры­ва пе­ре­пис­ка во­зоб­но­ви­лась в 1570-х гг. Спор вёл­ся о пре­де­лах цар­ской вла­сти, о пред­поч­ти­тель­но­сти са­мо­дер­жа­вия или ог­ра­ни­чен­ной со­слов­но-пред­ста­витель­ной мо­нар­хии. Об­ли­че­нию Ива­на IV и его ти­ра­нии Курб­ский по­свя­тил «Ис­то­рию о ве­ли­ком кня­зе Мо­с­ков­ском» (пред­по­ло­жи­тель­но 1579–81). Ес­ли па­мят­ни­ки офи­ци­аль­ной ис­то­рио­гра­фии 50–60-х гг. 16 в. («Сте­пен­ная кни­га», «Ле­то­пи­сец на­ча­ла цар­ст­ва», со­став­лен­ный в свя­зи с за­вое­ва­ни­ем Ка­за­ни в 1552; по­свя­щён­ная это­му со­бы­тию в кон­тек­сте трёх­сот­лет­них рус­ско-ор­дын­ских от­но­ше­ний «Ка­зан­ская ис­то­рия») яв­ля­ют­ся апо­ло­ги­ей Ива­на IV и не­ог­ра­ни­чен­но­го са­мо­дер­жа­вия, то Курб­ский соз­дал пря­мо про­ти­во­по­лож­ную им тра­ги­че­скую ис­то­рию нрав­ст­вен­но­го па­де­ния «пре­ж­де доб­ро­го и наро­чи­то­го ца­ря», за­кон­чив её впе­чат­ляю­щим по ху­дож. си­ле мар­ти­ро­ло­гом жертв оп­рич­но­го тер­ро­ра.

Во 2-й пол. 16 в. моск. эмиг­ран­ты в Ве­ли­ком кня­же­ст­ве Ли­тов­ском (один из по­след­них адеп­тов не­стя­жа­тель­ст­ва ста­рец Ар­те­мий, Иван Фё­до­ров, кня­зья Курб­ский и Ми­ха­ил Обо­лен­ский-Но­гот­ков и др.) пи­са­ли, пе­ре­во­ди­ли и ре­дак­ти­ро­ва­ли кни­ги, уча­ст­во­ва­ли в соз­да­нии ти­по­гра­фий и книж­ных цен­тров. Они спо­соб­ст­во­ва­ли воз­ро­ж­де­нию цер­ков­но-сла­вян­ской книж­но­сти и ук­ре­п­ле­нию пра­во­слав­но­го соз­на­ния в ре­ли­ги­оз­но-куль­тур­ной борь­бе с ка­то­ли­ка­ми и ре­ли­ги­оз­ны­ми ре­фор­ма­то­ра­ми на­ка­ну­не Бре­ст­ской унии 1596.

Тра­ди­ции во­ин­ских по­вес­тей про­дол­жа­ет «По­весть о при­хо­же­нии Сте­фа­на Ба­то­рия на град Псков» ико­но­пис­ца Ва­си­лия (1580-е гг.), рас­ска­зы­ваю­щая о ге­рои­че­ской обо­ро­не го­ро­да от поль­ско-ли­тов­ской ар­мии в 1581. В 1589 в Рос­сии бы­ло уч­ре­ж­де­но пат­ри­ар­ше­ст­во, спо­соб­ст­во­вав­шее ожив­ле­нию лит. дея­тель­но­сти и кни­го­пе­ча­та­ния. «По­весть о жи­тии ца­ря Фё­до­ра Ива­но­ви­ча» (до 1604), на­пи­сан­ная пер­вым рус. пат­ри­ар­хом Ио­вом в тра­ди­ци­он­ном сти­ле идеа­ли­зи­рую­ще­го био­гра­физ­ма, сто­ит у ис­то­ков ли­те­ра­ту­ры Смут­но­го вре­ме­ни.

17 век

17 в. – пе­ре­ход­ный пе­ри­од от древ­ней к но­вой ли­те­ра­ту­ре. «Бун­таш­ное» сто­ле­тие на­ча­лось Сму­той: страш­ным го­ло­дом, гра­ж­дан­ской вой­ной, поль­ской и швед­ской ин­тер­вен­ци­ей. Со­бы­тия, по­тряс­шие стра­ну, по­ро­ди­ли ост­рую не­об­хо­ди­мость ос­мыс­лить их. За пе­ро взя­лись лю­ди са­мых раз­ных взгля­дов и про­ис­хо­ж­де­ния: ке­ларь Ав­раа­мий Па­ли­цын, с дос­то­вер­но­стью оче­вид­ца опи­сав­ший в «Ис­то­рии» (1613–26) дра­ма­ти­че­ские со­бы­тия Сму­ты и ге­рои­че­скую за­щи­ту Трои­це-Сер­гие­ва мо­на­сты­ря от поль­ско-ли­тов­ских войск в 1608–10; дьяк Иван Ти­мо­фе­ев, ви­тие­ва­тым язы­ком из­ло­жив­ший со­бы­тия от Ива­на IV Гроз­но­го до Ми­хаи­ла Ро­ма­но­ва во «Вре­мен­ни­ке» (ра­бо­та ве­лась до смер­ти ав­то­ра в 1631); князь И. А. Хво­ро­сти­нин – пи­са­тель-за­пад­ник, фа­во­рит Лже­дмит­рия I, со­чи­нив­ший в своё оп­рав­да­ние «Сло­ве­са дней, и ца­рей, и свя­ти­те­лей мо­с­ков­ских» (воз­мож­но, 1619); князь С. И. Ша­хов­ской – ав­тор «По­вес­ти на па­мять ве­ли­ко­му­че­ни­ка ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия», «По­вес­ти о не­ко­ем мни­се…» (о Лже­ди­мит­рии I) и, воз­мож­но, «По­вес­ти кни­ги сея от преж­них лет», или «Ле­то­пис­ной кни­ги» (1-я треть 17 в.), ко­то­рую при­пи­сы­ва­ют так­же князь­ям И. М. Ка­ты­ре­ву-Рос­тов­ско­му, Хво­ро­сти­ни­ну и др.

Тра­ге­дия Сму­ты вы­зва­ла к жиз­ни яр­кую пуб­ли­ци­сти­ку, слу­жив­шую це­лям ос­во­бо­ди­тель­но­го дви­же­ния: «Но­вая по­весть о пре­слав­ном Рос­сий­ском цар­ст­ве» (1611), «Плач о пле­не­нии и ко­неч­ном ра­зо­ре­нии Мо­с­ков­ско­го го­су­дар­ст­ва» (1612). Слу­хи об от­рав­ле­нии боя­ра­ми кня­зя М. В. Ско­пи­на-Шуй­ско­го, та­лант­ли­во­го пол­ко­вод­ца и на­род­но­го лю­бим­ца, лег­ли в ос­но­ву на­род­ной ис­то­ри­че­ской пес­ни, ис­поль­зо­ван­ной в «Пи­са­нии о пре­став­ле­нии и по­греб­ле­нии кня­зя М. В. Ско­пи­на-Шуй­ско­го» (нач. 1610-х гг.).

Со­бы­тия Смут­но­го вре­ме­ни по­слу­жи­ли толч­ком к соз­да­нию мно­го­чис­лен­ных ре­гио­наль­ных лит. па­мят­ни­ков (обыч­но в фор­ме по­вес­тей и ска­за­ний о чу­де­сах от ме­ст­ноч­ти­мых икон), по­свя­щён­ных эпи­зо­дам борь­бы с ино­стран­ной ин­тер­вен­ци­ей в раз­ных об­лас­тях стра­ны: в Кур­ске, Яро­слав­ле, Ве­ли­ком Ус­тю­ге, Ус­тюж­не, Тих­вин­ском, ря­зан­ском Ми­хай­ло­ве мо­на­сты­ре и др. мес­тах.

От­го­ло­ском Сму­ты яв­ля­ет­ся твор­че­ст­во по­дья­че­го Ти­мо­фея Акун­ди­но­ва. Бе­жав­ший из Рос­сии в 1644 и за ру­бе­жом вы­да­вав­ший се­бя за на­след­ни­ка ца­ря Ва­си­лия Шуй­ско­го, он из­вес­тен как пи­са­тель и по­эт, ав­тор сти­хо­твор­ной дек­ла­ра­ции мо­с­ков­ско­му по­соль­ству в Кон­стан­ти­но­по­ле в 1646 (чет­вер­то­ван в Мо­ск­ве в 1653). Ли­те­ра­ту­ру «го­су­да­ре­вых из­мен­ни­ков» про­дол­жил по­дья­чий Гри­го­рий Ко­то­ши­хин, об­ла­дав­ший не­со­мнен­ным лит. та­лан­том. В швед­ской эмиг­ра­ции он со­чи­нил ис­то­ри­че­ское и нра­во­опи­са­тель­ное про­из­ве­де­ние «О Рос­сии в цар­ст­во­ва­ние Алек­сея Ми­хай­ло­ви­ча» (1666–67).

Цен­траль­ный па­мят­ник ле­ген­дар­ной ис­то­рио­гра­фии 17 в. – нов­го­род­ское по про­ис­хо­ж­де­нию «Ска­за­ние о Сло­ве­не и Ру­се» (не позд­нее 1638), по­свя­щён­ное про­ис­хо­ж­де­нию сла­вян и на­ча­лу Рус­ско­го гос-ва (от по­том­ков пат­ри­ар­ха Ноя до при­зва­ния ва­ря­гов) и вклю­чаю­щее в се­бя по­пу­ляр­ную в сред­не­ве­ко­вой сла­вян­ской ис­то­рио­гра­фии ле­ген­дар­ную гра­мо­ту Алек­сан­д­ра Ма­ке­дон­ско­го сла­вян­ским князь­ям. «Ска­за­ние» бы­ло вве­де­но в Ле­то­пис­ный пат­ри­ар­ший свод 1652 и тем са­мым ста­ло офи­ци­аль­ной вер­си­ей на­чаль­ной рус. ис­то­рии. Оно ока­за­ло силь­ней­шее влия­ние на по­сле­дую­щую рус. ис­то­рио­гра­фию.

Бел­лет­ри­за­ция ис­то­ри­че­ских жан­ров от­чёт­ли­во вид­на в цик­ле ле­генд о на­чале Мо­ск­вы, в ко­то­рый вхо­дят «По­весть о за­ча­ле Мо­ск­вы» (17 в.) и «Ска­за­ние об убие­нии Да­нии­ла Суз­даль­ско­го и о на­ча­ле Мо­ск­вы» (ме­ж­ду 1652 и 1681). Ис­то­ри­че­ская кан­ва пол­но­стью под­чи­не­на здесь вы­мыш­лен­ной ин­три­ге с эле­мен­та­ми аван­тюр­но­го сю­же­та. К бел­лет­ри­сти­ке на ис­то­ри­ко-агио­гра­фи­че­скую те­му при­над­ле­жит «По­весть о Твер­ском От­ро­че мо­на­сты­ре» (2-я пол. 17 в.), в ко­то­рой ис­поль­зо­ва­ны сим­во­ли­ка сва­деб­но­го об­ря­да и вы­мыш­лен­ный на­ро­дно-по­эти­че­ский сю­жет.

В не­драх тра­ди­ци­он­ных агио­гра­фи­че­ских жан­ров (ска­за­ния об ос­но­ва­нии мо­на­сты­ря, о яв­ле­нии кре­ста и т. п.) зре­ли ро­ст­ки но­вых по­ве­ст­во­ва­тель­ных форм и лит. приё­мов. Осо­бен­но­сти жи­тия и бы­то­вой био­гра­фи­че­ской по­вес­ти со­еди­ня­ет в се­бе «По­весть об Уль­я­нии Осорь­и­ной» (или «Жи­тие Юлиа­нии Ла­за­рев­ской», 1-я пол. 17 в.), на­пи­сан­ная её сы­ном Дру­жи­ной Осорь­и­ным. Му­ром­ская по­ме­щи­ца во­пло­ща­ет иде­аль­ный ха­рак­тер рус. жен­щи­ны, ко­то­рая всем сво­им по­ве­де­ни­ем ут­вер­жда­ет свя­тость доб­ро­де­тель­ной жиз­ни в ми­ру. К про­из­ве­де­ни­ям му­ром­ско­го цик­ла, дав­шим за­ме­ча­тель­ные жен­ские об­ра­зы, при­над­ле­жит «По­весть о Ма­рии и Мар­фе», или «Ска­за­ние об Ун­же­ском кре­сте» (1-я пол. 17 в.). Чу­дес­ное соз­да­ние жи­во­тво­ря­ще­го кре­ста, ме­ст­ной свя­ты­ни, свя­за­но здесь с судь­бой лю­бя­щих сес­тёр, на­дол­го раз­лу­чён­ных ссо­рой их му­жей.

На пе­ре­се­че­нии на­род­но-по­эти­че­ских и книж­ных тра­ди­ций воз­ник­ла «По­весть о Го­ре-Зло­час­тии» – мо­раль­но-фи­ло­соф­ская прит­ча о блуд­ном сы­не, зло­сча­ст­ном бро­дя­ге-браж­ни­ке, го­ни­мом злым ро­ком. «По­весть о Сав­ве Груд­цыне» (воз­мож­но, 1660-е гг.) вхо­дит в круг за­пад­но­ев­ро­пей­ских сред­не­ве­ко­вых ле­генд о до­го­во­ре че­ло­ве­ка с дья­волом. Про­из­ве­де­ние раз­ра­ба­ты­ва­ет на рус. ма­те­риа­ле те­му про­да­жи ду­ши за мир­ские бла­га и лю­бов­ные на­сла­ж­де­ния, со­еди­няя осн. сю­жет­ную ли­нию с вол­шеб­ной сказ­кой. «По­весть о Фро­ле Ско­бее­ве» (кон. 17 – нач. 18 вв.) – но­вое яв­ле­ние в рус. ли­те­ра­ту­ре: это развле­ка­тель­ная но­вел­ла плу­тов­ско­го жанра, по­пу­ляр­но­го в За­пад­ной Ев­ро­пе 16–17 вв. «По­весть о Кар­пе Су­ту­ло­ве» (кон. 17 – нач. 18 вв.), про­слав­ляю­щая на­ход­чи­вый жен­ский ум и вы­смеи­ваю­щая не­за­дач­ли­вые лю­бов­ные по­хо­ж­дения куп­ца, по­па и ар­хие­рея, близ­ка на­род­ной сме­хо­вой куль­ту­ре, рас­цвет ко­то­рой при­шёл­ся на 17 в. и от­ра­зил ре­ши­тель­ный от­ход от ста­рых книж­но-сла­вян­ских тра­ди­ций и «ду­ше­по­лезно­го чте­ния», мет­кую на­род­ную речь и влия­ние де­ло­вой пись­мен­но­сти. Объ­ек­та­ми на­род­ной са­ти­ры ста­ли об­ще­ствен­ные от­но­ше­ния и су­до­про­из­вод­ство («По­весть о Ер­ше Ер­шо­ви­че»), про­даж­ность и взя­точ­ни­че­ст­во су­дей («По­весть о Ше­мя­ки­ном су­де», раз­ви­вающая плу­тов­скую ли­нию в рус. ли­те­ра­ту­ре), со­ци­аль­ная не­спра­вед­ли­вость и бед­ность («Аз­бу­ка о го­лом и не­бо­га­том че­ло­ве­ке»), быт и нра­вы ду­хо­вен­ства и мо­на­ше­ст­ва («Ка­ля­зин­ская че­лобит­ная», «Ска­за­ние о по­пе Са­ве»), шу­тов­ские пер­со­на­жи («По­весть о Фо­ме и Ерё­ме»). В жан­ре «свя­щен­ной па­ро­дии» на­пи­са­на «Служ­ба ка­ба­ку», вос­хо­дя­щая к ла­тин­ской «Все­пья­ней­шей ли­тур­гии» (13 в.). За­пад­но­ев­ро­пей­ский «бро­дя­чий» сю­жет, «вы­во­ра­чиваю­щий на­из­нан­ку» цер­ков­ную ис­поведь, ис­поль­зо­ван в «По­вес­ти о Ку­ре и Ли­си­це». Поль­ский про­то­тип име­ет «Ска­за­ние о рос­кош­ном жи­тии и ве­се­лии», изо­бра­жаю­щее псев­до­уто­пию – ска­зоч­ный рай об­жор и пья­ниц. Па­мят­ни­ки на­род­ной сме­хо­вой куль­ту­ры с боль­шим со­чув­ст­ви­ем ри­су­ют ум, лов­кость и на­ход­чи­вость про­сто­го че­ло­ве­ка («По­весть о Ше­мя­ки­ном су­де», «Ска­за­ние о кре­сть­ян­ском сы­не», «По­весть о браж­ни­ке»).

На­чи­ная со Смут­но­го вре­ме­ни раз­вива­ют­ся ме­ст­ные ли­те­ра­ту­ры, со­хра­няю­щие связь с цен­тром и, как пра­ви­ло, тра­ди­ци­он­ные фор­мы по­ве­ст­во­ва­ния. 17 в. в изо­би­лии пред­став­ля­ет об­раз­цы про­слав­ле­ния ме­ст­ных свя­тынь, не по­лу­чив­ших об­ще­рус­ско­го по­чи­та­ния (жи­тия, ска­за­ния о чу­до­твор­ных ико­нах, по­вес­ти о мо­на­сты­рях), и при­ме­ры соз­да­ния но­вых ре­дак­ций уже из­вест­ных про­из­ве­де­ний. Из лит. па­мят­ни­ков рус. Се­ве­ра мож­но вы­де­лить жиз­не­опи­са­ния свя­тых, жив­ших в 16 в.: «По­весть о жи­тии Вар­лаа­ма Ке­рет­ско­го» (17 в.) – коль­ско­го свя­щен­ни­ка, убив­ше­го же­ну и ски­тав­ше­го­ся в ла­дье с её тру­пом по Бе­ло­му мо­рю, вы­ма­ли­вая у Бо­га про­ще­ние; «Жи­тие Три­фо­на Пе­ченг­ско­го» (кон. 17 – нач. 18 вв.) – ос­но­ва­те­ля са­мо­го се­вер­но­го мо­на­сты­ря на р. Пе­чен­га, про­све­ти­те­ля саа­мов в зап. час­ти Коль­ско­го п-ова.

Пер­вой ис­то­ри­ей Си­би­ри ста­ла ле­то­пись то­боль­ско­го дья­ка Сав­вы Еси­по­ва (1636). Её тра­ди­ции бы­ли про­дол­же­ны в «Ис­то­рии Си­бир­ской» (кон. 17 в. или до 1703) то­боль­ско­го дво­ря­ни­на Се­мё­на Ре­ме­зо­ва. Цикл по­вес­тей по­свя­щён взя­тию Азо­ва дон­ски­ми ка­за­ка­ми в 1637 и их ге­рои­че­ской обо­ро­не кре­по­сти от ту­рок в 1641. «По­эти­че­ская» по­весть об Азо­ве (1641–42) со­че­та­ет до­ку­мен­таль­ную точ­ность с ка­зачь­им фольк­ло­ром. В ис­поль­зо­вав­шей её «ска­зоч­ной» по­вес­ти об Азо­ве (1670–80-е гг.) ис­то­ри­че­ская прав­да ус­ту­па­ет ме­сто ху­дож. вы­мыс­лу, ос­но­ван­но­му на боль­шом ко­ли­че­ст­ве уст­ных пре­да­ний и пе­сен.

В 17 в. Рус­ское го­су­дар­ст­во бур­но завер­ша­ет сред­не­ве­ко­вую эпо­ху, спе­ша на­вер­стать упу­щен­ное за пред­ше­ст­вую­щие сто­ле­тия. Тя­га к за­пад­но­ев­ро­пей­ской куль­ту­ре, пре­ж­де все­го поль­ской и ла­тин­ской, воз­рас­та­ние ин­те­ре­са к свет­ским бел­лет­ри­сти­че­ским жан­рам из­ме­ни­ли ре­пер­ту­ар пе­ре­вод­ной ли­те­ра­ту­ры. Круп­ней­шим пе­ре­во­дче­ским цен­тром был По­соль­ский при­каз в Моск­ве. В 1607 слу­жив­ший там пе­ре­водчи­ком вы­хо­дец из Ли­тов­ской Ру­си Ф. К. Гоз­вин­ский пе­ре­вёл с древ­не­грече­ско­го бас­ни Эзо­па и его ле­ген­дар­ное жиз­не­опи­са­ние. По­соль­ский пе­ре­во­дчик Иван Гу­дан­ский уча­ст­во­вал в кол­лек­тив­ном пе­ре­во­де «Ве­ли­ко­го Зер­ца­ла» (1674–77) и са­мо­стоя­тель­но пе­ре­вёл с поль­ско­го язы­ка ры­цар­ский ро­ман «Ис­то­рия о Ме­лю­зи­не» (1677). Пе­ре­вод­ной ры­цар­ский ро­ман стал од­ним из наи­бо­лее зна­чи­тель­ных нов­шеств пе­ре­ход­ной эпо­хи. Он при­нёс с со­бой ув­ле­ка­тель­ные при­клю­че­ния, бла­го­род­ст­во чувств, мир са­мо­от­вер­жен­ной люб­ви и друж­бы, про­слав­ле­ние жен­ской кра­со­ты, ры­цар­ский ко­декс чес­ти. На Ру­си ры­цар­ский ро­ман пре­вра­тил­ся в на­род­ную кни­гу. У са­мо­го ши­ро­ко­го кру­га чи­та­те­лей име­ли ус­пех «По­весть о Бо­ве-ко­ро­ле­ви­че», сю­жет ко­то­рой, ско­рее все­го, в уст­ной фор­ме стал из­вес­тен ещё в 16 в., «По­весть о Брунц­ви­ке» (не позд­нее сер. 17 в.), «По­весть о Пет­ре Зла­тых Клю­чей» (2-я пол. 17 в.) и др. Уст­ное бы­то­ва­ние пред­ше­ст­во­ва­ло лит. об­ра­бот­ке «По­вес­ти о Ерус­ла­не Ла­за­реви­че», от­ра­зив­шей древ­нее вос­точ­ное ска­за­ние о бо­га­ты­ре Рус­те­ме, из­вест­ное по по­эме «Шах-на­ме» Фир­доуси (10 в.). «По­весть о Ерус­ла­не Ла­за­ре­ви­че» проч­но во­шла в ни­зо­вую куль­ту­ру, где не­одно­крат­но пе­ре­ра­ба­ты­ва­лась, всё боль­ше при­об­ре­тая очер­та­ния бо­га­тыр­ской сказ­ки.

Во 2-й пол. 17 в. по­лу­ча­ют рас­про­стра­не­ние пе­ре­вод­ные с поль­ско­го язы­ка кни­ги: «Ве­ли­кое Зер­ца­ло» (в двух пе­ре­во­дах 1674–77 и 1690-х гг.) и «Рим­ские дея­ния» (по­след­няя треть 17 в.) – сбор­ни­ки нра­во­учи­тель­ных по­вес­тей, «Фа­це­ции» (1679) – псев­до­ис­то­ри­че­ские анек­до­ты, ко­рот­кие рас­ска­зы о коми­че­ских слу­ча­ях и ост­ро­ум­ных от­ве­тах, «Апо­фег­мы» Б. Буд­но­го (два пе­ре­во­да не позд­нее по­след­ней четв. 17 в.) – мет­кие из­ре­че­ния, анек­до­ты, за­ни­ма­тель­ные но­вел­лы.

В 17 в. в рус. ли­те­ра­ту­ру проч­но вхо­дит вир­ше­вая по­эзия с её не­рав­но­слож­ным риф­мо­ванным, т. н. го­вор­ным, сти­хом. До­сил­ла­би­че­ская по­эзия опи­ра­лась на древ­не­рус­ские книж­ные и уст­ные тра­ди­ции, но вме­сте с тем ис­пы­та­ла влия­ния, шед­шие из Поль­ши и Юго-За­пад­ной Ру­си. Сре­ди стар­ших по­этов бы­ли ­князья С. И. Ша­хов­ской и И. А. Хво­ро­сти­нин, околь­ни­чий Алек­сей Зю­зин, при­каз­ные слу­жа­щие Ф. К. Гоз­вин­ский и Ан­то­ний По­доль­ский, Ев­ст­ра­тий. В 30–40-х гг. 17 в. об­ра­зо­ва­лась «при­каз­ная шко­ла» сти­хо­твор­ст­ва, объ­еди­нив­шая слу­жа­щих моск. при­ка­зов. Её наи­бо­лее вид­ные пред­ста­ви­те­ли – И. В. Ше­ве­лев На­сед­ка и Сав­ва­тий, справ­щи­ки (ре­дак­то­ры) Моск. пе­чат­но­го дво­ра, быв­ше­го круп­ней­шим оча­гом куль­ту­ры и ме­стом служ­бы мно­гих пи­са­те­лей. Сти­хо­твор­ная шко­ла су­ще­ст­во­ва­ла так­же в ос­но­ван­ном пат­ри­ар­хом Ни­ко­ном Вос­кре­сен­ском Но­во­иеру­са­лим­ском мо­на­сты­ре, вид­ней­ши­ми пред­ста­ви­те­ля­ми ко­то­рой бы­ли ар­хи­ман­д­ри­ты Гер­ман и Ни­ка­нор, поль­зо­вав­шие­ся сил­ла­би­че­ской вер­си­фи­ка­ци­ей.

Го­вор­ной стих был вы­тес­нен из вы­со­кой по­эзии бо­лее стро­го ор­га­ни­зо­ван­ным сил­ла­би­че­ским сти­хом и пе­ре­шёл в ни­зо­вую ли­те­ра­ту­ру. Сил­ла­би­че­ская по­эзия поя­ви­лась в Рос­сии под влия­ни­ем поль­ско­го ба­рок­ко. Ре­шаю­щее зна­че­ние име­ло твор­че­ст­во бе­ло­ру­са Си­ме­о­на По­лоц­ко­го (с 1664 в Мо­ск­ве). Он стал пер­вым при­двор­ным по­этом, рас­про­стра­ни­те­лем но­вых лит. вку­сов, соз­да­те­лем но­вой сло­вес­ной куль­ту­ры ба­рок­ко и сил­ла­би­че­ской по­эзии с раз­ви­той сис­те­мой сти­хо­твор­ных раз­ме­ров и жан­ров. До кон­ца жиз­ни (умер в 1680) Си­ме­он По­лоц­кий ра­бо­тал над дву­мя ог­ром­ны­ми по­эти­че­ски­ми сбор­ни­ка­ми: «сти­хо­твор­ной эн­цик­ло­пе­ди­ей» «Вер­то­гра­дом мно­го­цвет­ным» (1678) и «Риф­мо­ло­гио­ном, или Сти­хо­сло­вом» – со­б­ра­ни­ем па­не­ги­ри­че­ских сти­хов на раз­ные слу­чаи из жиз­ни цар­ской се­мьи и вель­мож. В 1680 вы­шла из пе­ча­ти его «Псал­тырь риф­мо­твор­ная» – пер­вое в Рос­сии сти­хо­твор­ное пе­ре­ло­же­ние псал­мов, соз­дан­ное в под­ра­жа­ние «Псал­ты­ри Да­ви­да» (1578) поль­ско­го по­эта Яна Ко­ха­нов­ско­го. Чрез­вы­чай­но пло­до­ви­тый ав­тор, Си­ме­он По­лоц­кий пи­сал пье­сы в сти­хах, про­по­ве­ди, по­ле­ми­че­ские со­чи­не­ния, спо­соб­ст­во­вал ста­нов­ле­нию лит. шко­лы ба­роч­ных ав­то­ров. По­сле его смер­ти ме­сто при­двор­но­го пи­са­те­ля за­нял его уче­ник Силь­вестр Мед­ве­дев. Воз­гла­вив моск. за­пад­ни­ков – «ла­тин­ст­вую­щих», Мед­ве­дев по­вёл ре­ши­тель­ную борь­бу с пар­ти­ей пи­са­те­лей-гре­ко­фи­лов (пат­ри­арх Ио­а­ким, Ев­фи­мий Чу­дов­ский, бра­тья Ли­ху­ды, ие­ро­диа­кон Да­ма­скин) и пал в этой борь­бе, каз­нён­ный в 1691. На кон. 17 в. при­хо­дит­ся рас­цвет твор­че­ст­ва при­двор­но­го ав­то­ра Ка­рио­на Ис­то­ми­на, на­пи­сав­ше­го ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во сти­хотво­ре­ний, по­эм, эпи­та­фий, эпи­грамм и па­не­ги­ри­ков. Его но­ва­тор­ский пе­да­гоги­че­ский труд, ил­лю­ст­ри­ро­ван­ный сти­хо­твор­ный «Бу­к­варь» (цель­но­гра­виро­ван­ный 1694 и на­бор­ный 1696), пере­из­да­вал­ся и ис­поль­зо­вал­ся в ка­че­ст­ве учеб­ной кни­ги ещё в нач. 19 в.

С ба­роч­ной куль­ту­рой свя­за­но воз­ник­но­ве­ние те­ат­ра при дво­ре ца­ря Алек­сея Ми­хай­ло­ви­ча в 1672. Пер­вым ре­жис­сё­ром и дра­ма­тур­гом был лю­те­ран­ский пас­тор Ио­ганн Гот­фрид Гре­го­ри. На­пи­сан­ное им на сю­жет биб­лей­ской Кни­ги Ес­фирь «Ар­так­сер­ксо­во дей­ст­во» (1672) ста­ло пер­вой пье­сой рус. те­ат­ра. С За­па­да в Рос­сию про­ни­ка­ет школь­ный те­атр. Те­ат­раль­ные пред­став­ле­ния шли в моск. Сла­вя­но-гре­ко-ла­тин­ской ака­де­мии, ос­но­ван­ной в 1687, и в рос­тов­ской шко­ле, от­кры­той ми­тро­по­ли­том Ди­мит­ри­ем Рос­тов­ским в 1702. Ди­мит­рий, пе­ре­ехав­ший в Рос­сию с Ук­раи­ны в 1701, под­вёл итог древ­не­рус­ской агио­гра­фии. На ос­но­ве Ве­ли­ких Ми­ней Че­ти­их, древ­не­рус­ских, ла­тин­ских и поль­ских ис­точ­ни­ков он соз­дал «Жи­тия свя­тых» в че­ты­рёх то­мах, пе­ре­ра­бо­тав ста­рые ре­дак­ции, при­бли­зив их к по­ни­ма­нию со­вре­мен­но­го ему чи­та­те­ля (из­да­ны в 1684–1705). По мо­ти­вам его жи­тий ста­ви­лись пье­сы в при­двор­ном те­ат­ре ца­рев­ны На­та­льи Алек­се­ев­ны в нач. 18 в.

В 1653 пат­ри­арх Ни­кон на­чал про­водить уни­фи­ка­цию рус. цер­ков­но­го об­ря­да с со­вре­мен­ным гре­че­ским (и с пра­во­слав­ным в це­лом). Ни­ко­нов­ская ре­фор­ма бы­ла от­верг­ну­та ста­ро­об­ряд­ца­ми, за­щит­ни­ка­ми древ­них сла­вя­но-ви­зан­тий­ских тра­ди­ций, и по­ло­жи­ла на­ча­ло цер­ков­но­му рас­ко­лу. Про­тив­ни­ки ре­форм – про­то­поп Ав­ва­кум Пет­ров, со­ло­вец­кий ста­рец Епи­фа­ний, свя­щен­ник Ла­зарь и дья­кон Фё­дор Ива­нов – бы­ли со­сла­ны на Пе­чо­ру, в Пус­то­зер­ский ост­рог, и, за­клю­чён­ные в зем­ля­ной тюрь­ме, на­ча­ли пи­сать и рас­сы­лать по всей стра­не по­сла­ния, трак­та­ты и ­целые кни­ги в за­щи­ту ста­рой ве­ры. В Пус­то­зер­ске бы­ло соз­да­но «Жи­тие» про­то­по­па Ав­ва­ку­ма (1672–75) – на­пи­сан­ная не­по­вто­ри­мым по бо­гат­ст­ву и вы­ра­зи­тель­но­сти «рус­ским при­род­ным язы­ком» ав­то­био­гра­фия, но так­же ис­крен­няя ис­по­ведь прав­до­ис­ка­те­ля и пла­мен­ная про­по­ведь че­ло­ве­ка, го­то­во­го уме­реть за свои идеа­лы. Это да­ле­ко не един­ст­вен­ное ав­то­био­гра­фи­че­ское жи­тие в 16–17 вв. Сре­ди его пред­ше­ст­вен­ни­ков бы­ли «По­весть о жи­тии...» Мар­ти­рия Зе­ле­нец­ко­го (1580-е гг.), «Ска­за­ние об Ан­зер­ском ски­те» (кон. 1630-х гг.) Елеа­за­ра и «Жи­тие» (в двух час­тях, 1667–71 и ок. 1676) Епи­фа­ния, ду­хов­но­го от­ца Ав­ва­ку­ма. Язы­ку Ав­ва­ку­ма близ­ка лит. ма­не­ра ста­ро­об­ряд­ца Ио­ан­на Лукь­я­но­ва, ав­то­ра па­лом­ни­че­ских за­пи­сок о «хо­ж­де­нии» в Ие­ру­са­лим в 1701–03. Му­че­ни­че­ской кон­чи­не ду­хов­ной до­че­ри Ав­ва­ку­ма боя­ры­ни Ф. П. Мо­ро­зо­вой, умер­щв­лён­ной го­лод­ной смер­тью вме­сте с её се­ст­рой Е. П. Уру­со­вой и М. Г. Да­ни­ло­вой в зем­ля­ной тюрь­ме в Бо­ров­ске, по­свя­ще­на «По­весть о боя­ры­не Мо­ро­зо­вой» (1675–77). В 1694 на се­ве­ро-вос­то­ке от Онеж­ско­го оз. Да­ни­ил Ви­ку­лин и Ан­д­рей Де­ни­сов ос­но­ва­ли Вы­гов­ское об­ще­жи­тель­ст­во, став­шее круп­ней­шим книж­ным и лит. цен­тром ста­ро­об­ряд­че­ст­ва в 18 – сер. 19 вв. Ста­ро­об­ряд­че­ская книж­ная куль­ту­ра, раз­ви­вав­шая­ся так­же в Ста­ро­ду­бье (с 1669), на Вет­ке (с 1685) и в др. цен­трах, про­дол­жи­ла древ­не­рус­ские ду­хов­ные тра­ди­ции в но­вых ис­то­ри­че­ских ус­ло­ви­ях.