ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА НАРОДОВ РОССИИ

ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА НАРОДОВ РОССИИ

Тра­ди­ци­он­ная куль­ту­ра на­ро­дов Рос­сии, в том ви­де, в ка­ком она сфор­ми­рова­лась к мо­мен­ту её эт­но­гра­фи­че­ско­го изу­че­ния (т. е. при­мер­но ко 2-й пол. 19 в.), от­ра­жа­ет их слож­ную ис­то­рию в по­сто­ян­ном взаи­мо­дей­ст­вии друг с дру­гом, в раз­ных гео­гра­фи­че­ских, при­род­ных и хо­зяй­ст­вен­ных ус­ло­ви­ях. На тер­ри­то­рии Рос­сии сло­жи­лось неск. ис­то­ри­ко-куль­тур­ных зон с ха­рак­тер­ным хо­зяй­ст­вен­ным и куль­тур­ным ти­пом про­жи­ваю­щих там на­ро­дов.

Осо­бое ме­сто за­ни­ма­ет рус­ский на­род, рас­се­лён­ный на ог­ром­ной тер­ри­то­рии, ока­зы­ваю­щий силь­ное влия­ние на со­сед­ние на­ро­ды и, в свою оче­редь, ис­пы­ты­ваю­щий их влия­ние на се­бе. По­это­му рус­ская тра­ди­ци­он­ная куль­ту­ра тре­бу­ет осо­бо­го опи­са­ния.

Русские

Традиционная одежда народов России. 1–8. Русские (1–2 – мужской костюм; 3 – женский костюм, северные губернии; 4 – женский костюм, Ярославская губерния;5 – женский ...

Про­ис­хо­ж­де­ние и раз­ви­тие рус­ско­го на­ро­да. Ис­то­ри­че­ские кор­ни рус­ских вос­хо­дят к вос­точ­но­сла­вян­ско­му на­се­ле­нию Ки­ев­ской Ру­си. С рас­па­дом Древ­не­рус­ско­го гос-ва и осо­бен­но по­сле мон­голь­ско­го на­ше­ст­вия 13 в. на­ча­лось сло­же­ние но­вых эт­ни­че­ских свя­зей. Яд­ро рус­ско­го на­ро­да со­ста­ви­ло на­се­ле­ние, объ­е­ди­нён­ное в 14–16 вв. Ве­ли­ким кня­же­ст­вом Мо­с­ков­ским. Центр его тер­ри­то­рии – Вол­го-Ок­ское ме­ж­ду­ре­чье – с 9 в. за­се­лял­ся вост. сла­вя­на­ми тре­мя по­то­ка­ми: нов­го­род­ски­ми сло­ве­на­ми с се­ве­ро-за­па­да, смо­лен­ски­ми кри­ви­ча­ми с за­па­да и вя­ти­ча­ми с юго-за­па­да. Эта осо­бен­ность за­се­ле­ния объ­яс­ня­ет по­гра­нич­ное по­ло­же­ние этой тер­ри­то­рии ме­ж­ду се­вер­но-, юж­но- и за­пад­но­рус­ски­ми об­лас­тя­ми. Рас­се­ля­ясь в ме­ж­ду­ре­чье, сла­вя­не ас­си­ми­ли­ро­ва­ли ме­ст­ное фин­но-угор­ское (ме­рю, му­ро­му, ме­ще­ру) и балт­ское (го­лядь) на­се­ле­ние. При­сое­ди­не­ние к нач. 16 в. Се­ве­ро-За­пад­ной Ру­си, за­волж­ских зе­мель и При­ура­лья к Ве­ли­ко­му кня­же­ст­ву Мо­с­ков­ско­му и даль­ней­шее рас­ши­ре­ние го­су­дар­ст­ва, про­ходив­шее в борь­бе с та­тар­ски­ми хан­ст­ва­ми, при­ве­ло к окон­ча­тель­но­му сло­же­нию эт­ни­че­ской тер­ри­то­рии рус­ско­го на­ро­да и его ис­то­ри­ко-куль­тур­ных и диа­лект­ных об­лас­тей. Рус­ская ко­ло­ни­за­ция на­прав­ля­лась в 14–16 вв. из цен­тра на Ев­ро­пей­ский Се­вер (об­лас­ти, быв­шие ещё в 12–13 вв. объ­ек­том нов­го­род­ской и рос­тов­ской ко­ло­низа­ции), в 16–17 вв. – в Вят­ский и Кам­ско-Пе­чор­ский край, в чер­но­зём­ные об­лас­ти, опус­тев­шие по­сле та­тар­ско­го на­ше­ст­вия («Ди­кое По­ле»), ле­со­степ­ные и степ­ные об­лас­ти Сред­не­го и Ниж­не­го По­вол­жья, До­на и При­азо­вья, вы­ход­ца­ми из По­мо­рья ос­ваи­ва­лась Сибирь. В 18 в. рус­ские про­ни­ка­ют на Юж­ный Урал и Се­вер­ный Кав­каз. В 18–19 вв. и осо­бен­но по­сле ре­форм 1860-х гг. в Си­бирь уст­ре­ми­лись но­вые по­то­ки рус­ских по­се­лен­цев, в осн. из цен­траль­ных и юж­ных рай­онов Ев­ро­пей­ской Рос­сии; к кон. 19 в. рус­ское на­се­ле­ние по­яв­ля­ет­ся в Сред­ней Азии. Осо­бен­но уси­ли­лись ми­гра­ции из Цен­траль­ной Рос­сии на ок­раи­ны в пе­ри­од су­ще­ст­во­ва­ния СССР.

Эт­но­гра­фи­че­ские груп­пы рус­ско­го на­ро­да. Слож­ная эт­ни­че­ская ис­то­рия рус­ско­го на­ро­да обу­сло­ви­ла фор­ми­ро­ва­ние на его тер­ри­то­рии ис­то­ри­ко-куль­тур­ных зон с ха­рак­тер­ны­ми диа­лект­ны­ми, куль­тур­ны­ми и ан­тро­по­ло­ги­че­ски­ми от­ли­чия­ми их на­се­ле­ния.

Пре­ж­де все­го на тер­ри­то­рии Ев­ро­пей­ской Рос­сии вы­де­ля­ют­ся се­вер­но­рус­ская и юж­но­рус­ская зо­ны и сред­няя по­ло­са ме­ж­ду ни­ми.

Традиционная одежда народов России. 1. Манси. 2. Селькупы. 3. Шорцы. 4. Буряты. 5. Тувинцы. 6. Хакасы. 7. Якуты. 8. Эвенки. 9. Эвены.10. Нанайцы. 11. Нивхи. 12. Удэгейцы. 13. Орочи. 14. Ульчи. 15. Нга...

Се­вер­но­рус­ская ис­то­ри­ко-куль­тур­ная зо­на за­ни­ма­ла тер­ри­то­рию от Вол­хо­ва на за­па­де до Ме­зе­ни на вос­то­ке и от Бе­ло­мор­ско­го по­бе­ре­жья на се­ве­ре до вер­ховь­ев Вол­ги на юге (Ка­ре­лия, Нов­го­род­ская, Ар­хан­гель­ская, Во­ло­год­ская, Яро­слав­ская, Ко­ст­ром­ская гу­бер­нии, се­вер Твер­ской и Ни­же­го­род­ской гу­бер­ний). Для этой груп­пы рус­ских ха­рак­тер­ны «окаю­щее» на­ре­чие, ма­ло­двор­ные сель­ские по­се­ле­ния, объ­еди­нён­ные в «гнёз­да», со­ха как осн. тип па­хот­но­го ору­дия, из­ба на вы­со­ком под­кле­те, со­еди­нён­ная с хо­зяй­ст­вен­ным дво­ром («дом-двор»), са­ра­фан­ный ком­плекс жен­ско­го на­род­но­го кос­тю­ма, осо­бый сю­жет­ный ор­на­мент в вы­шив­ке и рос­пи­си, бы­ли­ны и про­тяж­ные пес­ни и при­чи­та­ния в уст­ном твор­че­ст­ве. Из тер­ри­то­ри­аль­ных групп Рус­ско­го Се­ве­ра наи­бо­лее из­вест­ны по­мо­ры – рус­ское на­се­ле­ние Бе­ло­мор­ско­го (от Оне­ги до Ке­ми) и Ба­рен­це­ва по­бе­ре­жий, у ко­то­ро­го сло­жил­ся осо­бый куль­тур­но-хо­зяй­ст­вен­ный тип, ос­но­ван­ный на ры­бо­лов­ном и зве­ро­бой­ном про­мыс­лах, су­до­строе­нии, мо­ре­ход­ст­ве и тор­гов­ле.

Традиционная одежда народов России. 1. Осетины. 2. Чеченцы. 3. Ингуши. 4. Аварцы. 5. Даргинцы. 6. Лакцы. 7. Лезгины. 8. Табасараны. 9. Агулы.10. Рутульцы. 11. Удины. 12. Кабардинцы. 13. Черкесы. 14. А...

Юж­но­рус­ская ис­то­ри­ко-куль­тур­ная зо­на за­ни­ма­ла тер­ри­то­рию от Дес­ны на за­па­де до вер­ховь­ев Хоп­ра на вос­то­ке и от Оки на се­ве­ре до сред­не­го До­на на юге (юг Ря­зан­ской, Пен­зен­ской, Ка­луж­ской гу­бер­ний, Туль­ская, Там­бов­ская, Во­ро­неж­ская, Брян­ская, Кур­ская и Ор­лов­ская гу­бер­нии). Она ха­рак­те­ри­зу­ет­ся «акаю­щим» на­ре­чи­ем, мно­го­двор­ны­ми сель­ски­ми по­селе­ния­ми, на­зем­ным сруб­ным, на юге – об­ма­зан­ным гли­ной или гли­но­бит­ным жи­ли­щем (ха­та), жен­ским кос­тю­мом с юб­кой-по­нё­вой, по­ли­хром­ным гео­мет­ри­че­ским ор­на­мен­том в оде­ж­де. Эта груп­па рус­ских име­ет бо­лее пё­ст­рый эт­но­куль­тур­ный со­став, чем се­вер­ная, что свя­за­но с осо­бен­но­стя­ми за­се­ле­ния Чер­но­зе­мья вы­ход­ца­ми из раз­лич­ных об­лас­тей Цен­траль­ной Рос­сии. Из тер­ри­то­ри­аль­ных групп юж­ных рус­ских наи­бо­лее из­вест­ны по­ле­хи в Ка­луж­ско-Брян­ском По­ле­сье – по­том­ки древ­ней­ше­го на­се­ле­ния лес­ной по­ло­сы, близ­кие по куль­ту­ре к бе­ло­ру­сам и ли­тов­цам; го­рю­ны в Пу­тивль­ском у. Кур­ской губ. – по­том­ки древ­них се­ве­рян из пе­ре­се­ленче­ских волн 16–17 вв., имев­шие куль­тур­ное сход­ст­во с ук­ра­ин­ца­ми и бе­ло­ру­са­ми; сев­рю­ки в Кур­ской губ. – потом­ки во­ен­но-слу­жи­ло­го на­се­ле­ния кур­ско­го по­ру­бе­жья.

У на­се­ле­ния сред­ней по­ло­сы – в ме­ж­ду­ре­чье Оки и Вол­ги (Мо­с­ков­ская, Вла­ди­мир­ская, Твер­ская гу­бер­нии, се­вер Ка­луж­ской, Ря­зан­ской и Пен­зен­ской и часть Ни­же­го­род­ской гу­бер­ний) – сфор­ми­ро­вал­ся сме­шан­ный тип куль­ту­ры: жи­ли­ще на под­кле­те сред­ней вы­со­ты, са­ра­фан­ный ком­плекс жен­ско­го кос­тю­ма, го­во­ры, на се­ве­ре – с «ока­ю­щим», на юге – с «ака­ю­щим» про­из­но­ше­ни­ем. Здесь так­же вы­де­ля­лись тер­ри­то­ри­аль­ные груп­пы: ме­ще­ра ле­во­бе­реж­но­го За­очья – по­том­ки об­ру­сев­ше­го фин­но-угор­ско­го пле­ме­ни; ко­ре­лы – груп­па пе­ре­се­лив­ших­ся в Ме­дын­ский у. Ка­луж­ской губ. твер­ских ка­ре­лов и др.

Диалектологическая карта русского языка.

Свое­об­ра­зи­ем от­ли­ча­лись рус­ские окра­ин­ных тер­ри­то­рий. Жи­те­ли за­пад­но­рус­ских об­лас­тей – по р. Ве­ли­кая, в вер­ховь­ях Днеп­ра и За­пад­ной Дви­ны (Псков­ская, Смо­лен­ская, за­пад Твер­ской гу­бер­ний) – по куль­ту­ре бы­ли близ­ки к бе­ло­ру­сам, на се­ве­ре бы­ли рас­про­стра­не­ны «ока­ю­щие», на юге – «ака­ю­щие» го­во­ры; у рус­ских При­ура­лья (Вят­ская, Перм­ская, часть Орен­бург­ской гу­бер­нии) со­еди­ня­лись чер­ты се­вер­но- и сред­не­рус­ской куль­ту­ры; рус­ские Сред­не­го По­вол­жья сбли­жа­лись по куль­ту­ре с ко­рен­ны­ми на­ро­да­ми По­вол­жья; рус­ские на юго-вос­то­ке – от Хоп­ра до Ку­ба­ни и Те­ре­ка, на тер­ри­то­рии Об­лас­ти вой­ска Дон­ско­го, в Ку­бан­ской и Тер­ской об­лас­тях и на вос­то­ке Но­во­рос­сии – бы­ли свя­за­ны по про­ис­хо­ж­де­нию с юж­ны­ми рус­ски­ми и ук­ра­ин­ца­ми. Осо­бую эт­но­со­слов­ную общ­ность, вклю­чив­шую, кро­ме рус­ских, др. эт­ни­че­ские ком­по­нен­ты (ук­ра­ин­ские, тюрк­ские и др.), пред­став­ля­ли ка­за­ки, из ко­то­рых наи­бо­лее из­вест­ны дон­ские, ку­бан­ские, тер­ские, яиц­кие, в Си­би­ри – за­бай­каль­ские, амур­ские, ус­су­рий­ские и др.; груп­па ураль­ских ка­за­ков, по­се­лив­шая­ся в 19 в. на Аму­да­рье и Сыр­дарье, об­ра­зо­ва­ла осо­бую груп­пу рус­ско­го на­се­ле­ния Сред­ней Азии.

Рус­ское ста­ро­жиль­че­ское на­се­ле­ние Си­би­ри («си­би­ря­ки») – по­том­ки пер­во­на­чаль­ной вол­ны рус­ской ко­ло­ни­за­ции – со­хра­ня­ло се­вер­но­рус­скую куль­ту­ру и от­ли­ча­лось от чис­лен­но пре­об­ла­дав­ших бо­лее позд­них пе­ре­се­лен­цев из цен­траль­ных и юж­ных гу­бер­ний («но­во­сё­лов», «рос­сий­ских»). Сре­ди не­го вы­де­ля­лись раз­лич­ные ста­ро­об­ряд­че­ские груп­пы («ка­мен­щи­ки» Бух­тар­мы, «по­ля­ки» Ко­лы­ва­ни, «се­мей­ские» За­бай­ка­лья) и груп­пы ме­тис­но­го про­ис­хо­ж­де­ния: гу­ра­ны (по­том­ки рус­ских муж­чин и тун­гус­ских жен­щин) и ку­да­рин­ские (по­том­ки рус­ских и бу­ря­ток За­бай­ка­лья), ам­гин­цы, ана­дыр­цы, ги­жи­гин­цы, кам­ча­да­лы, ко­лым­ча­не Се­ве­ро-Вос­то­ка Си­би­ри – по­том­ки сме­ше­ния рус­ских с яку­та­ми, эвен­ка­ми, юка­ги­ра­ми, ко­ря­ка­ми и др.; обо­соб­лен­ные груп­пы со­став­ля­ли рус­ско-усть­ин­цы в с. Рус­ское Устье на Ин­ди­гир­ке и мар­ков­цы в с. Мар­ков­ка в устье Ана­ды­ря.

Хо­зяй­ст­во. Ос­нов­ное за­ня­тие боль­шин­ст­ва групп рус­ских – зем­ле­де­лие. Па­ро­вая сис­те­ма (двух- и трёх­по­лье) скла­ды­ва­ет­ся в 12–13 вв., на­ря­ду с ней в лес­ных об­лас­тях вплоть до 19 в. со­хра­ня­лось под­сеч­но-ог­не­вое зем­ле­де­лие; в юж. степ­ных об­лас­тях и в Си­би­ри рас­про­стра­ни­лась за­леж­но-па­ро­вая сис­те­ма. Ос­нов­ной зер­но­вой куль­ту­рой бы­ла ози­мая рожь, в юж. ле­со­степ­ных об­лас­тях – так­же про­со и пше­ни­ца, в се­вер­ных – яч­мень и овёс. Ос­нов­ное па­хот­ное ору­дие в Не­чер­но­зе­мье – дву­зу­бая со­ха, с 14 в. – её усо­вер­шен­ст­во­ван­ные ва­ри­ан­ты: трёх­зу­бая, с пе­ре­клад­ной по­ли­цей, ко­су­ля, ко­ле­су­ха в Си­би­ри и др. В степ­ных и ле­со­степ­ных об­лас­тях был рас­про­стра­нён плуг ук­ра­ин­ско­го ти­па (с от­ва­лом, рез­цом и ко­лёс­ным пе­ред­ком), на Ура­ле – та­тар­ский ко­лёс­ный плуг-са­бан. Бы­ли из­вест­ны и при­ми­тив­ные па­хот­ные ору­дия-ра­ла. Ос­нов­ным уп­ряж­ным жи­вот­ным бы­ла «страд­ная ло­шадь», на юге – вол. Уби­ра­ли хлеб сер­па­ми, на юге – ко­са­ми, мо­ло­ти­ли це­па­ми; с 14 в. рас­про­стра­ня­ют­ся спе­ци­аль­ные по­строй­ки для суш­ки (ови­ны, ри­ги) и об­мо­ло­та (гум­на) хле­ба. Зер­но мо­ло­ли с по­мо­щью руч­ных или во­дя­ных мель­ниц, с 17 в. рас­про­стра­ни­лись вет­ря­ные («не­мец­кие») мель­ни­цы. Жи­вот­но­вод­ст­во тра­ди­ци­он­но име­ло под­соб­ное зна­че­ние, в 19 в. вна­ча­ле в по­ме­щичь­их, за­тем и в кре­сть­ян­ских хо­зяй­ст­вах об­ра­зо­ва­лись рай­оны то­вар­но­го мо­лоч­но­го жи­вот­но­вод­ст­ва, из ко­то­рых осо­бен­но зна­ме­ни­то спе­циа­ли­зи­ро­ван­ное про­из­вод­ст­во сли­воч­но­го мас­ла на Во­ло­год­чи­не.

На­ря­ду с сель­ским хо­зяй­ст­вом раз­ви­ва­лись лес­ные про­мыс­лы, со­ле­ва­ре­ние и же­ле­зо­де­ла­тель­ный про­мы­сел, ры­бо­лов­ст­во, зве­ро­бой­ный про­мы­сел и су­до­строе­ние.

По­се­ле­ние. Сель­ские по­се­ле­ния пер­во­на­чаль­но на­зы­ва­лись сё­ла­ми, объ­е­ди­ня­лись в сель­ские об­щи­ны. Уже в древ­не­сла­вян­скую эпо­ху вы­де­ля­лись об­щин­ные цен­тры, не­ред­ко ук­ре­п­лён­ные. С 10 в. об­щи­ны (по­гос­ты, во­лос­ти) груп­пи­ро­ва­лись во­круг ад­ми­ни­ст­ра­тив­но-по­дат­ных, позд­нее так­же – ре­ли­ги­оз­ных цен­тров-по­гос­тов. Со вре­ме­нем тер­мин «по­гост» за­ме­ня­ет­ся тер­ми­ном «се­ло», а не­боль­шие сель­ские по­се­ле­ния на­зы­ва­ют­ся де­рев­ня­ми (с 14 в.); на­зва­ние «по­гост» со­хра­ня­ет­ся за цер­ков­ной усадь­бой с клад­би­щем. С рас­про­стра­не­ни­ем фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния (осо­бен­но с 16 в.) по­се­ле­ния ста­ли ук­руп­нять­ся; обыч­ным бы­ло ссе­ле­ние мел­ких де­ре­вень в круп­ные сё­ла. Од­но­вре­мен­но про­дол­жа­ли воз­ни­кать но­вые од­но­двор­ные, пер­во­на­чаль­но се­зон­ные, по­се­ле­ния – за­им­ки, по­чин­ки и др., со вре­ме­нем раз­рас­тав­шие­ся в де­рев­ни. Пер­во­на­чаль­ная пла­ни­ров­ка тра­ди­ци­он­но­го рус­ско­го сель­ско­го по­се­ле­ния – раз­бро­сан­ная, за­тем – ря­до­вая (дво­ры ста­вят­ся вдоль ре­ки, бе­ре­га озе­ра или до­ро­ги) и на­ко­нец – улич­ная, улич­но-квар­таль­ная, улич­но-ра­ди­аль­ная.

Жи­ли­ще. Пер­во­на­чаль­но осн. ти­пом вос­точ­но­сла­вян­ско­го жи­ли­ща бы­ла по­лу­зем­лян­ка со сруб­ны­ми или кар­кас­ны­ми сте­на­ми, на се­ве­ре – на­зем­ный сруб­ный дом-из­ба, в 10–13 вв. став­ший гос­под­ствую­щей фор­мой по­строй­ки. То­гда же поя­ви­лись двух­ка­мер­ные жи­ли­ща, раз­де­лён­ные на из­бу и се­ни. К 17 в. рас­про­стра­ни­лись трёх­ка­мер­ные до­ма, имев­шие из­бу, клеть и се­ни ме­ж­ду ни­ми. К 18–19 вв. сло­жи­лись осн. ре­гио­наль­ные ва­ри­ан­ты рус­ской из­бы.

Русское крестьянское жилище: 1 – севернорусский дом-двор; 2 – центральные районы: однорядная связь; 3 – центральные районы: двухрядная связь; 4 – западные районы; 5 – южные районы; 6 – Прикубанье.

Внутренняя планировка избы. Схема. 1 – северно-среднерусские области; 2 – западнорусские области; 3 – восточно-южнорусские области; 4 – западно-южнорусские области. I – изба: а – печь, б – красный уго...

Се­вер­ный ва­ри­ант из­бы («дом-двор») пред­став­лял со­бой по­строй­ку на вы­со­ком (1,5–2 м) под­кле­те (слу­жив­шем, как пра­ви­ло, кла­до­вой), со­еди­нён­ную се­ня­ми с хо­зяй­ст­вен­ным дво­ром, в ниж­нем эта­же ко­то­ро­го по­ме­щал­ся хлев, в верх­нем (на по­ве­ти), как пра­ви­ло, хра­нил­ся хо­зяй­ст­вен­ный ин­вен­тарь, се­но, ино­гда тут уст­раи­ва­ли не­ота­п­ли­вае­мые жи­лые по­ме­ще­ния (кле­ти, го­рен­ки). Из­ба и двор со­еди­ня­лись од­ной дву­скат­ной сам­цо­вой кров­лей (од­но­ряд­ная связь). Из­ба вы­хо­ди­ла тор­цом на ули­цу, фа­сад имел обыч­но три ок­на и рез­ной де­кор. Усадь­ба вклю­ча­ла, кро­ме из­бы, ам­бар, ба­ню и др.

Русская изба. Самцовая конструкция крыши.

Из­бы цен­траль­но­рус­ских об­лас­тей, Верх­не­го и Сред­не­го По­вол­жья име­ли мень­ший раз­мер и вы­со­ту под­кле­та, чем се­вер­но­рус­ские. Двор при­страи­вал­ся к из­бе по ти­пу од­но­ряд­ной или двух­ряд­ной (к бо­ко­вой сте­не из­бы, час­то под от­дель­ной кров­лей) свя­зи. Фа­сад­ная резь­ба сред­не­рус­ских изб бы­ла ещё бо­га­че, чем у се­вер­но­рус­ских: на­лич­ни­ки ук­ра­ша­лись трёх­гран­но-вы­ем­ча­тым ор­на­мен­том; в 1840-е гг. в Верх­нем По­вол­жье (вслед­ст­вие вы­со­ко­го раз­ви­тия здесь от­хо­жих плот­ничь­их про­мы­слов) сфор­ми­ро­вал­ся осо­бый стиль резь­бы с вы­со­ким рель­е­фом и ис­поль­зо­ва­ни­ем рас­ти­тель­ных и зоо­морф­ных мо­ти­вов («ко­ра­бель­ная резь»). В кон. 19 в. рас­про­стра­ня­ет­ся про­пиль­ная резь­ба лоб­зи­ком.

Юж­но­рус­ское жи­ли­ще (ха­та) не име­ло под­кле­та, ино­гда бы­ло об­ма­за­но гли­ной или це­ли­ком бы­ло гли­но­бит­ным (из-за не­хват­ки строе­во­го ле­са), ста­ви­лось длин­ной сто­ро­ной к ули­це, по­кры­ва­лось че­ты­рёх­скат­ной кры­шей. Двор был от­кры­тым, с хо­зяй­ст­вен­ны­ми по­строй­ка­ми по пе­ри­мет­ру, вы­хо­дил на ули­цу те­со­вы­ми во­ро­та­ми. В степ­ной зо­не бы­ли рас­про­стра­не­ны не­замк­ну­тые дво­ры со сво­бод­ным рас­по­ло­же­ни­ем по­стро­ек. Ба­ни, в от­ли­чие от се­вер­но- и сред­не­рус­ских об­лас­тей, не строи­лись.

Позд­нее вез­де у за­жи­точ­ных кре­сть­ян поя­ви­лись до­ма (пя­ти­стен­ки, кре­сто­ви­ки), в ко­то­рых, по­ми­мо ос­нов­но­го, ота­п­ли­вае­мо­го по­ме­ще­ния-из­бы, бы­ло одно или неск. па­рад­ных по­ме­ще­ний (гор­ниц), и, на­ко­нец, – мно­го­ком­нат­ные или двух­этаж­ные до­ма.

Ха­рак­тер­ной для всех рус­ских, как и для др. вост. сла­вян и мно­гих их со­се­дей, осо­бен­но­стью из­бы бы­ла рус­ская печь – боль­шое гли­но­бит­ное, позд­нее – кир­пич­ное со­ору­же­ние уни­вер­саль­но­го на­зна­че­ния (для обог­ре­ва, при­го­тов­ле­ния пи­щи, сна, а там, где не бы­ло от­дель­ных бань, – для мы­тья, и др.). Ме­сто­по­ло­же­ние пе­чи оп­ре­де­ля­ло внут­рен­нюю пла­ни­ров­ку осн. по­ме­ще­ния жи­ли­ща, ко­то­рое, соб­ст­вен­но, и на­зы­ва­лось из­бой. Сло­жи­лись её тра­ди­ци­он­ные ло­каль­ные ва­ри­ан­ты. На се­ве­ре печь ста­ви­лась око­ло вхо­да и об­ра­ща­лась усть­ем к фа­сад­ной сте­не, крас­ный угол (па­рад­ный угол с ико­на­ми) на­хо­дил­ся в про­ти­во­по­лож­ном от пе­чи уг­лу, ря­дом с тор­це­вой сте­ной, вы­хо­дя­щей тре­мя ок­на­ми на ули­цу. Про­ти­во­по­лож­ная от крас­но­го уг­ла сто­ро­на из­бы, ря­дом с пе­чью (ба­бий кут), счи­та­лась жен­ской по­ло­ви­ной, име­ла хо­зяй­ст­вен­ное на­зна­че­ние, ино­гда от­де­ля­лась пе­ре­го­род­кой; око­ло пе­чи уст­раи­ва­ли вход в под­пол, от­го­ро­жен­ный дос­ка­ми (гол­бец); голб­цы час­то ук­ра­ша­лись рос­пи­сью. В сте­ны по пе­ри­мет­ру бы­ли вруб­ле­ны лав­ки и пол­ки, на­вер­ху в зад­ней по­ло­ви­не из­бы – по­ла­ти, на ко­то­рых спа­ли. В за­пад­но­рус­ских об­лас­тях печь так­же ста­ви­лась у вхо­да, но об­ра­ща­лась усть­ем к вхо­ду, в тор­це­вой сте­не про­ру­ба­лось од­но, в бо­ко­вой, вы­ходив­шей во двор, – два ок­на. Глав­ное от­ли­чие юж­но­рус­ской пла­ни­ров­ки от се­вер­но- и за­пад­но­рус­ской: печь ста­ви­лась в про­ти­во­по­лож­ном от вхо­да уг­лу (на вос­то­ке ре­гио­на – усть­ем к вхо­ду, на за­па­де – к бо­ко­вой сте­не), а крас­ный угол уст­раи­вал­ся сбо­ку от вхо­да; из­ба вы­хо­ди­ла на ули­цу бо­ко­вой (про­ти­во­по­лож­ной от пе­чи) сте­ной с дву­мя ок­на­ми.

Боль­шое зна­че­ние име­ло де­ко­ра­тив­ное оформ­ле­ние ин­терь­е­ра до­ма – резь­бой и рос­пи­сью по де­ре­ву (пол­ки, лав­ки, голб­цы, прял­ки), узор­ны­ми и вы­ши­ты­ми тка­ня­ми (по­ло­тен­ца в крас­ном уг­лу, по­ло­ви­ки и др.).

Оде­ж­да. Тра­ди­ци­он­ная рус­ская оде­ж­да ши­лась из до­мо­тка­ных льня­ных, ко­но­п­ля­ных и шер­стя­ных тка­ней.

Ос­нов­ная муж­ская оде­ж­да – шта­ны и ту­ни­ко­об­раз­ная (без швов на пле­чах) ру­ба­ха, под­вя­зан­ная поя­сом, пер­во­на­чаль­но с раз­ре­зом во­ро­та по­се­ре­ди­не; ок. 15–16 вв. сфор­ми­ро­вал­ся тип ко­со­во­рот­ки с раз­ре­зом сле­ва, по­лу­чив­ший на­зва­ние рус­ской ру­ба­хи, в от­ли­чие от ук­ра­ин­ской и бе­ло­рус­ской, со­хра­нив­ших пря­мой раз­рез.

Девушка в праздничном наряде (северные губернии, 1900-е гг.).

Свои ло­каль­ные ва­ри­ан­ты сло­жи­лись в жен­ской оде­ж­де. Древ­ний тип жен­ско­го кос­тю­ма рус­ских, как и др. на­ро­дов Вос­точ­ной Ев­ро­пы, – длин­ная, под­вя­зан­ная поя­сом ру­ба­ха (позд­нее у вос­точ­но­сла­вян­ских на­ро­дов, в от­ли­чие от их со­се­дей, сло­жил­ся тип жен­ской ру­ба­хи с вшив­ны­ми пле­че­вы­ми, бо­га­то ор­на­мен­ти­ро­ван­ны­ми встав­ка­ми – по­ли­ка­ми) и не­сши­тая юб­ка. Ок. 16 в. по­яв­ля­ет­ся но­вый тип жен­ской оде­ж­ды – са­ра­фан (са­ян, сук­ман, шуб­ка). Пер­во­на­чаль­но са­ра­фа­ном на­зы­ва­лась верх­няя муж­ская рас­паш­ная оде­ж­да, за­тем это на­зва­ние бы­ло пе­ре­не­се­но на жен­скую верх­нюю глухую оде­ж­ду без ру­ка­вов – вна­ча­ле в кос­тю­ме знат­ных жен­щин и го­ро­жа­нок, за­тем – се­вер­но- и сред­не­рус­ских кре­сть­я­нок. Бы­ли из­вест­ны два осн. ти­па са­ра­фа­на: се­вер­ный, или нов­го­род­ский (сук­ман, шуш­пан, шу­шун), – ко­со­клин­ный и сред­не­рус­ский, или мо­с­ков­ский (са­ян, шуб­ка, круг­лый), – пря­мой сбор­ча­тый на лям­ках. По­верх на­де­ва­ли ко­рот­кую коф­ту с ру­ка­ва­ми или без них (ду­ше­грея).

Праздничная девичья одежда южнорусских областей: рубаха, передник, шушпан.

На юге со­хра­нил­ся бо­лее древ­ний тип жен­ской оде­ж­ды с не­сши­той юб­кой-по­нё­вой. Про­стей­ший тип по­нё­вы – «раз­но­пол­ка», за­кры­ваю­щая те­ло с бо­ков и сза­ди. Рас­хо­дя­щие­ся спе­ре­ди по­лы час­то но­си­ли по­дотк­ну­ты­ми за по­яс, по­это­му они ук­ра­ша­лись не с ли­ца, а с из­на­ноч­ной сто­ро­ны. Обыч­но по­нё­ва ши­лась из трёх шер­стя­ных по­лот­нищ, как пра­ви­ло, клет­ча­то­го ри­сун­ка (раз­мер клет­ки и цве­та раз­ли­ча­лись в ка­ж­дой де­рев­не или груп­пе де­ре­вень). Ино­гда спе­ре­ди встав­ля­лась про­шва из од­но­тон­ной хол­що­вой или хлоп­ча­то­бу­маж­ной тка­ни – та­кая по­нё­ва сши­ва­лась по всем швам и на­зы­ва­лась «сплош­ной». По­нё­вы но­си­ли с ру­ба­хой и верх­ней глу­хой или рас­паш­ной коф­той, ту­ни­ко­об­раз­но­го по­кроя, с ру­ка­ва­ми или без ру­ка­вов (на­верш­ник, на­груд­ник, на­сов, шу­шун, шуш­пан, сук­ня, ка­тан­ка), ино­гда – с длин­ным пе­ред­ни­ком (за­пан, за­на­вес­ка). По­нё­вы, на­верш­ни­ки, пе­ред­ни­ки бы­ли ок­ра­ше­ны в крас­ный, чёр­ный, си­ний, жёл­тый цве­та, рас­ши­ва­лись тесь­мой, га­лу­ном. За­пад­но­рус­ский жен­ский кос­тюм был бли­зок к бе­ло­рус­ско­му и ук­ра­ин­ско­му и со­сто­ял из ру­ба­хи и по­нё­вы, близ­кой к ук­ра­ин­ской плах­те или бе­ло­рус­ско­му ан­да­ра­ку.

Муж­ские го­лов­ные убо­ры – вой­лоч­ные и ва­ля­ные, зи­мой – ме­хо­вые. Стро­го раз­ли­ча­лись де­ви­чьи и жен­ские го­лов­ные убо­ры. Для за­муж­ней жен­щи­ны бы­ло обя­за­тель­ным пол­но­стью скры­вать во­ло­сы. Ос­но­ву жен­ско­го го­лов­ного убо­ра со­став­ля­ла ша­поч­ка – мяг­кая (по­вой­ник, по­дуб­рус­ник, го­лов­ка и др.) или на твёр­дой ос­но­ве (ки­ка, ко­кош­ник и др.) с на­ряд­ным очель­ем или око­лы­шем, ино­гда свое­об­раз­ной фор­мы (ро­га­тые, сед­ло­вид­ные, ло­па­то­об­раз­ные и др.); на юге твёр­дая ос­но­ва ки­ки по­кры­ва­лась на­ряд­ным ма­тер­ча­тым чех­лом-со­ро­кой (час­то и весь го­лов­ной убор на­зы­вал­ся со­ро­кой), до­пол­ня­лась по­за­тыль­ни­ком, на­лоб­ни­ком, бо­ко­вы­ми при­вес­ка­ми и др. По­верх ша­поч­ки го­ло­ву час­то по­кры­ва­ли или по­вя­зы­ва­ли на­ряд­ным плат­ком (по­во­ем, уб­ру­сом, фа­той).

Женские головные уборы: 1 – женщина в кокошнике (Вологодская губ.); 2 – женщина в кокошнике и платке (Олонецкая губ.); 3 – женщина в рогатой кике (Рязанская губ.).

Для де­вичь­е­го убо­ра бы­ло ха­рак­тер­но не скры­вать во­ло­сы, по­это­му де­ви­чьи убо­ры име­ли вид вен­ца с от­кры­тым вер­хом (по­вяз­ки, ко­ру­ны и др.) или тка­не­вой по­вяз­ки; де­вуш­ки за­пле­та­ли во­ло­сы в од­ну-две ко­сы или хо­ди­ли с рас­пу­щен­ны­ми во­ло­са­ми.

На­ряд­ная оде­ж­да бо­га­то ук­ра­ша­лась вы­шив­кой, кру­же­вом, га­лу­ном, жем­чу­гом; жен­щи­ны но­си­ли боль­шое ко­ли­че­ст­во ук­ра­ше­ний.

И муж­чи­ны и жен­щи­ны но­си­ли раз­лич­ные ти­пы верх­ней рас­паш­ной оде­ж­ды: каф­та­ны, охаб­ни, опаш­ни, фе­ре­зи, шуб­ки, жу­па­ны, зи­пу­ны, жен­щи­ны так­же – те­ло­греи и др., зи­мой – шу­бы, ко­жу­хи и др. С 18 в. в го­ро­дах, а за­тем и в де­рев­нях рас­про­стра­ня­ет­ся тип жен­ской оде­ж­ды с юб­кой и коф­той («па­роч­ка») и др. фор­мы за­пад­но­ев­ро­пей­ской оде­ж­ды.

Тра­ди­ци­он­ной обу­вью бы­ли пле­тё­ные лап­ти, но­сив­шие­ся с об­мот­ка­ми-ону­ча­ми, или при­ми­тив­ные ко­жа­ные порш­ни, зи­мой – ва­ля­ная обувь (ва­лен­ки, ка­тан­ки, кень­ги); ва­ля­ная обувь с вы­со­ки­ми го­ле­ни­ща­ми ста­ла про­из­во­дить­ся с нач. 19 в. в Ни­же­го­род­ской губ. Ко­жа­ные са­по­ги бы­ли бо­га­той или празд­нич­ной обу­вью.

Пи­ща. Ос­но­ву тра­ди­ци­он­ной рус­ской пи­щи со­став­ля­ли зла­ки, из ко­то­рых пек­ли хлеб и ва­ри­ли ка­ши. Хлеб­ную и кру­пя­ную ос­но­ву име­ли ри­ту­аль­ные и празд­нич­ные блю­да (ка­ра­вай, ку­лич, бли­ны, ку­тья и др.), а так­же на­пит­ки (пи­во, квас). К хлеб­ной пи­ще тра­дицион­но от­но­си­ли бо­бо­вые (в осн. го­рох), сре­ди ово­щей глав­ны­ми бы­ли ка­пус­та и ре­па. Упот­реб­ле­ние мя­са бы­ло ог­ра­ни­чен­ным, осо­бен­но под влия­ни­ем ре­ли­ги­оз­ных за­пре­тов: осу­ж­да­лось упот­реб­ле­ние в пи­щу мно­гих ви­дов ди­чи, не­пар­но­ко­пыт­ных жи­вот­ных и др. Рыб­ная пи­ща бы­ла осо­бен­но ши­ро­ко рас­про­стра­не­на у жи­те­лей по­бе­ре­жий боль­ших рек и сев. мо­рей. У на­ро­дов Се­ве­ра и Си­би­ри бы­ли вос­при­ня­ты и осо­бые спо­со­бы при­го­тов­ле­ния ры­бы: за­мо­ра­жи­ва­ние (стро­га­ни­на), ква­ше­ние, вя­ле­ние (юко­ла). Из куль­ту­ры тюрк­ских на­ро­дов в рус­скую кух­ню про­ник­ли но­вые муч­ные блю­да – по­хлёб­ки (са­ла­мат, бур­да), тес­то, жа­рен­ное в мас­ле (пон­чи­ки, струж­ни, хво­рост и др.). Од­ним из гл. рус­ских блюд в Си­би­ри ста­ли пель­ме­ни.

Ре­ли­гия и празд­ни­ки. Тра­ди­ци­он­ной ре­ли­ги­ей рус­ских яв­ля­ет­ся пра­во­сла­вие (см. ст. Ре­ли­гии). С цер­ков­ны­ми празд­ни­ка­ми свя­за­ны рус­ские ка­лен­дар­ные об­ря­ды. Наи­бо­лее раз­ви­ты об­ря­ды зим­не­го солн­це­сто­я­ния (Свят­ки), при­уро­чен­ные к Ро­ж­де­ст­ву (25 де­каб­ря по юли­ан­ско­му ка­лен­да­рю) и Кре­ще­нию (6 ян­ва­ря), и кон­ца зи­мы (Мас­ле­ни­ца, Сыр­ная не­де­ля), пред­ше­ст­вую­щие Ве­ли­ко­му по­сту. Свят­ки со­про­во­ж­да­лись ко­ля­до­ва­ни­ем, из­го­тов­ле­ни­ем ри­ту­аль­но­го пе­че­нья (ко­зу­ли), на­чи­ная с Ва­силь­е­ва дня (1 ян­ва­ря) – га­да­ния­ми и ря­же­ни­ем. На Мас­ле­ни­цу так­же ря­ди­лись, ка­та­лись в са­нях, с гор, на ка­че­лях, пек­ли бли­ны и ола­дьи, в по­след­ний день уст­раи­ва­ли ше­ст­вие с чу­че­лом Мас­ле­ни­цы, ко­то­рое сжи­га­ли или раз­ры­ва­ли на кус­ки. И свя­точ­ные и мас­ле­нич­ные об­ря­ды, осу­ж­дае­мые цер­ко­вью, за­вер­ша­лись об­ря­да­ми очи­ще­ния на Кре­ще­ние и в Про­щё­ное вос­кре­се­нье. Ве­сен­ние об­ря­ды – празд­ник Со­ро­ка му­че­ни­ков (Со­ро­ки, 9 мар­та), Бла­го­веще­ние (25 мар­та), день св. Ге­ор­гия (Его­рий Веш­ний, 23 ап­ре­ля) и др. – со­про­во­ж­да­лись пе­ни­ем пе­сен-вес­ня­нок, пе­че­ни­ем бу­ло­чек в ви­де пти­чек (жа­ворон­ков, гра­чи­ков, те­тё­рок) и др. На Пас­ху го­то­ви­ли об­ря­до­вую пи­щу (кра­ше­ные яй­ца, тво­рож­ную пас­ху, сдоб­ный хлеб-ку­лич); во­зоб­нов­ля­лись хо­ж­де­ния по до­мам с об­ря­до­вы­ми пес­ня­ми (вью­нош­ник), иг­ры, мо­ло­дёж­ные со­б­ра­ния, с это­го дня на­чи­на­лись хо­ро­во­ды, с вось­мо­го дня Пас­хи (Фо­ми­ной не­де­ли, Крас­ной гор­ки) – свадь­бы. Об­ря­ды лет­не­го солн­це­стоя­ния при­хо­ди­лись на Трои­цу, пред­ше­ст­вую­щую ей (Се­мик) или по­сле­дую­щую (Ру­саль­ную) не­де­лю ли­бо на Ива­нов день (Ива­на Ку­па­ла, 24 ию­ня). Тро­иц­кие об­ря­ды со­про­во­ж­да­лись ри­туа­ла­ми с бе­рё­зо­вы­ми де­рев­ца­ми или вет­ка­ми, ру­саль­ные – ря­же­ни­ем, ри­туа­лом «из­гна­ния ру­сал­ки» с унич­то­же­ни­ем кук­лы (Ру­сал­ки), ку­паль­ские – об­ли­ва­ни­ем во­дой, га­да­ния­ми, так­же ри­туа­ла­ми с кук­лой (Ку­па­лой, или Ко­ст­ро­мой). За­вер­ша­лись лет­ние празд­ни­ки на Пет­ров день (29 ию­ня). Вес­ной (пе­ред Мас­ле­ни­цей и по­сле Пас­хи), ле­том (пе­ред Трои­цей) и в на­ча­ле зи­мы (пе­ред днём св. Дмит­рия Со­лун­ско­го, 26 ок­тяб­ря) уст­раи­ва­лись осо­бые по­ми­наль­ные дни (Ро­ди­тель­ские суб­бо­ты, Ра­до­ни­ца).

Тор­же­ст­вен­но от­ме­ча­лись ме­ст­ные празд­ни­ки – хра­мо­вые, съез­жие, де­ревен­ские брат­чи­ны (ссып­ки, пив­ные празд­ни­ки), улич­ные, обет­ные и др.; они со­про­во­ж­да­лись кре­ст­ным хо­дом, во­до­свя­ти­ем с ос­вя­ще­ни­ем до­мов, ско­та, по­лей, вод­ных ис­точ­ни­ков и др., мно­го­днев­ны­ми гу­лянь­я­ми, пи­ра­ми, яр­мар­ка­ми, ино­гда – це­лод­нев­ным ко­ло­коль­ным зво­ном и др.

На­род­ное ис­кус­ст­во. Рус­ское на­род­ное ис­кус­ст­во вос­хо­дит к ис­кус­ст­ву Древ­ней Ру­си, во­брав­ше­му в се­бя ху­дож. тра­ди­ции древ­них сла­вян, тю­рок, фин­но-уг­ров, скан­ди­на­вов, Ви­зан­тии, ро­ман­ско­го ис­кус­ст­ва За­пад­ной Ев­ро­пы, Вос­то­ка. В до­пет­ров­ской Рос­сии ху­дож. тра­ди­ция, как и вся на­род­ная куль­ту­ра, бы­ла еди­ной для всех со­ци­аль­ных сло­ёв, и лишь с нач. 18 в. она ста­ла дос­тоя­ни­ем гл. обр. кре­сть­ян­ско­го ис­кус­ст­ва.

Среди по­все­ме­ст­но раз­ви­тых ви­дов рус­ско­го на­род­но­го ис­кус­ст­ва – узор­ное тка­че­ст­во и вы­шив­ка. Они бы­ли исклю­чи­тель­но жен­ским за­ня­ти­ем, ис­кус­ст­во тка­чи­хи и вы­ши­валь­щи­цы счи­та­лось од­ним из при­зна­ков хо­ро­шей хо­зяй­ки. В се­вер­но­рус­ских об­лас­тях тек­стиль­ный ор­на­мент рас­по­ла­га­ет­ся в осн. в ви­де кай­мы, ос­тав­ляя осн. по­ле из­де­лия (по­ло­тен­ца, ска­тер­ти, ру­ба­хи и т. д.) глад­ким. Пре­об­ла­да­ет крас­ный узор на бе­лом или се­ром по­ле, ино­гда – бе­лый на бе­лом. Ор­на­мент гео­мет­ри­че­ский (гл. обр. ром­бо­вид­ная сет­ка) с вклю­че­ни­ем рас­ти­тель­ных (раз­лич­ные ва­ри­ан­ты дре­ва), зоо­морф­ных (пе­ту­хи, пав­лины, дву­гла­вые пти­цы, ко­ни, львы, оле­ни и др.) и ан­тро­по­морф­ных (фрон­таль­ная жен­ская фи­гу­ра, всад­ник и др.) мо­ти­вов. В цен­траль­ных об­лас­тях рас­про­стра­не­на по­ли­хром­ная вы­шив­ка (крас­ный с зе­лё­ным, си­ним, жёл­тым, чёр­ным) гео­мет­ри­че­ским ор­на­мен­том. В юж­но­рус­ских об­лас­тях осн. вид тек­стиль­но­го ор­на­мен­та – кра­соч­ные де­та­ли жен­ской оде­ж­ды – по­нё­вы, на­верш­ни­ки, пе­ред­ни­ки, со­ро­ки. В 15 в. в Рос­сии воз­ни­ка­ет ли­це­вое ши­тьё – про­из­вод­ст­во цер­ков­ных по­кро­вов, пе­лён, пла­ща­ниц и др. с икон­ным изо­бра­же­ни­ем. В ор­на­мен­таль­ной вы­шив­ке раз­ви­ва­ет­ся ши­тьё по до­ро­гим тка­ням зо­ло­ты­ми и се­реб­ря­ны­ми ни­тя­ми (во­ло­чё­ное зо­ло­то) или шёл­ко­вы­ми, пе­ре­ви­ты­ми тон­чай­шей по­зо­ло­чен­ной про­во­ло­кой (пря­де­ное зо­ло­то). С 18 в. на­чи­на­ет­ся отеч. про­из­вод­ст­во ме­тал­ли­че­ской ни­ти и зо­лот­ное ши­тьё про­ни­ка­ет в кре­сть­ян­ский быт, осо­бен­но на Се­ве­ре. Мес­та­ми, напр. в Торж­ке, оно пре­вра­ти­лось в про­мы­сел, на ос­но­ве ко­то­ро­го в 1930-е гг. бы­ла соз­да­на зо­ло­то­швей­ная ар­тель. В 19 в. под влия­ни­ем го­род­ской тра­диции вы­шив­ки раз­ви­ва­ет­ся про­мы­сел в сё­лах Мстё­ра, Па­лех, Хо­луй Вла­ди­мир­ской губ. с ха­рак­тер­ной бе­лой вы­шив­кой по бе­ло­му тон­ко­му по­лот­ну или ба­ти­сту. Вы­ши­валь­ный про­мы­сел су­ще­ст­во­вал в Нов­го­род­ской (кре­стец­кая строч­ка: рель­еф­ный узор из плот­но пе­ре­ви­тых ни­тей по круп­ной вы­дер­ну­той сет­ке), Ни­же­го­род­ской (ги­пю­ры), Ря­зан­ской, Ка­луж­ской гу­бер­ни­ях и др. На ос­но­ве тра­ди­ци­он­но­го про­мыс­ла ра­бо­та­ет вы­ши­валь­ная фаб­ри­ка в г. Та­ру­са (Ка­луж­ская обл.), со­хра­ня­ет­ся про­из­вод­ст­во узор­ных тка­ней в г. Че­ре­по­вец (Во­ло­год­ская обл.).

Поставок. Хохломская роспись.

Осо­бым ви­дом рус­ско­го тек­стиль­но­го ис­кус­ст­ва яв­ля­ет­ся пле­те­ние кру­жев, из­вест­ное у рус­ских с 17 в. С 18 в. боль­шую роль в его раз­ви­тии иг­ра­ют мо­на­стыр­ские и вот­чин­ные мас­тер­ские. Для рус­ских кру­жев 17 – нач. 18 вв. ха­рак­тер­ны гео­мет­ри­че­ские ор­на­мен­ты: ром­бы, тре­уголь­ни­ки, зиг­за­го­об­раз­ные по­ло­сы, за­тем ри­су­нок кру­жев ус­лож­ня­ет­ся. Кру­же­во­пле­те­ние со­хра­ня­ет­ся в Во­ло­год­ской, Ли­пец­кой (осо­бен­но в Елец­ком р-не), Ки­ров­ской (г. Со­ветск, быв. сло­бо­да Ку­кар­ка Вят­ской губ.), Ря­зан­ской (цвет­ное кру­же­во в г. Ми­хай­лов; фи­лей­ное кру­же­во в Ка­дом­ском р-не) об­лас­тях.

Мень­ше бы­ло раз­ви­то ков­ро­тка­че­ст­во. На го­ри­зон­таль­ном ста­не тка­лись без­вор­со­вые ков­ры (па­ла­сы), на вер­ти­каль­ном – вор­со­вые («мох­ро­вые»). Про­мы­сел по про­из­вод­ст­ву вор­со­вых ков­ров («си­бир­ских») с гео­мет­ри­зо­ван­ным цве­точ­ным ор­на­мен­том воз­ник в Тю­ме­ни (17 в.); без­вор­со­вых ков­ров, ук­ра­шен­ных яр­ким цве­точ­ным ор­на­мен­том, обыч­но по чёр­но­му по­лю (близ­ким к под­нос­ной рос­пи­си), – в Кур­ской губ. (18 в.); вор­со­вых и без­вор­со­вых ков­ров из не­ок­ра­шен­ной шер­сти – в Кур­ган­ской обл. (19 в.); в нач. 20 в. раз­ви­ва­ет­ся ков­ро­де­лие в с. Со­ло­мин­ка Пен­зен­ской губ.

Про­из­вод­ст­во цвет­ных на­бой­ных тка­ней из­вест­но с 18 в. в Мо­с­ков­ской губ., а за­тем во мно­гих цен­траль­ных и се­вер­но­рус­ских об­лас­тях. В 19 в. по­яв­ля­ет­ся ис­кус­ст­во рос­пи­си по тка­ни.

Ху­до­же­ст­вен­ное ли­тьё и ков­ка ме­тал­ла раз­ви­ты на Ру­си с ран­не­го Сред­не­ве­ко­вья. Про­из­вод­ст­вом лар­цов и сун­ду­ков с оков­кой из про­сеч­но­го же­ле­за бы­ли зна­ме­ни­ты Ве­ли­кий Ус­тюг (17 в.), Ниж­ний Та­гил (18–19 вв.), с. Лыс­ко­во Ни­же­го­род­ской губ. (19 в.); в с. Пав­ло­во Ни­же­го­род­ской губ. в 18–19 вв. был раз­вит про­мы­сел по про­из­вод­ст­ву мед­ных фи­гур­ных зам­ков.

Вы­со­чай­ше­го раз­ви­тия дос­тиг­ло рус­ское юве­лир­ное ис­кус­ст­во. В до­мон­голь­ской Ру­си бы­ли раз­ви­ты слож­ней­шие юве­лир­ные тех­ни­ки: пе­ре­го­род­ча­тая эмаль, чернь, зернь и скань. Раз­ру­шен­ное мон­голь­ским на­ше­ст­ви­ем, это ис­кус­ст­во во­зоб­но­ви­лось в 14–15 вв. В 18– 19 вв. воз­ни­ка­ют ме­ст­ные юве­лир­ные про­мыс­лы: чер­не­ние по се­реб­ру в Ве­ли­ком Ус­тю­ге, воз­ро­ж­дён­ное в 1920-е гг. бла­го­да­ря ор­га­ни­за­ции ар­те­ли; эма­ле­вая рос­пись по ме­тал­лу (фи­нифть) в Рос­то­ве, ко­то­рой пер­во­на­чаль­но ук­ра­ша­ли цер­ков­ную ут­варь, ок­ла­ды икон, пи­са­ли об­раз­ки, а за­тем так­же туа­лет­ные ко­ро­боч­ки, та­ба­кер­ки, по­сле ор­га­ни­за­ции в 1920-е гг. ар­те­ли «Рос­тов­ская фи­нифть» – жен­ские ук­ра­ше­ния, шка­тул­ки и др. С 16 в. из­вест­но про­из­вод­ст­во се­реб­ря­ной с по­зо­ло­той че­кан­ной по­су­ды, ок­ла­дов и др. в сё­лах Крас­ное и Си­до­ров­ское Ко­ст­ром­ской губ. С 19 в. здесь ста­ли де­лать де­шё­вые ук­ра­ше­ния из ме­ди с по­лу­дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми и стек­лом, с 1920-х гг. – сто­ло­вые сер­ви­зы, куб­ки и др. В 16–17 вв. сло­жил­ся брон­ниц­кий про­мы­сел – из­го­тов­ле­ние коль­чуг и др. дос­пе­хов (в с. Синь­ко­во в Под­мос­ко­вье, ны­не Ра­мен­ский р-н), на ос­но­ве ко­то­ро­го в сов. вре­мя воз­ник­ла сна­ча­ла ар­тель «Синь­ков­ский юве­лир», а за­тем юве­лир­ная фаб­ри­ка.

Про­из­вод­ст­во ху­дож. ке­ра­ми­ки на Ру­си так­же вос­хо­дит к до­мон­голь­ско­му пе­рио­ду. В 16–17 вв. в Мо­ск­ве из­го­тов­ля­лась на­ряд­ная чер­но­ло­щё­ная по­су­да, под­ра­жаю­щая ме­тал­ли­че­ской, бо­лее про­стая крас­но­ло­щё­ная и тон­ко­стен­ная бе­ло­гли­ня­ная со штам­по­ван­ным ор­на­мен­том. В Яро­слав­ской губ. про­из­вод­ст­во чер­но­ло­щё­ной по­су­ды со­хра­ня­ет­ся до 20 в.

С 10–11 вв. на Ру­си бы­ло из­вест­но про­из­вод­ст­во ке­ра­ми­чес­ких пли­ток с рель­еф­ным ор­на­мен­том для ук­ра­ше­ния па­рад­ных по­стро­ек, церк­вей и др. Это ис­кус­ст­во воз­ро­ди­лось в кон. 15 в. В 16 в. в Рос­сии рас­про­стра­ни­лись печ­ные из­раз­цы. Пер­во­на­чаль­но из­раз­цы име­ли ес­те­ст­вен­ный тер­ра­ко­то­вый цвет, с 16 в. их ок­ра­ши­ва­ли в зе­лё­ный цвет и по­кры­ва­ли гла­зу­рью («му­рав­лёные из­раз­цы»), во 2-й пол. 17 в. рас­про­стра­нились из­раз­цы, по­кры­тые по­ли­хром­ной эма­лью. В 18 в. поя­ви­лись под­ра­жаю­щие за­пад­ным «гол­ланд­ские» из­раз­цы с си­ней или по­ли­хром­ной рос­писью по бе­ло­му фо­ну.

Этот стиль был пе­ре­не­сён и на ху­дож. по­су­ду, фи­гур­ную ке­ра­ми­ку и др., гл. обр. в ста­рин­ном (с 17 в.) ке­ра­ми­ческом цен­тре в с. Гжель Мо­с­ков­ской губ. Гжель­ский про­мы­сел воз­ро­дил­ся в сер. 20 в. Вто­рой зна­ме­ни­тый центр ке­ра­ми­че­ско­го про­мыс­ла был в г. Ско­пин Ря­зан­ской губ. Для ско­пин­ской по­су­ды ха­рак­те­рен рель­еф­ный ор­на­мент, по­кры­тый цвет­ной гла­зу­рью. В Гже­ли, Ско­пи­не, в вят­ской сло­бо­де Дым­ко­во, в Пен­зен­ской, Туль­ской, Ар­хан­гель­ской гу­бер­ни­ях и др. де­ла­ли гли­ня­ные фи­гур­ные рас­пис­ные иг­руш­ки, сви­стуль­ки и др.

Резь­ба по де­ре­ву от­но­сит­ся к наи­бо­лее тра­ди­ци­он­ным из ви­дов рус­ско­го ис­кус­ст­ва. Не­мно­гие до­шед­шие до нас (в осн. из нов­го­род­ских рас­ко­пок) де­ре­вян­ные из­де­лия до­мон­голь­ско­го пе­рио­да сви­де­тель­ст­ву­ют о вы­со­чай­шем раз­ви­тии де­ре­вян­ной резь­бы. Наи­бо­лее из­вест­на ко­лон­на из Нов­го­ро­да, покры­тая слож­ным пле­тё­ным и зоо­морф­ным ор­на­мен­том. Древ­няя тра­ди­ция де­ре­вян­ной резь­бы со­хра­ни­лась в кре­сть­ян­ском ис­кус­ст­ве в ук­ра­ше­нии изб, пред­ме­тов ут­ва­ри (по­су­ды, пря­лок, валь­ков, дет­ских ко­лы­бе­лей, са­ней и др.).

По­ми­мо резь­бы ши­ро­ко при­ме­ня­лась рос­пись по де­ре­ву, при­чём здесь сфор­ми­ро­ва­лось мно­же­ст­во ло­каль­ных сти­лей. На­при­мер, в По­мо­рье бы­ли из­вест­ны шен­кур­ский стиль рос­пи­си (цве­ты на крас­ном фо­не), ме­зен­ский (ри­су­нок чёр­ной са­жей, сде­лан­ный пе­ром по крас­но-ко­рич­не­во­му фо­ну: изо­бра­же­ния бе­гу­щих ко­ней и оле­ней), се­ве­ро­двин­ский, сло­жив­ший­ся под влия­ни­ем ико­но­пи­си и книж­ной ми­ниа­тю­ры (ри­су­нок на свет­лом фо­не зе­лё­ным, жёл­тым и крас­ным: де­ви­чьи по­си­дел­ки, ка­та­ние на ло­ша­дях и др.; центр ком­по­зи­ции час­то за­ни­ма­ло изо­бра­же­ние пти­цы Си­рин, фон за­пол­нял­ся трав­ным узо­ром). В г. Го­ро­дец Ни­же­го­род­ской губ. мно­го­цвет­ные и ин­кру­сти­ро­ван­ные мо­рёным ду­бом ри­сун­ки (изо­бра­же­ния ко­ней, пе­ту­хов, фан­та­сти­че­ских птиц и зве­рей, цве­точ­ный узор) рас­по­ла­га­лись на свет­лом фо­не; в 1938 на ос­но­ве это­го про­мыс­ла бы­ла соз­да­на ар­тель, пре­об­ра­зо­ван­ная в 1960 в фаб­ри­ку «Го­ро­дец­кая рос­пись». В кон. 17 – нач. 18 вв. воз­ник про­мы­сел по про­из­вод­ст­ву то­кар­ной де­ре­вян­ной по­су­ды с рос­пи­сью пыш­ным трав­ным узо­ром по зо­ло­то­му фо­ну в с. Хох­ло­ма Ни­же­го­род­ской губ. Де­ре­вян­ные рас­пис­ные иг­руш­ки про­из­во­ди­лись в с. Бо­го­род­ское Вла­ди­мир­ской губ. (ны­не Мо­с­ков­ской обл.) и Сер­гие­вом По­са­де. Ста­рин­ные цен­тры де­ре­вян­ной резь­бы су­ще­ст­во­ва­ли в под­мос­ков­ных с. Ах­тыр­ка и дер. Куд­ри­но; в 19 в. бы­ла соз­да­на мас­тер­ская в близ­ле­жа­щей усадь­бе Аб­рам­це­во.

Осо­бый вид ху­дож. об­ра­бот­ки де­ре­ва – резь­ба по бе­рё­зо­во­му ка­пу. В ви­де про­мыс­ла она су­ще­ст­во­ва­ла в 19 в. в с. Сло­бод­ское Вят­ской губ., где из­го­тав­ли­ва­ли шка­тул­ки, порт­си­га­ры, ку­ри­тель­ные труб­ки и др. из­де­лия, от­по­ли­ро­ван­ные и по­кры­тые ла­ком.

Тра­ди­ци­он­ный для рус­ских вид про­из­вод­ст­ва – об­ра­бот­ка бе­ре­сты. Бе­ре­стя­ные туе­са так­же ук­ра­ша­лись рос­пи­сью, тис­не­ни­ем и че­кан­кой. В Ве­ли­ком Ус­тю­ге и близ­ле­жа­щих сё­лах по р. Ше­мо­гда Во­ло­год­ской губ. раз­вил­ся про­мы­сел по про­из­вод­ст­ву бе­ре­стя­ных из­де­лий, по­кры­тых про­рез­ным ор­на­мен­том (ше­мо­год­ская бе­ре­ста). Про­из­вод­ст­во бе­ре­стя­ных из­де­лий со­хра­ня­ет­ся ны­не в Во­ло­год­ской и Ар­хан­гель­ской об­лас­тях.

Ху­до­же­ст­вен­ная резь­ба по кос­ти бы­ла осо­бен­но раз­ви­та на Рус­ском Се­ве­ре. Зна­ме­нит кос­то­рез­ный про­мы­сел в с. Хол­мо­го­ры Ар­хан­гель­ской обл. (про­рез­ная резь­ба по мор­жо­вой и ма­мон­то­вой кос­ти: лар­цы, со­су­ды, та­ба­кер­ки, греб­ни и др.). С нач. 18 в. раз­ви­ва­ет­ся кос­то­рез­ное ис­кус­ст­во в То­боль­ске, где в ме­ст­ных си­бир­ских тра­ди­ци­ях вы­ре­за­ют­ся мел­кие скульп­тур­ные груп­пы: охот­ни­ки, со­ба­чьи и оле­ньи уп­ряж­ки и др. В 1930-х гг. воз­ник центр резь­бы по кос­ти и ро­гу в г. Хоть­ко­во Мо­с­ков­ской обл.

Кам­не­рез­ное ис­кус­ст­во бы­ло вы­со­ко раз­ви­то в до­мон­голь­ской Ру­си. Мно­го­чис­лен­ны ка­мен­ные икон­ки-об­раз­ки, в 12 – нач. 13 вв. рас­цве­ло ис­кус­ст­во фа­сад­ной резь­бы (бе­ло­ка­мен­ные со­бо­ры Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ской Ру­си), воз­ро­ж­дён­ное в бе­ло­ка­мен­ном зод­че­ст­ве Мо­с­ков­ской Ру­си 15 в. В от­ли­чие от пыш­но­го зоо­морф­но­го, рас­ти­тель­но­го, пле­тё­но­го и ан­тро­по­морф­но­го до­мон­голь­ско­го ор­на­мен­та, мо­с­ков­ские бе­ло­ка­мен­ные со­бо­ры ук­ра­ша­лись толь­ко стро­ги­ми ар­ка­тур­ны­ми и ор­на­мен­таль­ны­ми поя­ска­ми. Впо­след­ст­вии, с раз­ви­ти­ем кир­пич­но­го строи­тель­ст­ва, из бе­ло­го кам­ня вы­ре­за­лись ор­на­мен­таль­ные на­лич­ни­ки и др. де­та­ли. В 18–19 вв. под влия­ни­ем про­фес­сио­наль­но­го ис­кус­ст­ва воз­ни­ка­ет кам­не­рез­ное ис­кус­ст­во (скульп­ту­ра, пись­мен­ные при­бо­ры, лам­пы и др.) на фаб­ри­ках Ура­ла (г. Кун­гур) и Ал­тая (с. Ко­лы­вань), в Ар­хан­гель­ской обл., Крас­но­дар­ском крае (ст. От­рад­ная); в 20 в. в с. Бор­ну­ко­во Ни­же­го­род­ской губ. по­яв­ля­ет­ся про­из­вод­ст­во рез­ной скульп­ту­ры, ваз, све­тиль­ни­ков и др. из­де­лий из мяг­ких гип­со­вых по­род кам­ня.

В 18 в. воз­ник­ло но­вое для Рос­сии ис­кус­ст­во ла­ко­вой ми­ниа­тю­ры. В с. Фе­до­ски­но под Мо­ск­вой в этой тех­ни­ке из­го­тов­ля­лись кар­ти­ны, ор­на­мен­ти­ро­ван­ные шка­тул­ки, ко­ро­боч­ки и т. п. из па­пье-ма­ше. С рос­том по­пу­ляр­но­сти фе­до­скин­ской ми­ниа­тю­ры сре­ди кре­сть­ян и ме­щан в рос­пи­си ста­ли пре­об­ла­дать сце­ны на­род­ных гу­ля­ний, чае­пи­тий, троек и т. п. Для фе­до­скин­ской рос­пи­си ха­рак­тер­на так­же ими­та­ция шот­ланд­ской тка­ни, че­ре­па­хо­вой кос­ти. Ла­ко­вая рос­пись по па­пье-ма­ше раз­ви­ва­лась и в ста­рин­ных ико­но­пис­ных цен­трах Па­лех и Хо­луй Ива­нов­ской и Мстё­ра – Вла­ди­мир­ской гу­бер­ний. Для па­лех­ской рос­пи­си ха­рак­те­рен чёр­ный фон, для мстёр­ской – свет­лый: го­лу­бой, ро­зо­вый, па­ле­вый.

В 18 в. в Ниж­нем Та­ги­ле (на Ура­ле) воз­ни­ка­ет ещё один но­вый про­мы­сел – ла­ко­вая рос­пись по ме­тал­лу. Сна­ча­ла так ук­ра­ша­лись ме­тал­ли­че­ские де­та­ли ме­бе­ли, са­ней и др., за­тем сфор­ми­ро­ва­лось про­из­вод­ст­во рас­пис­ных жес­тя­ных под­но­сов. Пред­на­зна­чен­ное пер­во­на­чаль­но для уз­ко­го кру­га вла­дель­цев за­во­дов, это ис­кус­ст­во вско­ре ста­ло рас­про­стра­нять­ся сре­ди при­пи­сан­ных к за­во­дам кре­сть­ян, а за­тем и на даль­ние рын­ки. Зна­ме­ни­тым цен­тром по из­го­тов­ле­нию рас­пис­ных под­но­сов с нач. 19 в. ста­ло с. Жос­то­во под Мо­ск­вой. Рас­по­ло­жен­ное ря­дом с Фе­до­ски­но, оно сна­ча­ла бы­ло близ­ко к не­му по ху­дож. тра­ди­ци­ям. Жос­тов­ские под­но­сы так­же пер­во­на­чаль­но де­ла­лись из па­пье-ма­ше. Рос­пи­си ниж­не­та­гиль­ских и жос­тов­ских под­но­сов вна­ча­ле вос­про­из­во­ди­ли стан­ко­вую жи­во­пись (на­тюр­мор­ты, пей­за­жи, жан­ро­вые сце­ны, в Ниж­нем Та­ги­ле – сце­ны на ан­тич­ные сю­же­ты, в Жос­то­ве – чае­пи­тия, трой­ки и др.), за­тем пре­об­ла­даю­щим стал пыш­ный цве­точ­ный ор­на­мент.

О рус­ском фольк­ло­ре см. в раз­де­лах Ли­те­ра­ту­ра и Му­зы­каль­ная куль­ту­ра.

Народы Европейского Севера и Северо-Запада России

Ко­рен­ные на­ро­ды Ев­ро­пей­ско­го Се­ве­ра и Се­ве­ро-За­па­да Рос­сии от­но­сят­ся к фин­но-угор­ской (саа­мы, ка­ре­лы, веп­сы, водь, ижо­ра, фин­ны-ин­гер­ман­ланд­цы, эс­тон­цы-се­ту, ко­ми и ко­ми-пер­мя­ки) и са­мо­дий­ской (нен­цы) груп­пам. У боль­шин­ст­ва ко­рен­ных на­ро­дов Ев­ро­пей­ско­го Се­ве­ра пре­об­ла­да­ет бе­ло­мор­ско-бал­тий­ский ва­ри­ант бал­тий­ской ра­сы, на вос­то­ке про­сле­жи­ва­ют­ся чер­ты ураль­ской ра­сы (осо­бен­но у нен­цев). У саа­мов пре­об­ла­да­ет ла­по­но­ид­ный ва­ри­ант ураль­ской ра­сы.

Фольклорный ансамбль сету.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. На­ро­ды, жи­ву­щие в тун­д­ре и ле­со­тун­д­ре (саа­мы, сев. груп­пы ка­ре­лов, сев. ко­ми-ижем­цы, нен­цы), за­ни­ма­лись оле­не­вод­ст­вом, ры­бо­лов­ст­вом и охо­той (в т. ч. за­гон­ной охо­той на оле­ня), саа­мы – зве­ро­бой­ным про­мыс­лом. У нен­цев и ко­ми-ижем­цев бы­ло рас­про­стра­не­но оле­не­вод­ст­во т. н. са­мо­дий­ско­го ти­па, ос­но­ван­ное на да­лё­ких (ино­гда св. 1 тыс. км) се­зон­ных пе­ре­ко­чёв­ках (ле­том пе­ре­ко­чё­вы­ва­ли к оке­ан­ско­му по­бе­ре­жью на се­вер, где ста­да мень­ше стра­да­ли от мош­ка­ры, зи­мой – на юг, в ле­со­тун­д­ро­вую об­ласть). Ста­да на­счи­ты­ва­ли по не­сколь­ку ты­сяч го­лов, вы­па­са­лись с по­мо­щью пас­ту­ше­ской со­ба­ки. Тра­ди­ци­он­ное са­ам­ское оле­не­вод­ст­во так­же бы­ло ос­но­ва­но на се­зон­ных пе­ре­ко­чёв­ках: зи­мой оле­ни пас­лись во внут­рен­них лес­ных рай­онах Коль­ско­го п-ова, вес­ной и ле­том от­ко­чё­вы­ва­ли к по­бе­ре­жью; оле­ни зи­мой пас­лись под при­смот­ром пас­ту­ха и со­ба­ки, а ле­том пе­ре­во­ди­лись на воль­ный вы­пас, в то вре­мя как их хо­зяе­ва за­ни­ма­лись ры­бо­лов­ст­вом и зве­ро­бой­ным про­мыс­лом. У саа­мов оле­не­вод­ст­во за­им­ст­во­ва­ли и сев. ка­ре­лы (в Кем­ском р-не). Оле­ни да­ва­ли мя­со и шку­ры, а так­же (у не­ко­то­рых групп саа­мов) мо­ло­ко, ис­поль­зо­ва­лись в уп­ряж­ке: у нен­цев и ко­ми-ижем­цев за­пря­га­лись в ко­со­ко­пыль­ные нар­ты са­мо­дий­ско­го ти­па, у саа­мов – в свое­об­раз­ные од­но­по­лоз­ные сани­, по фор­ме на­по­ми­наю­щие лод­ку (ке­ре­жа); у саа­мов бы­ло из­вест­но ис­поль­зо­ва­ние оле­ней под вьюк. Совр. саа­мы пол­но­стью пе­ре­шли на са­мо­дий­ский тип оле­не­вод­ст­ва. Осн. пи­ща – сы­рые, ва­рё­ные, мо­ро­же­ные и су­шё­ные (юко­ла) мя­со и ры­ба, сы­рые, мо­ро­же­ные и мо­чё­ные яго­ды. Тра­ди­ци­он­ное жи­ли­ще на­ро­дов тун­д­ры – чум, у саа­мов – по­хо­жий на чум ша­лаш (ку­вак­са). В про­шлом у саа­мов бы­ла рас­простра­не­на кар­кас­ная по­строй­ка усе­чён­но-пи­ра­ми­даль­ной фор­мы, кры­тая дёр­ном, с оча­гом и ды­мо­вым от­вер­сти­ем в цен­тре – ве­жа (ку­эт). Поз­же по­яви­лись сруб­ные жи­ли­ща с пло­ской, слег­ка на­клон­ной кры­шей (пырт, ту­па) и рус­ские из­бы. Оде­ж­да оле­не­во­дов тун­д­ры име­ла глу­хой по­крой и ши­лась из олень­их шкур ме­хом внутрь (не­нец­кая ма­ли­ца) или на­ру­жу (са­ам­ский пе­чок), ук­ра­ша­лась ме­хо­вой мо­заи­кой; у саа­мов бы­ли раз­ви­ты так­же ап­пли­ка­ция по сук­ну, ко­же, вы­шив­ка би­се­ром, вя­за­ние иг­лой, пле­те­ние поя­сов на бер­дах.

На­ро­ды, жи­ву­щие в лес­ной зо­не (ка­ре­лы, веп­сы, водь, ижо­ра, се­ту, фин­ны-ин­гер­ман­ланд­цы, ко­ми-пер­мя­ки и б. ч. ко­ми), за­ни­ма­лись в осн. се­вер­ным (под­сеч­ным) зем­ле­де­ли­ем (сея­ли рожь, яч­мень, овёс), лес­ным жи­вот­но­вод­ст­вом и ого­род­ни­че­ст­вом, пуш­ной и бо­ро­вой охо­той, реч­ным и мор­ским (ижор­цы, водь, фин­ны-ин­гер­ман­ланд­цы) ры­бо­лов­ст­вом, жи­ли в де­рев­нях в сруб­ных из­бах се­вер­но­рус­ско­го и сред­не­рус­ско­го ти­па; в фун­да­мен­те и в хо­зяй­ст­вен­ных по­строй­ках час­то ис­поль­зо­вал­ся ка­мень (фин­ны-ин­гер­ман­ланд­цы, ижо­ра, водь, се­ту). Жи­лые и хо­зяй­ст­вен­ные по­строй­ки со­еди­ня­лись по ти­пу Г- и Т-об­раз­ной свя­зи. Ар­ха­ич­ную кон­струк­цию со­хра­ня­ли охот­ни­чьи из­буш­ки на стол­бах (у ко­ми), пас­ту­ше­ские ко­ни­че­ские ша­ла­ши, на­ве­сы для игр мо­ло­дё­жи (ки­зя­пир­тя) у ка­рел. Тра­ди­ци­он­ная оде­ж­да близ­ка к се­вер­но­рус­ской: ру­ба­ха и шта­ны у муж­чин, ру­ба­ха и сара­фан у жен­щин; у веп­сов и ин­гер­ман­ланд­ских фин­нов был из­вес­тен и юбоч­ный ком­плекс. Со­хра­ня­лись ар­хаи­че­ские эле­мен­ты жен­ской оде­ж­ды: не­сши­тая юб­ка (хур­сту­кет) с на­ши­ты­ми ра­ко­ви­на­ми кау­ри и с ко­жа­ным поя­сом, ук­ра­шен­ным ме­тал­ли­че­ски­ми бляш­ка­ми (ука­зы­ваю­щая на свя­зи с по­волж­ски­ми фин­но-уг­ра­ми), по­ло­тен­ча­тый го­лов­ной убор с вы­шив­кой у ижор­цев, води­ и се­ту, ру­ба­хи с на­груд­ной вы­шив­кой шер­стью у фин­нов-ин­гер­ман­ланд­цев; до на­стоя­ще­го вре­ме­ни бы­ту­ет уни­каль­ный ком­плекс се­реб­ря­ных на­груд­ных жен­ских ук­ра­ше­ний се­ту. Ос­нов­ная верх­няя оде­ж­да муж­чин и жен­щин – су­кон­ный каф­тан. Свое­об­раз­ный муж­ской и жен­ский го­лов­ной убор у ка­рел – ме­хо­вой тре­ух. Бы­ли раз­ви­ты узор­ное вя­за­ние (в т. ч. ар­хаи­че­ский спо­соб вя­за­ния но­сок и ру­ка­виц од­ной иг­лой у веп­сов, ко­ми и ка­рел) и тка­че­ст­во, вы­шив­ка, пле­те­ние поя­сов, резь­ба и рос­пись по де­ре­ву (по­су­да, сун­ду­ки, прял­ки), об­ра­бот­ка бе­ре­сты. В ка­ж­дом ре­гио­не су­ще­ст­во­ва­ли ло­каль­ные ху­дож. тра­ди­ции. Пи­ща лес­ных на­ро­дов Се­ве­ра близ­ка по сво­ему со­ста­ву к пи­ще сев. групп рус­ских.

Уст­ное твор­че­ст­во. Фольк­лор на­ро­дов Ев­ро­пей­ско­го Се­ве­ра пред­став­лен сказ­ка­ми, ис­то­ри­че­ски­ми пре­да­ния­ми, ми­фа­ми, бы­то­вы­ми рас­ска­за­ми, пес­ня­ми-им­про­ви­за­ция­ми, об­ря­до­вы­ми пес­ня­ми, эпо­сом (свод ка­ре­ло-фин­но-ижор­ских рун «Ка­ле­ва­ла», за­пись и пе­ре­ра­бот­ка Э. Лён­ро­та, 1849).

К древ­ней­шим фольк­лор­ным жан­рам при­бал­тий­ских фин­нов от­но­сят­ся ка­рель­ские им­про­ви­за­ции йой­ку и рас­про­стра­нён­ные до на­стоя­ще­го вре­ме­ни у ка­рел, ижор­цев и веп­сов при­чи­та­ния и пла­чи. Яд­ро жан­ро­вой сис­те­мы боль­шин­ст­ва при­бал­тий­ско-фин­ских на­ро­дов со­став­ля­ют од­но­го­лос­ные ру­ни­че­ские пес­ни с т. н. ка­ле­валь­ским сти­хом (эпи­чес­кие, сва­деб­ные, ли­ри­че­ские); наи­бо­лее ар­ха­ич­ны во­дские ру­ны. В про­шлом ка­рель­ские ру­ны ис­пол­ня­лись дву­мя ска­зи­те­ля­ми-ру­но­пев­ца­ми по­оче­рёд­но, воз­мож­но, в со­про­во­ж­де­нии кан­те­ле, впо­след­ст­вии пе­лись в оди­ноч­ку; во­дские ис­пол­ня­лись за­пе­ва­лой и хо­ром. Жи­вая ру­ни­че­ская тра­ди­ция со­хра­ни­лась в Се­вер­ной Ка­ре­лии (сё­ла Ка­ле­валь­ско­го р-на), вы­даю­щие­ся ру­но­пев­цы – чле­ны се­мьи Пер­тту­нен (19– 20 вв.). Позд­ний слой фольк­ло­ра вклю­ча­ет ли­ри­че­ские, хо­ро­вод­ные, тан­це­валь­ные пес­ни с риф­мо­ван­ным сти­хом, час­туш­ки. Осо­бый жанр пе­сен­но-тан­це­валь­но­го фольк­ло­ра ин­гер­ман­ланд­ских фин­нов – рён­тюш­ки; об­ра­зо­вал­ся в хо­де слия­ния черт рус­ских кад­ри­лей, час­ту­шек, фин­ских сва­деб­ных пе­сен и хо­ро­во­дов. Для веп­сов ха­рак­тер­но раз­но­об­ра­зие муз. ин­ст­ру­мен­тов. Для се­ту ти­пич­но ге­те­ро­фон­ное мно­го­го­ло­сие, близ­кое рус­ской и, пред­по­ло­жи­тель­но, мор­дов­ской тра­ди­ции.

Ос­нов­ные жан­ры фольк­ло­ра саа­мов – ли­ри­че­ские и шу­точ­но-са­ти­ри­че­ские пес­ни-им­про­ви­за­ции (ёй­ги), лич­ные пес­ни, пес­ни-ле­ген­ды, ко­лы­бель­ные. Осо­бые пес­ни по­ют­ся пас­ту­ха­ми оле­ней, охот­ни­ка­ми, ры­ба­ка­ми.

Наи­бо­лее ус­той­чи­вая часть фольк­ло­ра на­ро­дов ко­ми и ко­ми-пер­мя­ков вклю­чает при­чи­та­ния и пес­ни (пре­им. мно­го­го­лос­ные) – се­мей­но-об­ря­до­вые (сва­деб­ные, рек­рут­ские), ка­лен­дар­ные (зы­рян­ские и пер­мяц­кие ро­ж­де­ст­вен­ские кру­го­вые и иг­ро­вые, тро­иц­кие; зы­рян­ские мас­ле­нич­ные, жат­вен­ные, пер­мяц­кие ка­чель­ные), а так­же не­при­уро­чен­ные ли­ри­че­ские, пля­со­вые. Ар­хаи­че­ский пласт пред­став­ля­ют ред­кие об­раз­цы за­кли­на­ний (зы­рян­ские «Из­гна­ние ре­пейни­ка-та­тар­ни­ка с по­ля», «Из­гна­ние Кло­па Кло­по­ви­ча из из­бы»), ско­то­вод­че­ских за­го­во­ров (об­ра­щён­ных гл. обр. к ко­ро­вам), бы­то­вых им­про­ви­за­ций. Ло­каль­но рас­про­стра­не­ны эпи­чес­кие жан­ры: ижем­ские и пе­чор­ские ли­ри­ко-эпи­чес­кие им­про­ви­за­ции ну­ран­кыы, иж­мо-кол­вин­ские бо­га­тыр­ские ска­за­ния («Ку­им Вай-Вок»), вым­ские и верх­не­вы­че­год­ские эпи­чес­кие пес­ни и бал­ла­ды («Кирь­ян-Варь­ян», «Пё­дор Ки­рон»). Сре­ди ло­каль­ных тра­ди­ций ко­ми наи­боль­шим свое­об­ра­зи­ем об­ла­да­ет иж­мо-кол­вин­ская, ис­пы­тав­шая влия­ние не­нец­ко­го фольк­ло­ра; у др. групп ко­ми за­мет­но рус­ское влия­ние. Сход­ст­во зы­рян­ско­го и пер­мяц­ко­го фольк­ло­ра в наи­боль­шей сте­пе­ни об­на­ру­жи­ва­ет ин­ст­ру­мен­таль­ная му­зы­ка. До не­дав­не­го вре­ме­ни бы­ли рас­про­стра­не­ны струн­ный смыч­ко­вый и щип­ко­вый си­гу­док, жен­ские мно­го­стволь­ные флей­ты (зы­рян­ские куи­ма чип­сан, пер­мяц­кие по­лян­нэз) и др.; с нач. 20 в. бы­ту­ет гар­мо­ника.

Фольк­лор нен­цев Ев­ро­пей­ско­го Се­ве­ра бли­зок фольк­ло­ру нен­цев За­пад­ной Си­би­ри.

Ре­ли­гия и пись­мен­ность. Пра­во­сла­вие рас­про­стра­ня­ет­ся у ка­рел, во­ди, ижо­ры и веп­сов с 13 в. С 1379 про­све­ти­тель­ной дея­тель­но­стью сре­ди ко­ми (пер­ми) за­ни­мал­ся Сте­фан Перм­ский, пер­вый епи­скоп Перм­ской епар­хии; со­здан­ная им пись­мен­ность бы­то­ва­ла до 17–18 вв. Сре­ди ка­рел и ко­ми бы­ло не­ма­ло по­сле­до­ва­те­лей ста­ро­об­ряд­че­ст­ва. Хри­стиа­ни­за­ция саа­мов бы­ла на­ча­та мо­на­ха­ми Фео­до­ри­том Коль­ским и Три­фо­ном Пе­ченг­ским в 16 в. Для об­ра­ще­ния в хри­сти­ан­ст­во нен­цев в 1824 в Ар­хан­гель­ске бы­ла соз­да­на «Ду­хов­ная мис­сия для об­ра­ще­ния са­мо­едов в хри­сти­ан­скую ве­ру». Пер­вый пе­ре­вод Еван­ге­лия на ка­рель­ский язык был сде­лан в 1852, на са­ам­ский – в 1878. Ин­гер­ман­ланд­ские фин­ны при­над­ле­жат Еван­ге­ли­че­ско-лю­те­ран­ской церк­ви Ин­грии, поль­зу­ют­ся ла­тин­ской пись­мен­но­стью (см. Про­тес­тан­тизм в ст. Ре­ли­гии).

У всех на­ро­дов Се­ве­ра и Се­ве­ро-За­па­да со­хра­ня­лось по­чи­та­ние хо­зя­ев ле­са, во­ды, свя­щен­ных де­ревь­ев, у саа­мов – кам­ней.

Но­вая пись­мен­ность для ко­ми и ко­ми-пер­мя­ков с ис­поль­зо­ва­ни­ем рус­ской и ла­тин­ской гра­фи­ки бы­ла соз­да­на в 1920 В. А. Мо­лод­цо­вым; в 1932 у них так же, как у нен­цев, бы­ла вве­де­на латин­ская гра­фи­ка, за­тем – рус­ская. В 1930-х гг. бы­ла сде­ла­на по­пыт­ка вве­сти пись­мен­ность у ка­рел, веп­сов и коль­ских саа­мов; пись­мен­ность у этих на­ро­дов бы­ла вос­соз­да­на в 1980-х гг. (у саа­мов – на ос­но­ве рус­ской, у ка­рел и веп­сов – ла­тин­ской гра­фи­ки).

Народы Поволжья и Приуралья

Ко­рен­ное на­се­ле­ние По­вол­жья и При­ура­лья со­став­ля­ют на­ро­ды фин­но-угор­ской (морд­ва, ма­рий­цы, уд­мур­ты, бе­сер­мя­не) и тюрк­ской (чу­ва­ши, та­та­ры, кря­ше­ны, на­гай­ба­ки, баш­ки­ры) групп; позд­нее тут поя­ви­лись рус­ские и го­во­ря­щие на од­ном из мон­голь­ских язы­ков кал­мы­ки.

Сре­ди ко­рен­ных на­ро­дов По­вол­жья и При­ура­лья пре­об­ла­да­ют пред­ста­ви­те­ли сред­не­ев­ро­пей­ской ра­сы; на юге про­сле­жи­ва­ют­ся юж­но­ев­ро­пео­ид­ные при­ме­си (бал­ка­но-кав­каз­ской и ин­до-сре­ди­зем­но­мор­ской рас). Сре­ди баш­кир силь­ны при­зна­ки юж­но­си­бир­ской ра­сы, кал­мы­ки в осн. от­но­сят­ся к цен­траль­ноа­зи­ат­ско­му ва­ри­ан­ту се­ве­ро­ази­ат­ской ра­сы.

Пред­ки фин­но-угор­ских пле­мён пред­по­ло­жи­тель­но свя­зы­ва­ют­ся с но­си­те­ля­ми не­оли­ти­че­ских куль­тур 3-го – нач. 2-го тыс. до н. э. В это вре­мя у них по­яв­ля­ют­ся за­чат­ки зем­ле­де­лия, в по­след­ней четв. 2-го тыс. до н. э. скла­ды­ва­ет­ся па­шен­ное зем­ле­де­лие, ис­че­заю­щее в 1-м тыс. до н. э. и вновь воз­ни­каю­щее по­сле 500 н. э. Важ­ную роль иг­ра­ли кон­так­ты на­се­ле­ния По­вол­жья с бо­лее юж­ны­ми и вос­точ­ны­ми (иран­ски­ми, тюрк­ски­ми и угор­ски­ми) на­ро­да­ми. С 1-го тыс. н. э. в По­вол­жье с юга про­ни­ка­ют тюр­ко­языч­ные груп­пы. Из ран­не­тюрк­ских ми­гра­ций важ­ней­шее зна­че­ние име­ют пе­ре­се­ле­ния бул­гар и су­вар (кон. 7 – нач. 8 вв.), пе­че­не­гов и огу­зов (9–10 вв.), кип­ча­ков (12 в.). На­ча­ло позд­не­тюрк­ских ми­гра­ций свя­за­но с про­цес­са­ми ослаб­ле­ния и рас­па­да Зо­ло­той Ор­ды, сре­ди них осо­бен­ное зна­че­ние име­ют пе­ре­се­ле­ния кип­ча­ков в кон. 14 – нач. 15 вв., по­вли­яв­шие на фор­ми­ро­ва­ние та­тар и баш­кир. Рус­ские ши­ро­ко рас­се­ля­ют­ся в По­вол­жье по­сле па­де­ния Ка­зан­ско­го хан­ст­ва (1552). Пред­ки кал­мы­ков – ой­ра­ты (зап. мон­го­лы) – по­яви­лись в Ниж­нем По­вол­жье в сер. 17 в.

Сабан (тюрк. плуг) Традиционное пахотное орудие у народов Поволжья и Южной Сибири – тяжёлый плуг, часто с двухколёсным передком. Упряжка составляла до четырёх и более лошадей. Плуги типа сабана бы...

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. В По­вол­жье фор­ми­ру­ют­ся 3 хо­зяй­ст­вен­но-куль­тур­ные зо­ны: 1) лес­ной се­вер (боль­шин­ст­во фин­но-уг­ров), где при зем­ле­де­лии и жи­вот­но­вод­ст­ве со­хра­ня­ли важ­ную роль лес­ные за­ня­тия – охо­та, ры­бо­лов­ст­во, борт­ни­че­ст­во, па­сеч­ное пче­ло­вод­ст­во, за­го­тов­ка дре­ве­си­ны, уг­ле­жже­ние, смо­ло­ку­ре­ние, гон­ка дёг­тя и ски­пи­да­ра и др. 2) Сред­нее По­вол­жье (та­та­ры, чу­ва­ши, часть ма­рий­цев и уд­мур­тов, зап. баш­ки­ры) с пре­об­ла­да­ни­ем па­шен­но­го зем­ле­де­лия и жи­вот­но­вод­ст­ва. 3) Степ­ной и ле­со­степ­ной юго-вос­ток (баш­ки­ры и кал­мы­ки), где гос­под­ство­ва­ло ко­че­вое или по­лу­ко­че­вое ско­то­вод­ст­во (раз­ве­де­ние овец, ло­ша­дей, круп­но­го ро­га­то­го ско­та, коз, у кал­мы­ков – так­же верб­лю­дов), со­че­таю­щее­ся мес­та­ми с зем­ле­де­ли­ем (вбли­зи зим­них стой­бищ). В даль­ней­шем под влия­ни­ем рус­ских гос­под­ствую­щим за­ня­ти­ем окон­ча­тель­но ста­ло па­шен­ное зем­ле­де­лие, рас­про­стра­ни­лись сход­ные с вос­точ­но­сла­вян­ской куль­ту­рой чер­ты. Кал­мы­ки пе­ре­шли к осед­ло­сти лишь в 1930-е гг.

Трёх­поль­ная сис­те­ма зем­ле­де­лия мес­та­ми со­че­та­лась с бо­лее ар­ха­ич­ны­ми сис­те­ма­ми: с под­сеч­ной в лес­ной зо­не и пе­ре­лож­ной – в сте­пях и ле­со­сте­пях. Ос­нов­ны­ми па­хот­ны­ми ору­дия­ми бы­ли со­ха, ко­су­ля вят­ско­го ти­па, плуг, ко­лёс­ный плуг-са­бан. Из зер­но­вых куль­тур пре­об­ла­да­ли рожь, яч­мень, овёс, ре­же про­со, пол­ба, из тех­ни­че­ских – лён и ко­но­п­ля.

Интерьер башкирской юрты.

Сель­ские по­се­ле­ния обыч­но на­счи­ты­ва­ли в лес­ной зо­не по не­сколь­ку де­сят­ков дво­ров, в ле­со­сте­пи и сте­пи – по не­сколь­ку со­тен. В лес­ных и ле­со­степ­ных рай­онах осн. ти­пом жи­ли­ща бы­ла из­ба на под­кле­те, на се­ве­ре – не­ред­ко на фун­да­мен­те из кам­ня, с рус­ской пе­чью и пла­ни­ров­кой се­вер­но-сред­не­рус­ско­го, мес­та­ми – за­пад­но­рус­ско­го ти­па. В без­лес­ных рай­онах бы­ли рас­про­стра­не­ны гли­но­бит­ные, са­ман­ные, плет­нё­вые (об­ма­зан­ные гли­ной), дер­но­вые, ка­мен­ные до­ма. У ко­чев­ни­ков-баш­кир и кал­мы­ков тра­ди­ци­он­ным пе­ре­нос­ным жи­ли­щем бы­ла вой­лоч­ная юр­та; баш­ки­ры, за­ни­мав­шие­ся по­лу­ко­че­вым ско­то­вод­ст­вом, жи­ли в сруб­ных до­мах на мес­те зи­мо­вий. У всех на­ро­дов, кро­ме кал­мы­ков, бы­ли рас­про­стра­не­ны лёг­кие сруб­ные по­строй­ки с от­кры­тым оча­гом, слу­жа­щие вре­мен­ным или лет­ним жи­ли­щем, лет­ней кух­ней, куль­то­вым ме­стом и др. (удм. куа­ла, мар. ку­до, чу­ваш. лась, тат. ала­чык, башк. ала­сык).

Эрзянки в праздничной одежде.

Мокшанка в праздничной одежде.

Ос­нов­ны­ми эле­мен­та­ми оде­ж­ды бы­ли ту­ни­ко­об­раз­ная ру­ба­ха и шта­ны. По­верх ру­ба­хи но­си­ли рас­паш­ную оде­ж­ду из тка­ни или сук­на пря­мос­пин­но­го по­кроя (тат. и башк. биш­мет, тат. чик­мэн, жи­лэн, башк. сэк­мэн, елэн, удм. шорт­дэ­рем, мар. шо­выр) или рас­клёшен­ные от та­лии (тат. кэ­зэ­ки, чу­ваш. шу­пар, сах­ман, удм. сук­ман, ду­кес, мар. мы­жер, шо­выр), зи­мой – шу­бы. Под верх­нюю оде­ж­ду или до­ма на­де­ва­ли ко­рот­кую рас­паш­ную оде­ж­ду без ру­ка­вов или с ко­рот­ки­ми ру­ка­ва­ми ти­па кам­зо­ла. Жен­щи­ны ино­гда но­си­ли по­верх ру­ба­хи пе­ред­ник, пла­тье, боль­шое ко­ли­че­ст­во ук­ра­ше­ний из ме­ди, брон­зы, се­реб­ра, зо­ло­та и др. ме­тал­лов, дра­го­цен­ных и по­лу­дра­го­цен­ных кам­ней: оже­ре­лья, за­стёж­ки-сюль­га­мы (морд­ва), бля­хи, на­груд­ни­ки с мо­не­та­ми, бляш­ка­ми, ра­ко­ви­на­ми кау­ри, би­се­ром и т. д., на­спин­ные ук­ра­ше­ния, пе­ре­вя­зи че­рез пле­чо и др.

Нижегородские татары. 19 в.

Муж­ские го­лов­ные убо­ры – вой­лоч­ные шля­пы, у та­тар и баш­кир – тю­бе­тей­ки, зи­мой – ме­хо­вые (ба­ра­ньи и др.) шап­ки. Сре­ди жен­ских го­лов­ных убо­ров мож­но вы­де­лить 4 ти­па: а) вы­со­кая ко­ну­со­об­раз­ная шап­ка на твёр­дой ос­но­ве (удм. ай­шон, мар. шур­ка, морд. пан­го); б) ма­лень­кая ко­ну­со­об­раз­ная ша­поч­ка (удм. по­дур­га, вост.-мар. чач­кап, чу­ваш. хуш­пу, тат. каш­пау, башк. каш­мау; де­ви­чьи – удм. такъя, вост.-мар. та­кия, мок­шан­ско-морд. та­кья, чу­ваш. тухъя, тат. и башк. та­кыя); в) по­ло­тен­ча­тый убор (удм. чал­ма, мар. шар­пан, чу­ваш. сур­пан, тат. и башк. тас­тар); г) на­лоб­ная по­вяз­ка с бо­ко­вы­ми за­вяз­ка­ми. Го­лов­ные убо­ры ук­ра­ша­лись вы­шив­кой, по­зу­мен­том, блё­ст­ка­ми, ко­рал­ла­ми. Бы­ли рас­про­стра­не­ны так­же др. фор­мы убо­ров: ло­па­то­об­раз­ный (со­ро­ка) у ма­рий­цев и морд­вы, шап­ка-кал­фак у та­тар и баш­кир и др. Осн. обувь – лап­ти, ва­лен­ки, са­по­ги, у кал­мы­ков зи­мой – с вой­лоч­ны­ми чул­ка­ми; та­та­ры но­си­ли са­по­ги из тон­кой ко­жи (ичи­ги), баш­ки­ры – вы­со­кие са­по­ги с ко­жа­ным ни­зом и вой­лоч­ным го­ле­ни­щем (ка­та).

Из му­ки и кру­пы де­ла­ли хлеб, пи­ро­ги, ле­пёш­ки, бли­ны, ка­ши, по­хлёб­ки, из на­пит­ков – пи­во, квас, бра­гу. Мя­со име­ло важ­ное зна­че­ние для ско­то­во­дов; ко­ни­ну упот­реб­ля­ли та­та­ры, баш­ки­ры, кал­мы­ки, ма­рий­цы, в ка­че­ст­ве жерт­вен­ной пи­щи – так­же уд­мур­ты и чу­ва­ши. Сви­ни­ну не ели му­суль­ма­не, а так­же те ма­рий­цы и уд­мур­ты, ко­то­рые при­дер­жи­ва­лись тра­ди­ци­он­ных ве­ро­ва­ний. Ха­рак­тер­ны мо­лоч­ные на­пит­ки: из раз­бав­лен­но­го во­дой тво­ро­га или ки­сло­го мо­ло­ка, ку­мыс (осо­бен­но у баш­кир), мо­лоч­ный квас и мо­лоч­ная вод­ка (у кал­мы­ков). Кал­мы­ки при­го­тов­ля­ли на­пи­ток из чая с до­бав­ле­ни­ем мо­ло­ка, мас­ла, со­ли, спе­ций (калм. чай, или джом­ба).

Башкирская женщина в традиционной одежде.

Башкир в традиционной одежде.

К кон. 19 в. в По­вол­жье и При­ура­лье пре­об­ла­да­ло сель­ское на­се­ле­ние, го­род­ские слои за­ни­ма­ли за­мет­ное ме­сто лишь в со­ста­ве та­тар. Пре­об­ла­да­ла ма­лая се­мья, боль­шая (не­раз­де­лён­ная) се­мья дол­го со­хра­ня­лась у морд­вы, от­час­ти у уд­мур­тов. Су­ще­ст­во­ва­ли объ­е­ди­не­ния род­ст­вен­ных се­мей (осо­бен­но у уд­мур­тов, ма­рий­цев, баш­кир, час­ти та­тар), а так­же ро­до­вые груп­пы, свя­зан­ные со­вме­ст­ным уча­сти­ем в ри­туа­лах (у уд­мур­тов, ма­рий­цев, морд­вы). У час­ти та­тар и баш­кир су­ще­ст­во­ва­ли тер­ри­то­ри­аль­ные ок­ру­га (тат. жи­ен, башк. йыйын), объ­е­ди­няв­шие неск. се­ле­ний, жи­те­ли ко­то­рых раз в го­ду со­би­ра­лись на празд­ни­ки. У час­ти баш­кир со­хра­ня­лись ро­до­п­ле­мен­ные груп­пы, по­лу­чив­шие от го­су­дар­ст­ва вот­чин­ные пра­ва на за­ни­мае­мые ими зем­ли. У кал­мы­ков важ­ную роль иг­ра­ли как от­цов­ские, так и ма­те­рин­ские род­ст­вен­ные объ­е­ди­не­ния; в адм. от­но­ше­нии они де­ли­лись на улу­сы, ай­ма­ки и хо­то­ны.

Ис­кус­ст­во. В ис­кус­ст­ве про­сле­жи­вают­ся свя­зи с ис­кус­ст­вом на­ро­дов Си­би­ри, Сред­ней Азии, Кав­ка­за, Ев­ро­пейско­го Се­ве­ра. У уд­мур­тов, морд­вы, чу­ва­шей ча­ще встре­ча­ет­ся гео­мет­ри­че­ский, у та­тар – рас­ти­тель­ный ор­на­мент. У всех на­ро­дов По­вол­жья и При­ура­лья бы­ли раз­ви­ты вы­шив­ка, узор­ное тка­че­ст­во, резь­ба по де­ре­ву. Узор­ное вя­за­ние по­лу­чи­ло наи­боль­шее раз­ви­тие у уд­мур­тов и баш­кир, тис­не­ние по бе­ре­сте – у уд­мур­тов и ма­рий­цев, пле­те­ние из ло­зы – у уд­мур­тов, ма­рий­цев, чу­ва­шей, ши­тьё би­се­ром – у морд­вы, мо­заи­ка по ко­же – у та­тар, тис­не­ние по ко­же – у баш­кир, кал­мы­ков (у кал­мы­ков из­вест­ны ха­рак­тер­ные для ко­че­во­го бы­та ко­жа­ные со­су­ды), из­го­тов­ле­ние ков­ров – у баш­кир, вы­дел­ка узор­но­го вой­ло­ка – у та­тар и баш­кир, юве­лир­ное ис­кус­ст­во (ору­жие, охот­ни­чье сна­ря­же­ние, де­та­ли уп­ря­жи, ук­ра­ше­ния, ку­ри­тель­ные труб­ки и др.; из юве­лир­ных тех­ник из­вест­ны гра­ви­ров­ка, че­кан­ка, фи­ли­грань, зернь, ин­кру­ста­ция, чер­не­ние, гра­не­ние и шли­фов­ка дра­го­цен­ных кам­ней) – у та­тар, баш­кир, кал­мы­ков, резь­ба по кам­ню – у та­тар. Тра­ди­ци­он­ные ви­ды ис­кус­ст­ва ны­не со­хра­ня­ют­ся в ви­де про­мы­слов.

Тра­ди­ци­он­ные ве­ро­ва­ния. У час­ти уд­мур­тов, ма­рий­цев, чу­ва­шей дол­го со­хра­ня­лись, а мес­та­ми бы­ту­ют и в на­стоя­щее вре­мя язы­че­ские куль­ты: мо­ле­ния и жерт­во­при­но­ше­ния в свя­щен­ных ро­щах, ру­ко­во­ди­мые спе­ци­аль­ны­ми жре­ца­ми (удм. во­сясь, утись, мар. карт, вост.-мар. мол­ла, чу­ваш. юм­зя) и др. Осо­бое ме­сто у на­ро­дов По­вол­жья за­ни­ма­ют празд­ни­ки, по­свя­щён­ные окон­ча­нию по­ле­вых ра­бот (тат. и башк. Са­бан­туй, башк. Ха­бан­туй, чу­ваш. Ака­туй, мар. Ага­вай­рем, удм. Гы­рон Быд­тон, морд. Кя­ряд-озкс, Ке­реть-озкс).

Уст­ное твор­че­ст­во со­хра­ня­ет связь с ка­лен­дар­ной и се­мей­ной об­ряд­но­стью: при­уро­чен­ные жан­ры со­став­ля­ют яд­ро во­каль­ной тра­ди­ции уд­мур­тов (пес­ни мо­ле­ний, про­во­дов та­лой во­ды, про­во­дов льна, празд­ни­ка плу­га Акаш­ка, празд­ни­ка ря­же­ных Порт­мась­кон), чу­ва­шей, бы­ту­ют у ма­рий­цев, морд­вы (пес­ни паз­мо­рот, ис­пол­няе­мые во вре­мя мо­ле­ний озкс), кря­шен. Гос­те­вые и за­столь­ные пес­ни ши­ро­ко рас­про­стра­не­ны у чу­ва­шей, ма­ри, уд­мур­тов и кря­шен. Раз­но­об­раз­ны тру­до­вые пес­ни чу­ва­шей (пес­ни ва­ляль­щи­ков сук­на, пес­ни при тка­нье ро­го­жи). У уд­мур­тов со­хра­ни­лись пес­ни-им­про­ви­за­ции на слу­чай (охот­ни­чьи, борт­ни­чьи, за­кли­на­ния пчёл, лич­ные пес­ни). Не­при­уро­чен­ные жан­ры со­став­ля­ют ос­но­ву жан­ро­вой сис­те­мы баш­кир­ско­го и та­тар­ско­го фольк­ло­ра: про­тяж­ные пес­ни (озон-кюй у баш­кир, озын-кюй у та­тар), «ко­рот­кие пес­ни» (кыс­ка-кюй), час­туш­ки (так­мак). У баш­кир и та­тар-му­суль­ман рас­про­стра­не­ны эпи­чес­кий жанр ба­ит, ре­ли­ги­оз­но-ди­дак­ти­че­ский му­над­жат, на­пев­ное чте­ние Ко­ра­на, бы­то­вое мо­лит­вен­ное пе­ние. Эпи­чес­кие фор­мы пред­став­ле­ны так­же ре­чи­та­тив­ны­ми баш­кир­ски­ми ку­баи­ра­ми и мор­дов­ски­ми по­ве­ст­во­ва­тель­ны­ми пес­ня­ми ку­ва­ка мо­рот. Для кал­мыц­ко­го фольк­ло­ра, как и для тюрк­ских и мон­голь­ских куль­тур в це­лом, су­ще­ст­вен­на оп­по­зи­ция «дол­гих пе­сен» (уту дун: мно­гие ли­ри­че­ские, сва­деб­ные, пес­ни ка­лен­дар­ных празд­ни­ков Зул и Ца­ган Сар, ско­то­вод­че­ские пес­ни-за­кли­на­ния) и «ко­рот­ких пе­сен» (ахр дун: шу­точ­ные, пля­со­вые). Цен­траль­ный жанр уст­ной куль­ту­ры кал­мы­ков – ге­рои­че­ский эпос «Джан­гар», ис­пол­няю­щий­ся про­фес­сио­наль­ны­ми пев­ца­ми-ска­зи­те­ля­ми джан­гар­чи, сре­ди ко­то­рых са­мый из­вест­ный – Ээлян Ов­ла.

Тра­ди­ци­он­ная фор­ма пе­ния та­тар, баш­кир – мо­но­дия; у ма­рий­цев, чу­ва­шей, уд­мур­тов и кря­шен пре­об­ла­да­ет ге­те­ро­фо­ния, наи­бо­лее раз­ви­тым мно­го­го­ло­си­ем от­ли­ча­ет­ся на­род­ная му­зы­ка морд­вы. Спе­ци­фи­че­ский вид тра­ди­ци­он­но­го пе­ния, из­вест­ный у баш­кир, – соль­ное двух­го­ло­сие уз­ляу (сход­но с гор­ло­вым пе­ни­ем ал­тай­цев, ту­вин­цев). В пес­нях ка­зан­ских та­тар, ма­рий­цев, чу­ва­шей до­ми­ни­ру­ет пен­та­то­ни­ка.

Ха­рак­тер­ные муз. ин­ст­ру­мен­ты: про­доль­ная флей­та ку­рай у баш­кир и та­тар; ин­ст­ру­мент ти­па гус­лей – крезь у уд­мур­тов, ксьле у чу­ва­шей, кюс­ле у та­тар; смыч­ко­вые срьме ку­пас у чу­ва­шей, ия ко­выж у ма­рий­цев, гар­зе (гай­га) у морд­вы; щип­ко­вые дом­бра у кал­мы­ков и дум­бы­ра у баш­кир; во­лын­ки – шу­выр у ма­рий­цев, ша­пар и срнай у чу­ва­шей, ар­хаи­че­ская во­лын­ка-пу­зырь фам у мок­ши, пу­ва­ма у эр­зи; пар­ный ду­хо­вой языч­ко­вый ню­ди у морд­вы; на­ту­раль­ные тру­бы – уд­мурт­ская охот­ни­чья чип­чир­ган, ма­рий­ская ри­ту­аль­ная пуч, мор­дов­ская пас­ту­шья то­ра­ма; вар­ган ку­быз у баш­кир и та­тар; раз­лич­ные удар­ные, тре­щот­ки. С кон. 19 в. бы­ту­ет за­ве­зён­ная рус­ски­ми гар­мо­ни­ка.

Ре­ли­гия, пись­мен­ность. Сре­ди уд­мур­тов, морд­вы, ма­рий­цев и чу­ва­шей боль­шин­ст­во ве­рую­щих – пра­во­слав­ные, сре­ди та­тар и баш­кир – му­суль­ма­не-сун­ни­ты, кал­мы­ков – буд­ди­сты (см. Ис­лам и Буд­дизм в ст. Ре­лигии). Му­суль­ман­ст­во ста­ло рас­про­стра­нять­ся сре­ди на­ро­дов По­вол­жья (в Волж­ско-Кам­ской Бул­га­рии) в 10 в. Хри­стиа­ни­за­ция на­ро­дов По­вол­жья на­ча­лась в 15 в. и уси­ли­лась по­сле па­де­ния Ка­зан­ско­го хан­ст­ва в 1552. Пер­вый ма­рий­ский ал­фа­вит, раз­ра­бо­тан­ный ар­хи­епи­ско­пом Ка­зан­ским Гу­ри­ем в сер. 16 в., был за­быт. Пись­мен­ность на ос­но­ве рус­ской гра­фи­ки на язы­ках фин­но-угор­ских на­ро­дов и чу­ва­шей воз­ник­ла в 18 в. С сер. 19 в. в Ка­за­ни дей­ст­во­ва­ло мис­сио­нер­ское об­ще­ст­во «Брат­ст­во св. Гу­рия», об­ра­зо­ван­ное Н. И. Иль­мин­ским, бы­ла пред­при­ня­та ши­ро­кая пе­ре­во­дче­ская дея­тель­ность, соз­да­на сеть школ с пре­по­да­ва­ни­ем на род­ных язы­ках. У та­тар и баш­кир бы­ла рас­про­стра­не­на пись­мен­ность на ос­но­ве араб­ской гра­фи­ки, в 1927–28 пе­ре­ве­де­на на ла­тин­скую, в 1939–40 – на рус­скую гра­фи­ку. У кал­мы­ков бы­ла рас­про­стра­не­на пись­мен­ность, соз­дан­ная в 1648 про­по­вед­ни­ком буд­диз­ма Зая-Пан­ди­той на ос­но­ве мон­голь­ско­го ал­фа­ви­та, в 1924 вве­дён рус­ский ал­фа­вит (в 1930–38 – ла­тин­ский).

Народы Западной Сибири

Ко­рен­ные на­ро­ды За­пад­ной Си­би­ри го­во­рят на язы­ках ураль­ской (к фин­но-угор­ской груп­пе от­но­сят­ся об­ские уг­ры – хан­ты и ман­си, к са­мо­дий­ской – нен­цы, эн­цы, нга­на­са­ны и сель­ку­пы) и ени­сей­ской (ке­ты и юги) се­мей; си­бирские та­та­ры и чу­лым­цы от­но­сят­ся к тюрк­ской груп­пе ал­тай­ской се­мьи.

На­ро­ды ураль­ской се­мьи сфор­ми­ро­ва­лись к нач. 2-го тыс. н. э. в ре­зуль­та­те пе­ре­се­ле­ния с юга не­сколь­ки­ми вол­на­ми (на­чи­ная с нач. 2-го тыс. до н. э.) ско­то­вод­че­ских на­ро­дов – пред­ков уг­ров и са­мо­дий­цев – и сме­ше­ния их с мест­ны­ми пле­ме­на­ми охот­ни­ков, ры­бо­ло­вов и со­би­ра­те­лей. Так­же со степ­но­го юга рас­се­ля­лись но­си­те­ли ени­сей­ских и (с 6–7 вв. до нач. 20 в.) тюрк­ских язы­ков.

Ан­тро­по­ло­ги­че­ски хан­ты, ман­си, нен­цы, сель­ку­пы, ке­ты в осн. от­но­сят­ся к ураль­ской ра­се, сте­пень мон­го­ло­ид­но­сти уси­ли­ва­ет­ся к се­ве­ро-вос­то­ку. У эн­цев и нга­на­сан пре­об­ла­да­ет бай­каль­ский (ка­танг­ский) ва­ри­ант се­ве­ро­ази­ат­ской ра­сы. У та­тар со­че­та­ют­ся чер­ты юж­но­си­бир­ской и ураль­ской рас.

Чум (коми – чом) Переносное жилище народов Севера и Сибири. Имел конический каркас из длинных шестов с покрышками: зимой – из олень их шкур или ровдуги (нюки), летом – из особо выделанн...

Мансийка в шубе-сахи. 

Нганасанка в шубе.

Ненецкие женщины с детьми.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. На­ро­ды, жи­ву­щие в тун­д­ре и ле­со­тун­д­ре (тун­д­ро­вые нен­цы и эн­цы, нга­на­са­ны, сев. груп­пы сель­ку­пов, хан­тов и ман­си), прак­ти­ко­ва­ли оле­не­вод­ст­во са­мо­дий­ско­го ти­па. Оле­не­вод­ст­во бы­ло осо­бен­но раз­ви­то у нен­цев; до­пол­ня­лось охо­той, в т. ч. на ди­ко­го оле­ня, со­би­ра­тель­ст­вом (яго­ды и др.) и ры­бо­лов­ст­вом. По­се­ление оле­не­во­дов тун­д­ры – стой­би­ще груп­пы род­ст­вен­ных се­мей, тра­ди­ци­он­ное жи­ли­ще – чум. Тра­ди­ци­он­ная оде­ж­да оле­не­во­дов бы­ла иде­аль­но при­спо­соб­ле­на к ус­ло­ви­ям жиз­ни в тун­д­ре с да­лё­ки­ми пе­ре­ко­чёв­ка­ми на нар­тах. Оде­ж­ду и обувь ши­ли из олень­их шкур (час­то с от­дел­кой из со­бачь­е­го ме­ха) и но­си­ли в два слоя: ме­хом внутрь и на­ру­жу. Муж­ская оде­ж­да – глу­хо­го по­кроя, дли­ной ни­же ко­лен, с ка­пю­шо­ном: ме­хом внутрь (ма­ли­ца – не­нец. маль­ця, хан­тыйск. маль­ты, ман­сийск. моль­сян) и на­ру­жу (пар­ка – сель­куп. пар­гы, ман­сийск. пор­ха, нга­на­сан. лу; гусь – хан­тыйск. кусь, ман­сийск. пунк кувш; со­вик – не­нец. со­ок, сель­куп. сок­кы, нга­на­сан. фиа); в до­ро­ге пар­ка или со­вик мог­ли на­де­вать­ся по­верх ма­ли­цы. У нен­цев, сев. хан­тов и ман­си оде­ж­да сши­та из двух цель­ных кус­ков шку­ры (т. н. при­ураль­ский тип), у нга­на­сан и эн­цев – из мел­ких кус­ков (т. н. тай­мыр­ский тип). Жен­ская оде­ж­да (не­нец. па­ны, хан­тыйск. сах, сак, ман­сийск. са­хи) – двой­ная длин­ная рас­паш­ная шу­ба (т. н. за­пад­но­си­бир­ский тип), у нга­на­сан и эн­цев – бо­лее ко­рот­кая, на­де­вае­мая с ком­би­не­зо­ном. Ле­том но­си­ли су­кон­ную оде­ж­ду. Зим­няя обувь – ме­хо­вые са­по­ги, сши­тые ме­хом на­ру­жу (пи­мы, ки­сы – не­нец. пи­ва, сель­куп. пе­мы, хан­тыйск. вай, вей, нир, ман­сийск. ня­ра), на­де­вае­мые на ме­хо­вые чул­ки ме­хом внутрь. У нга­на­сан и эн­цев обувь не име­ла подъ­ё­ма.

Типы сибирской одежды: 1 – приуральский; 2 – таймырский; 3 – западносибирский; 4 – южносибирский; 5 – восточноазиатский; 6 – ленский; 7 – восточносибирский; 8 – чукотско-камчатский; 9 – северовосточны...

На­ро­ды, жи­ву­щие в та­ёж­ной зо­не (лес­ные нен­цы и эн­цы, б. ч. сель­ку­пов, хан­тов и ман­си, ке­ты, часть си­бир­ских та­тар), за­ни­ма­лись пе­шей охо­той, ры­бо­лов­ст­вом и со­би­ра­тель­ст­вом; су­ще­ст­во­ва­ло оле­не­вод­ст­во та­ёж­но­го ти­па. Про­мы­сло­вая тер­ри­то­рия про­сти­ра­лась на рас­стоя­ние ок. 100 км во­круг зим­них по­се­ле­ний. Зим­ние жи­ли­ща – на­зем­ные, зем­лян­ки и по­лу­зем­лян­ки, сруб­ные или кар­кас­ные, ота­п­ли­вае­мые обыч­но оча­га­ми-чу­ва­ла­ми. Лес­ные нен­цы и эн­цы жи­ли в чу­мах. Во вре­мя ры­бо­лов­но­го и охот­ничь­е­го про­мыс­ла (вес­ной, ле­том и осе­нью) жи­ли во вре­мен­ных лёг­ких по­строй­ках с кар­ка­сом из жер­дей, по­кры­тым бе­ре­стой или ко­рой лист­вен­ни­цы. Зи­мой пе­ре­дви­га­лись на олень­их и со­бачь­их нар­тах, охот­ни­ки на про­мыс­ле – на лы­жах, ле­том – по во­де на долб­лё­ных и до­ща­тых лод­ках, в даль­них по­езд­ках – на лод­ках с каю­той. Верх­няя оде­ж­да на­ро­дов тай­ги бы­ла, как пра­ви­ло, рас­паш­но­го по­кроя. Зим­нюю оде­ж­ду ши­ли в осн. из шкур ди­ких зве­рей и птиц (бел­ка, пе­сец, ку­ни­ца, за­яц, ут­ка) и олень­их, лет­ние ха­ла­ты и каф­та­ны – из сук­на и по­куп­ных тка­ней. Муж­чи­ны и жен­щи­ны но­си­ли так­же ру­ба­хи и шта­ны, жен­щи­ны – пла­тья глу­хо­го по­кроя (хан­тыйск. ер­нас, ман­сийск. суп). Осн. пи­ща оле­не­во­дов и охот­ни­ков – сы­рые, мо­ро­же­ные, ва­рё­ные и вя­ле­ные мя­со (оле­ни­на, дичь) и ры­ба, яго­ды, оре­хи; гри­бов не ели (му­хо­мо­ры ис­поль­зо­ва­ли как гал­лю­ци­но­ген­ное сред­ст­во); хан­ты и ман­си в ка­че­ст­ве жерт­вен­ной пи­щи упот­реб­ля­ли ко­ни­ну.

Охота у народов Севера и Сибири Древнейший вид хозяйства. Её специализированные формы зависят от природных условий. Так, у народов тундры с древности известна коллективная охота на оленя ("поколки"): ...

Ис­кус­ст­во. Ме­хо­вая оде­ж­да ук­ра­ша­лась мо­за­ич­ным ор­на­мен­том, лен­та­ми, кис­точ­ка­ми из цвет­но­го сук­на, би­се­ром, тка­не­вая – ап­пли­ка­ция­ми. Жен­щи­ны но­си­ли серь­ги, бу­сы, коль­ца, хан­ты и ман­си – пле­тён­ные из раз­но­цвет­но­го би­се­ра на­груд­ные ук­ра­ше­ния. Нга­на­сан­ская и энец­кая оде­ж­да (осо­бен­но жен­ские ком­би­не­зо­ны) ук­ра­ша­лась ме­тал­ли­че­ски­ми мед­ны­ми и оло­вян­ны­ми бляш­ка­ми, пла­стин­ка­ми, тру­боч­ка­ми, ко­ло­коль­чи­ка­ми, бу­бен­чи­ка­ми. Ор­на­мент (т. н. при­об­ский тип) – си­лу­эт­ный, гео­мет­ри­че­ские мо­ти­вы: пря­мо­уголь­ни­ки, ром­бы, впи­сан­ные тре­уголь­ни­ки, ме­ан­д­ры, кре­сты; слож­ные ро­го­вид­ные фи­гу­ры об­ра­зу­ют бор­дю­ры и ро­зет­ки; ха­рак­тер­ны хан­ты-ман­сий­ские на­зва­ния тра­ди­ци­он­ных ор­на­мен­таль­ных мо­ти­вов – «за­я­чьи уши», «вет­ви бе­рё­зы», «след со­бо­ля», «че­ло­век» и т. п. Бе­ре­стя­ные ко­ро­ба, по­су­да, дет­ские ко­лы­бе­ли ор­на­мен­ти­ро­ва­лись вы­скаб­ли­ва­ни­ем, про­ца­ра­пы­ва­ни­ем, а так­же при по­мо­щи штам­пов или ап­пли­ка­ции. Бы­ла рас­про­стра­не­на резь­ба по де­ре­ву (лож­ки, чер­па­ки, крю­ки для лю­лек, руч­ки вёсел, спин­ки нарт) и ма­мон­то­во­му бив­ню (ку­ри­тель­ные труб­ки, пряс­ли­ца, иголь­ни­цы, пряж­ки по­яс­ные и от олень­ей уп­ря­жи, ру­ко­ят­ки но­жей, ино­гда с окон­ча­ния­ми в ви­де скульп­тур­ных го­ло­вок зве­рей и птиц). Из де­ре­ва вы­ре­за­лись скульп­тур­ные изо­бра­же­ния ду­хов-по­кро­ви­те­лей и пред­ков.

Мансийские женщины.

У жи­те­лей се­ле­ний, рас­по­ло­жен­ных в пой­мах боль­ших рек (Оби и Ени­сея) и юж. ле­со­степ­ных рай­онах За­пад­ной Си­би­ри (часть хан­тов и ман­си, юж­ные, или на­рым­ские, сель­ку­пы, си­бир­ские та­та­ры), осн. тра­ди­ци­он­ным за­ня­ти­ем бы­ло ры­бо­лов­ст­во, кро­ме то­го, за­ни­ма­лись охо­той и со­би­ра­тель­ст­вом, бы­ли рас­про­стра­не­ны зем­ле­де­лие (ово­щи, из зер­но­вых – яч­мень, пше­ни­ца, рожь, овёс, про­со) и жи­вот­но­вод­ст­во (осо­бен­но у та­тар). В куль­ту­ре этих на­ро­дов силь­но влия­ние рус­ских, у та­тар – на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри. В пи­ще рас­про­стра­не­ны ры­ба, мя­со (у та­тар – так­же ко­ни­на), мо­ло­ко, ово­щи, хлеб. Осо­бен­но тра­ди­ци­он­ны мо­лоч­ные про­дук­ты у та­тар: слив­ки (кай­мак), ки­сло­мо­лоч­ные на­пит­ки (ка­тык, ай­ран), мас­ло, тво­рог, сыр. На­ря­ду с зем­лян­ка­ми, по­лу­зем­лян­ка­ми, сруб­ны­ми жи­ли­ща­ми у та­тар рас­про­стра­не­ны так­же до­ма из дер­но­вых кир­пи­чей, плет­ня, об­ма­зан­но­го гли­ной, ота­п­ли­вае­мые чу­ва­лом и пе­чью с вма­зан­ным в неё кот­лом; в ин­терь­е­ре жи­ли­ща – на­ры, по­кры­тые ци­нов­ка­ми, шку­ра­ми, у та­тар – ков­ра­ми, вой­ло­ком, сун­ду­ки. Де­ре­вян­ные до­ма ино­гда ук­ра­ша­лись рез­ны­ми на­лич­ни­ка­ми, конь­ки – фи­гур­кой пти­цы или ко­ня. У хан­тов, ман­си и сель­ку­пов оде­ж­да ис­пы­та­ла рус­ское влия­ние. Осн. тип та­тар­ской оде­ж­ды – каф­та­ны (беш­мет) и ха­ла­ты (ча­пан) ту­ни­ко­об­раз­но­го по­кроя (т. н. за­пад­но­си­бир­ско­го ти­па) из до­мо­тка­ной или при­воз­ной сред­не­ази­ат­ской шёл­ко­вой тка­ни, кам­зо­лы без ру­ка­вов или с ко­рот­ки­ми ру­ка­ва­ми, шта­ны, ру­ба­хи, у жен­щин – пла­тья-ру­ба­хи, сафь­я­но­вые са­по­ги (ичи­ги), зи­мой – шу­бы (тон, тун); муж­чи­ны но­си­ли тю­бе­тей­ки, вой­лоч­ные и ме­хо­вые шап­ки, жен­щи­ны – на­лоб­ные по­вяз­ки на твёр­дой ос­но­ве, об­ши­той тка­нью с по­зу­мен­том и би­се­ром (тат. са­ра­оч, са­ра­уц), плат­ки, мно­го­чис­лен­ные ук­ра­ше­ния.

Тра­ди­ци­он­ные куль­ты – по­кло­не­ние ду­хам-хо­зяе­вам, ду­хам-по­кро­ви­те­лям, пред­кам, то­те­ми­че­ские куль­ты (по­кло­не­ние жи­вот­ным-пред­кам, в т. ч. мед­ве­дю и ло­сю), ша­ма­низм; ка­лен­дар­ные празд­ни­ки: зим­ний Мед­ве­жий празд­ник у хан­тов, ман­си и ке­тов, ве­сен­ний жен­ский Во­ро­ний день у хан­тов и ман­си, ве­сен­ний празд­ник Чис­то­го чу­ма у нга­на­сан (празд­ник окон­ча­ния по­ляр­ной но­чи) и др.

Уст­ное твор­че­ст­во. В фольк­ло­ре на­ро­дов За­пад­ной Си­би­ри про­сле­жи­ва­ются взаи­мо­влия­ния и свя­зи как друг с дру­гом (ме­ж­ду ке­та­ми и сель­ку­па­ми; хан­та­ми и ман­си; нен­ца­ми, эн­ца­ми и нга­на­са­на­ми), так и с на­ро­да­ми др. ре­гио­нов (саа­мы, эвен­ки, дол­га­ны, юка­ги­ры); юж. про­ис­хо­ж­де­ние пред­ков са­мо­дий­цев, уг­ров и ке­тов объ­яс­ня­ет на­ли­чие в их фольк­ло­ре сле­дов иран­ской и тюрк­ской ми­фо­ло­гии. Под рус­ским влия­ни­ем в ми­фо­ло­гии по­лу­чи­ли рас­про­стра­не­ние биб­лей­ские сю­же­ты (мо­тив Все­мир­но­го по­то­па, из­го­тов­ле­ние из гли­ны че­ло­ве­ка и вду­ва­ние в не­го ду­ши, соз­да­ние жен­щи­ны из реб­ра муж­чи­ны и др.) и хри­сти­ан­ские пер­со­на­жи (Хри­стос, Ни­ко­лай Чу­до­тво­рец).

Cохранились кос­мо­го­ни­че­ские, ан­тро­по­го­ни­че­ские и эт­но­го­ни­че­ские ми­фы, др. ми­фо­ло­ги­че­ские рас­ска­зы (в т. ч. цик­лы о куль­тур­ных ге­ро­ях-трик­сте­рах, со­че­таю­щих серь­ёз­ные твор­че­ские дея­ния и ге­рои­че­ские под­ви­ги с плу­тов­ски­ми про­дел­ка­ми), ро­до­вые и ис­то­ри­че­ские пре­да­ния, эпи­чес­кие пес­ни, охот­ни­чьи и ша­ман­ские ле­ген­ды, прит­чи, бы­лич­ки о встре­чах с ду­ха­ми, сказ­ки о жи­вот­ных, бы­то­вые и вол­шеб­ные сказ­ки; раз­лич­ные фор­мы об­ря­до­во­го фольк­ло­ра, а так­же ма­лые жан­ры – за­гад­ки, за­пре­ты, при­ме­ты и т. д. Вы­де­ля­ют­ся эпи­чес­кие, об­ря­до­вые и ли­ри­че­ские жан­ры.

Эпос пред­став­лен гл. обр. ми­фо­ло­ги­че­ски­ми, ге­рои­че­ски­ми (напр., сюд­бабц у нен­цев, дас­та­ны у си­бир­ских та­тар) или жиз­не­опи­са­тель­ны­ми (напр., ярабц у нен­цев, баи­ты у си­бир­ских та­тар) ска­за­ния­ми. Ха­рак­тер­ны сю­же­ты о ге­рои­че­ском сва­тов­ст­ве и до­бы­ва­нии же­ны, мес­ти за уби­тых со­ро­ди­чей, о сра­же­ни­ях с ве­ли­ка­на­ми-лю­до­еда­ми, борь­бе за оле­ньи ста­да, о ски­та­ни­ях и зло­клю­че­ни­ях обез­до­лен­но­го ге­роя и т. д. Наи­бо­лее мас­штаб­ные по объ­ё­му тек­сты (ис­пол­няе­мые в те­че­ние не­сколь­ких ча­сов, а ино­гда и ве­че­ров) из­вест­ны у нен­цев, от ко­то­рых, ви­ди­мо, они в транс­фор­ми­ро­ван­ном ви­де бы­ли за­им­ст­во­ва­ны эн­ца­ми и нга­на­са­на­ми. У хан­тов и ман­си ска­за­ния о бо­же­ст­вен­ном про­ис­хо­ж­де­нии мед­ве­дя, о пред­ках-бо­га­ты­рях и их под­ви­гах и др. мог­ли со­про­во­ж­дать­ся иг­рой на ар­фе или цит­ре и вклю­чать­ся в ша­ман­ские об­ря­ды и мед­ве­жий празд­ник; у не­ко­то­рых групп хан­тов ска­зи­те­ли на­де­ля­лись ма­ги­че­ски­ми спо­соб­но­стя­ми ис­це­лять боль­ных. Обыч­но эпос ис­пол­ня­ет­ся в ре­чи­та­тив­ной, пе­сен­ной или сме­шан­ной пе­сен­но-ре­чи­та­тив­ной фор­ме; час­то по­ве­ст­во­ва­ние ве­дёт­ся от ли­ца ге­роя или ге­рои­ни; спе­ци­фи­че­ской осо­бен­но­стью са­мо­дий­ско­го фольк­ло­ра мож­но счи­тать об­раз по­ве­ст­во­ва­те­ля (пер­со­ни­фи­ка­ция «пес­ни» или «сло­ва»), ко­то­рый сле­дит за хо­дом со­бы­тий и ком­мен­ти­ру­ет их.

К об­ря­до­во­му фольк­ло­ру от­но­сят­ся сва­деб­ные и по­хо­рон­ные пла­чи, за­кли­на­ния пе­ред охо­той и др. Осо­бую об­ласть об­ря­до­во­го фольк­ло­ра пред­став­ля­ет ша­ман­ское пе­ние. Со­зы­ва­ние ша­ма­ном ду­хов-по­мощ­ни­ков, об­ра­ще­ния к ду­хам, их от­вет­ные ре­п­ли­ки, опи­са­ния пу­те­ше­ст­вий ша­ма­на в иные ми­ры и т. д. со­про­во­ж­да­лись уда­ра­ми буб­на и зво­ном кос­тя­ных или ме­тал­ли­че­ских под­ве­сок-по­гре­му­шек на кос­тю­ме, буб­не или по­со­хе ша­ма­на. Ме­ло­дии ша­ман­ских пе­сен счи­та­лись го­ло­са­ми ду­хов, от име­ни ко­то­рых кам­ла­ет ша­ман (так же как чре­во­ве­ща­ние, зву­ко­под­ра­жа­ние, эм­фа­ти­че­ское ин­то­ни­ро­ва­ние).

У си­бир­ских та­тар ста­рые об­ря­до­вые жан­ры вы­тес­не­ны пе­ни­ем мо­литв и сур Ко­ра­на.

Ли­ри­че­ские жан­ры – лич­ные пес­ни и пе­сен­ные им­про­ви­за­ции об ок­ру­жаю­щем ми­ре, лю­бов­ных от­но­ше­ни­ях, удач­ной охо­те или о со­бы­ти­ях жиз­ни, род­ст­вен­ни­ках и т. д. (т. н. пес­ни судь­бы); ко­лы­бель­ные у хан­тов, пес­ни-вос­хва­ле­ния (ули­лап) у ман­си, пе­сен­ные при­вет­ст­вия и бла­го­по­же­ла­ния, «пья­ные пес­ни».

Во всех куль­ту­рах пре­об­ла­да­ет соль­ное пе­ние. В ис­пол­не­нии мо­жет уча­ст­во­вать по­мощ­ник (ша­ман­ское пе­ние, эпос нен­цев). Ли­ри­че­ские пес­ни тюрк­ских на­ро­дов ино­гда ис­пол­ня­ют­ся уни­сон­ным или ге­те­ро­фон­ным ан­самб­лем или в со­про­во­ж­де­нии ин­ст­ру­мен­та. Рас­про­ст­ра­не­ны ти­по­вые на­пе­вы, на ко­то­рые им­про­ви­зи­ру­ют­ся но­вые тек­сты; встре­ча­ют­ся пес­ни, в ко­то­рых текст за­кре­п­лён за на­пе­вом. У нга­на­сан из­вест­ны пе­сен­ные диа­ло­ги – со­стя­за­ния в со­чи­не­нии пе­сен-ино­ска­за­ний, уни­каль­ных по ме­ло­ди­ке и изо­щрён­ных по ме­ха­низ­му шиф­ров­ки. Ха­рак­тер­ны уз­ко­объ­ём­ные (от се­кун­ды до сек­сты) и ши­ро­кие (око­ло ок­та­вы и бо­лее) зву­ко­ря­ды. Зо­ны сту­пе­ней по ши­ри­не мо­гут пре­вы­шать це­лый тон. От­но­си­тель­ная про­сто­та зву­ко­ря­дов ком­пен­си­ру­ет­ся раз­но­об­ра­зи­ем ин­то­на­ци­он­ных кон­ту­ров сту­пе­ней – с глис­сан­ди­ро­ва­ни­ем в на­чаль­ной и ко­неч­ной фа­зах, с мор­ден­то­об­раз­ным дви­же­ни­ем и др. Яр­че все­го та­кие кон­ту­ры и свя­зан­ная с ни­ми вы­сот­ная не­оп­ре­де­лён­ность (при лег­ко улав­ли­вае­мой пен­та­тон­ной ос­но­ве зву­ко­ря­да) про­яв­ля­ют­ся в му­зы­ке си­бир­ских та­тар. Рит­ми­че­ской ор­га­ни­за­ции свой­ст­вен­на тен­ден­ция к ос­ти­нат­но­сти и к по­втор­но­сти кван­ти­та­тив­ных рит­мо­фор­мул, ко­то­рые мо­гут силь­но варь­и­ро­вать­ся, и то­гда рит­ми­ка вос­при­ни­ма­ет­ся как внеш­не не­пе­рио­дич­ная (напр., в эпи­чес­ких и ли­ри­че­ских пес­нях сель­ку­пов). Как и в др. об­лас­тях Си­би­ри, боль­шое зна­че­ние име­ет спе­ци­фи­че­ская ар­ти­ку­ля­ци­он­но-тем­бро­вая вы­ра­зи­тель­ность. Осо­бым ла­рин­га­ли­зо­ван­ным (гор­ло­вым) тем­бром по­ют­ся «свя­щен­ные пес­ни» Мед­вежь­е­го празд­ни­ка ман­си.

Ос­нов­ные муз. ин­ст­ру­мен­ты: смыч­ковые лют­ни, цит­ры (ман­сийск. сан­квыл­тап), у сель­ку­пов и об­ских уг­ров – ар­фы (хан­тыйск. то­роп-юх – букв. «жу­равль-де­ре­во», ман­сийск. та­рыг­сып-йыв – «де­ре­во жу­рав­ли­ной шеи»), ша­ман­ские буб­ны, вар­га­ны, охот­ни­чьи ман­ки, зву­ко­вые иг­руш­ки (сви­ст­ки, ду­доч­ки, пи­щал­ки и флей­ты из стеб­ля по­лой тра­вы или пе­ра пти­цы, жуж­жал­ки) и др. По­все­ме­ст­но рас­про­стра­не­ны за­им­ст­во­ван­ные гар­мо­ни­ка и (кро­ме си­бир­ских та­тар) ба­ла­лай­ка. В боль­шин­ст­ве куль­тур за­фик­си­ро­ва­ны соль­ные наи­гры­ши.

Тан­цы ис­пол­ня­ли гл. обр. на ка­лен­дар­ных празд­ни­ках. Кру­го­вые тан­цы нга­на­сан и эн­цев во вре­мя ве­сен­не­го празд­ни­ка Чис­то­го чу­ма со­про­во­ж­да­лись воз­глас­ны­ми на­пе­ва­ми на вдох и вы­дох (т. н. гор­лох­ри­пе­ние). У хан­тов и ман­си на Мед­вежь­ем празд­ни­ке под ак­ком­па­не­мент цит­ры или ар­фы ис­пол­ня­лись тан­цы, ре­пре­зен­ти­рую­щие оп­ре­де­лён­ные ро­до­вые или тер­ри­то­ри­альные груп­пы, а так­же «тан­цы ду­хов» – пред­ков-по­кро­ви­те­лей этих групп, те­ат­ра­ли­зо­ван­ные сцен­ки и пан­то­ми­мы ко­ми­че­ско­го и од­но­вре­мен­но ма­ги­че­ско­го со­дер­жа­ния; часть этих те­ат­ра­ли­зо­ван­ных пред­став­ле­ний вклю­ча­ла ря­же­нье и эле­мен­ты ку­коль­но­го те­ат­ра.

Ре­ли­гия и празд­ни­ки. На­ро­ды За­пад­ной Си­би­ри, кро­ме та­тар, бы­ли об­ра­ще­ны в пра­во­сла­вие в 18 в., хо­тя пер­вые пра­во­слав­ные мис­сио­не­ры (Три­фон Вят­ский и др.) поя­ви­лись сре­ди хан­тов и ман­си ещё в 16 в. Бо­лее дру­гих за­тро­ну­ты хри­стиа­ни­за­ци­ей об­ские уг­ры и на­рым­ские сель­ку­пы. Наи­бо­лее мас­со­вое кре­ще­ние про­во­дил сре­ди хан­тов и ман­си в 1704, 1707 и 1712 ми­тро­по­лит То­боль­ский Фи­ло­фей Ле­щин­ский. От­ме­ча­ют­ся пра­во­слав­ные празд­ни­ки (осо­бен­но Иль­ин день), к ко­то­рым тра­дици­он­но бы­ли при­уро­че­ны яр­мар­ки (Обдор­ская, Сур­гут­ская, Юган­ская, Бе­рё­зов­ская, Ир­бит­ская); но­вей­шие про­фес­сио­наль­ные празд­ни­ки – День оле­не­во­да, День ры­ба­ка. Та­та­ра­ми празд­ну­ют­ся му­суль­ман­ские празд­ни­ки, празд­ник се­ва (Са­бан­туй).

Пись­мен­ность. Пись­мен­ность для нен­цев, хан­тов, ман­си и сель­ку­пов бы­ла соз­да­на в 1930–34, в 1937 она бы­ла пе­ре­ве­де­на на рус­ский ал­фа­вит; пись­мен­ность для ке­тов и нга­на­сан соз­да­на в 1970– 1980-е гг. За­пад­но­си­бир­ские та­та­ры пи­шут на ка­зан­ском ва­ри­ан­те та­тар­ско­го язы­ка, хо­тя пред­при­ня­ты по­пыт­ки соз­да­ния и соб­ст­вен­ной пись­мен­но­сти.

Народы Южной Сибири

Ко­рен­ные на­ро­ды Юж­ной Си­би­ри, про­жи­ваю­щие от Ал­тае-Са­ян­ско­го на­го­рья до За­бай­ка­лья, го­во­рят на язы­ках ал­тай­ской язы­ко­вой се­мьи: тюрк­ских (ал­тай­цы, те­лен­ги­ты, те­ле­уты, ту­ба­ла­ры, ку­ман­дин­цы, чел­кан­цы, ту­вин­цы, ха­ка­сы, шор­цы, то­фа­ла­ры; в про­шлом к ним от­но­си­лись сой­о­ты), мон­голь­ских (бу­ря­ты) и тун­гус­ских (за­бай­каль­ские эвен­ки).

Бурят в традиционном костюме.

Юж­ная Си­бирь на про­тя­же­нии ты­ся­че­ле­тий бы­ла кон­такт­ной зо­ной ме­ж­ду на­ро­да­ми цен­траль­ноа­зи­ат­ских сте­пей и си­бир­ской тай­ги. На ру­бе­же 2–1-го тыс. до н. э. сю­да про­ни­ка­ют из Цен­траль­ной Азии ран­ние ко­чев­ни­ки-ско­то­во­ды, ос­та­вив­шие па­мят­ни­ки ка­ра­сук­ской и та­гар­ской куль­тур. В по­след­ние ве­ка до н. э. здесь рас­се­ля­ют­ся но­си­те­ли таш­тык­ской куль­ту­ры, че­рез ко­то­рых, воз­мож­но, в Си­бирь про­ник­ло оле­не­вод­ст­во. Древ­ние тюр­ки и мон­го­лы рас­се­ля­лись в Юж­ной Си­би­ри так­же из Цен­траль­ной Азии на ру­бе­же на­шей эры, при­том что по­том­ки до­тюрк­ско­го – са­мо­дий­ско­го и ке­тоя­зыч­но­го – на­се­ле­ния жи­ли на тер­ри­то­рии Сая­но-Ал­тай­ско­го на­го­рья вплоть до 20 в. (по­след­ней бы­ла ас­си­ми­ли­ро­ва­на груп­па ка­ма­син­цев – ок. 1980-х гг.). Фор­ми­ро­ва­ние тун­гус­ских на­ро­дов про­ис­хо­ди­ло в рай­оне Бай­ка­ла. С ран­не­го сред­не­ве­ко­вья Юж­ная Си­бирь вхо­ди­ла в сфе­ру влия­ния мощ­ных го­су­дарств – Тюрк­ско­го, Уй­гур­ско­го и Кыр­гыз­ско­го ка­га­на­тов, за­тем – Мон­голь­ской им­пе­рии.

Алтайская женщинау юрты.

Су­дя по па­лео­ан­тро­по­ло­ги­че­ским дан­ным, вплоть до 1-го тыс. до н. э. на за­па­де ре­гио­на (до Бай­ка­ла) пре­об­ла­да­ло ев­ро­пео­ид­ное на­се­ле­ние. Со­вре­мен­ное ко­рен­ное на­се­ле­ние Юж­ной Си­би­ри от­но­сит­ся в осн. к цен­траль­ноа­зи­ат­ско­му ва­ри­ан­ту (наи­бо­лее мон­го­ло­ид­но­му по об­ли­ку) се­ве­ро­ази­ат­ской ра­сы (бу­ря­ты, ту­вин­цы); то­фа­ла­ры и часть ту­вин­цев-тод­жин­цев – к т. н. ка­танг­ско­му ва­ри­анту с цен­траль­ноа­зи­ат­ской при­ме­сью; эвен­ки пред­став­ля­ют в осн. клас­си­че­ский бай­каль­ский ва­ри­ант се­ве­ро­ази­ат­ской ра­сы. У не­ко­то­рых групп ха­ка­сов, ал­тай­цев и шор­цев на­блю­да­ет­ся силь­ная при­месь кон­такт­ных юж­но­си­бир­ской и ураль­ской рас.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. У ал­тай­цев, зап. ту­вин­цев и за­бай­каль­ских бу­рят вплоть до 20 в. пре­об­ла­да­ло степ­ное ко­че­вое ско­то­вод­ст­во. Ско­то­во­ды раз­во­ди­ли круп­ный и мел­кий ро­га­тый скот, ло­ша­дей, в гор­ных рай­онах За­пад­ной Ту­вы и на юге Ал­тая – яков, в юж. рай­онах Ту­вы, Ал­тая и Бу­ря­тии, при­гра­нич­ных с Мон­го­ли­ей, – верб­лю­дов. При­бай­каль­ские, или за­пад­ные, бу­ря­ты и ха­ка­сы, шор­цы и часть ал­тай­цев ве­ли по­лу­осед­лый и осед­лый об­раз жиз­ни, со­че­тая ско­то­вод­ст­во (шор­цы – куз­не­че­ст­во и охо­ту) с ир­ри­га­ци­он­ным па­шен­ным зем­ле­де­ли­ем (про­со, яч­мень, пше­ни­ца), у бу­рят – утуж­ным зем­ле­де­ли­ем. С 18 в. под влия­ни­ем рус­ских пе­ре­се­лен­цев у ха­ка­сов, зап. бу­рят и ал­тай­цев на­ча­ло рас­про­стра­нять­ся ого­род­ни­че­ст­во.

Ос­нов­ную пи­щу ско­то­во­дов со­став­ля­ли мя­со и мо­ло­ко до­маш­них жи­вот­ных. Из про­са и яч­ме­ня мо­ло­ли му­ку на руч­ных ка­мен­ных мель­ни­цах, из ко­то­рой де­ла­ли по­хлёб­ку на ос­но­ве чая и мо­ло­ка (алт. тал­кан, ко­чо, бу­рят. зут­ран), вы­пе­ка­ли ле­пёш­ки. Мо­ло­ко упот­реб­ля­ли в осн. вес­ной и ле­том, толь­ко ки­пя­чё­ным и ква­ше­ным. На зи­му за­го­тав­ли­ва­ли мас­ло и су­хой сыр (ку­рут). Из ко­быль­е­го мо­ло­ка го­то­ви­ли ку­мыс. Пу­тём пе­ре­гон­ки сня­то­го сква­шен­но­го мо­ло­ка по­лу­ча­ли мо­лоч­ную вод­ку – ара­ку. Из­люб­лен­ным на­пит­ком был чай, ко­то­рый пи­ли под­со­лен­ным с мо­ло­ком, ино­гда – со сли­воч­ным мас­лом.

Традиционное жилище народов Южной Сибири: 1 – войлочная юрта; 2 – берестяной чум; 3 – срубная юрта; 4 – срубная изба.

Важ­ную роль в хо­зяй­ст­ве на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри иг­ра­ли об­ра­бот­ка шкур, де­ре­ва, юве­лир­ное ис­кус­ст­во. Вы­плав­ка и ков­ка же­ле­за со­став­ля­ли осн. за­ня­тие шор­цев, ко­то­рых рус­ские на­зы­ва­ли «куз­нец­ки­ми людь­ми», а их зем­лю – «Куз­нец­кая зем­ля»; же­лез­ные из­де­лия шор­цы сбы­ва­ли рус­ским куп­цам, об­ме­ни­ва­ли у со­се­дей на скот и вой­лок. У шор­цев, в от­ли­чие от их со­се­дей, бы­ло из­вест­но так­же про­из­вод­ст­во ке­ра­ми­ки.

Ос­нов­ным ти­пом жи­ли­ща ко­че­вых ско­то­во­дов бы­ла вой­лоч­ная юр­та мон­голь­ско­го ти­па на ре­шёт­ча­том кар­ка­се. У по­лу­осед­ло­го и осед­ло­го на­се­ле­ния по­сто­ян­ным жи­ли­щем слу­жи­ла че­ты­рёх-, шес­ти- или вось­ми­уголь­ная сруб­ная по­строй­ка, так­же на­зы­вав­шая­ся юр­той, с низ­кой шат­ро­вой кры­шей, оча­гом и ды­мо­вым от­вер­сти­ем в цен­тре или оча­гом ти­па чу­ва­ла у сте­ны. Бы­ли рас­про­стра­не­ны и рус­ские из­бы.

У вост. ту­вин­цев (тод­жин­цев), то­фа­ла­ров и сой­о­тов пре­об­ла­да­ла охо­та и гор­но-та­ёж­ное оле­не­вод­ст­во (т. н. са­ян­ско­го ти­па). Оле­ней ис­поль­зо­ва­ли для вер­хо­вой ез­ды с при­ме­не­ни­ем кон­ско­го вер­хо­во­го сед­ла и стре­мян, дои­ли. Охо­ти­лись на ло­ся, оле­ня, ко­су­лю, бо­ро­вую дичь. Важ­ную роль иг­ра­ло со­би­ра­тель­ст­во (са­ра­на, че­рем­ша). Осн. пи­ща – мя­со ди­ких жи­вот­ных, до­маш­них оле­ней, как пра­ви­ло, не за­би­ва­ли. Вы­су­шен­ные на ог­не лу­ко­ви­цы са­ра­ны ели с ча­ем, из тол­чё­ных – ва­ри­ли гус­той ка­ше­об­раз­ный суп. Тра­ди­ци­он­ное жи­ли­ще – чум.

У на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри со­хра­ня­ют­ся пат­ри­ли­ней­ные ро­ды (сё­ёк). Груп­пы со­вме­ст­но ко­чую­щих род­ст­вен­ных се­мей (от трёх зи­мой до пя­ти-шес­ти ле­том) со­став­ля­ли ааль­ные об­щи­ны.

Муж­ская и жен­ская оде­ж­да на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри – шта­ны, ру­ба­ха (у жен­щин ино­гда – пла­тье) и рас­паш­ной ха­лат из до­мо­тка­ной тка­ни, в хо­лод­ное вре­мя – каф­тан из сук­на или вой­ло­ка, зи­мой – шу­ба из ов­чи­ны. У чел­кан­цев, ку­ман­дин­цев и шор­цев верх­няя оде­ж­да име­ла ту­ни­ко­об­раз­ный по­крой (спин­ка и пе­рёд сши­ты из од­но­го по­лот­ни­ща) со схо­дя­щи­ми­ся по­ла­ми, вшив­ны­ми ру­ка­ва­ми и встав­ны­ми ко­сы­ми клинь­я­ми с бо­ков (т. н. за­пад­но­си­бир­ский тип оде­ж­ды); у ал­тай­цев, те­лен­ги­тов, ха­ка­сов, ту­вин­цев и то­фа­ла­ров – с ши­ро­ки­ми прой­ма­ми, силь­но рас­кле­шён­ная, час­то со склад­ка­ми от пройм, по­лы за­па­хи­ва­лись сле­ва на­пра­во (т. н. юж­но­си­бир­ский тип); у бу­рят, ту­вин­цев, ал­тай­цев и за­бай­каль­ских эвен­ков бы­ла рас­про­стра­не­на оде­ж­да т. н. вос­точ­но­ази­ат­ско­го ти­па с ту­ни­ко­об­раз­ным вер­хом, к ко­то­ро­му над­став­ля­лись ру­ка­ва, по­дол и пра­вая (ниж­няя) по­ла; ле­вая по­ла име­ла свер­ху ха­рак­тер­ный сту­пен­ча­тый вы­рез. За­муж­ние жен­щи­ны по­верх шу­бы или ха­ла­та но­си­ли длин­ную рас­паш­ную без­ру­кав­ку (че­ге­дек, се­ге­дек). Го­лов­ным убо­ром слу­жи­ла ов­чин­ная шап­ка с ши­ро­ким ку­по­ло­об­раз­ным вер­хом и на­уш­ни­ка­ми, ко­то­рые за­вя­зы­ва­лись на за­тыл­ке; но­си­ли так­же ме­хо­вые ка­по­ры. Ха­рак­тер­ны ко­жа­ные са­по­ги с за­гну­тым и за­ост­рён­ным нос­ком и мно­го­слой­ной вой­лоч­но-ко­жа­ной по­дош­вой. Зи­мой но­си­ли в са­по­гах вой­лоч­ные чул­ки с вши­ты­ми по­дош­ва­ми и с вы­ши­тым ор­на­мен­том по вер­ху.

Жен­щи­ны но­си­ли мно­го­чис­лен­ные ук­ра­ше­ния из се­реб­ра. Очень це­ни­ли се­реб­ря­ные на­кос­ни­ки в ви­де пла­стин­ки, ук­ра­шен­ной гра­ви­ров­кой и дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми. Ал­тай­ские жен­щи­ны но­си­ли у поя­са мед­ные фи­гур­ные бля­хи с нит­ка­ми би­се­ра или бус, на кон­цы ко­то­рых под­вя­зы­ва­лись клю­чи от сун­ду­ка. Ха­кас­ские за­муж­ние жен­щи­ны но­си­ли ко­рал­ло­вые се­рёж­ки, ко­то­рые при­во­зи­лись из Сред­ней Азии за очень боль­шую це­ну (од­на бу­си­на стои­ла во­ла или ло­ша­ди).

Ис­кус­ст­во. Ис­кус­ст­во на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри вос­хо­дит к тра­ди­ци­ям скиф­ско­го вре­ме­ни, ис­пы­та­ло влия­ние ис­кус­ст­ва Цен­траль­ной Азии и Ки­тая (фор­мы ору­жия, кон­ской уп­ря­жи, изо­бра­же­ния в зве­ри­ном сти­ле). В резь­бе по де­ре­ву рас­про­стра­нён про­стой гео­мет­ри­че­ский ор­на­мент из ром­бов, тре­уголь­ни­ков, шев­ро­нов, зиг­за­га, ко­сой сет­ки и т. п. (т. н. сая­но-ал­тай­ский тип ор­на­мен­та), в вы­шив­ке, ап­пли­ка­ции по ко­же, ор­на­мен­та­ции ме­тал­ла и резь­бе по де­ре­ву – слож­ный кри­во­ли­ней­ный рас­ти­тель­ный ор­на­мент из за­вит­ков, паль­метт и по­лу­паль­метт (т. н. юж­но­си­бир­ский тип); у ал­тай­цев и шор­цев рас­про­стра­не­но узор­ное вя­за­ние и тка­че­ст­во ме­ан­д­ра­ми, ром­ба­ми и т. п. (т. н. ир­тыш­ско-ал­тай­ский тип).

Ре­ли­гия и пись­мен­ность. Тра­ди­ци­он­ная ре­ли­гия – ро­до­вые и про­мы­сло­вые куль­ты, ша­ма­низм. Ны­не ша­ман­ские ри­туа­лы при­ни­ма­ют но­вые фор­мы (т. н. не­оша­ма­низм), воз­ро­ж­да­ют­ся тра­ди­ци­он­ные празд­ни­ки: но­во­год­ний празд­ник Ша­гаа у ту­вин­цев; празд­ник пра­ро­ди­те­ля Оль­гу­де­ка, ве­сен­не-лет­ний празд­ник Пай­рам – у шор­цев; у ха­ка­сов в 1991 на ос­но­ве тра­ди­ци­он­но­го куль­та пред­ков воз­ник празд­ник Ада-Хо­орай. У ту­вин­цев и бу­рят с кон. 16 в. был рас­про­стра­нён буд­дизм ла­маи­ст­ско­го тол­ка, у ал­тай­цев в 19 в. сло­жи­лась осо­бая фор­ма со­че­та­ния буд­диз­ма с ша­ма­низ­мом и др. ме­ст­ны­ми куль­та­ми – бур­ха­низм. С по­яв­ле­ни­ем рус­ских в Юж­ной Си­би­ри ста­ло рас­про­стра­нять­ся пра­во­сла­вие (Да­ур­ская мис­сия 1681). В 1727 бы­ла об­ра­зо­ва­на Ир­кут­ская епар­хия, пер­вый епи­скоп ко­то­рой – Ин­но­кен­тий Куль­чиц­кий – от­крыл шко­лы с обу­че­ни­ем на рус­ском, бу­рят­ском, мон­голь­ском, ки­тай­ском и др. язы­ках. В 1830 в Бий­ске бы­ла соз­да­на Ал­тай­ская мис­сия во гла­ве с ар­хи­ман­д­ри­том Ма­ка­ри­ем Глу­ха­рё­вым, соз­дав­шим ал­тай­скую пись­мен­ность и раз­вер­нув­шим пе­ре­во­дче­скую и об­ра­зо­ва­тель­ную дея­тель­ность сре­ди те­ле­утов, ку­ман­дин­цев, ту­ба­ла­ров и шор­цев. Бу­ря­ты, ту­вин­цы и ал­тай­цы, кро­ме то­го, поль­зо­ва­лись ста­ро­мон­голь­ской пись­мен­но­стью. В 1929–31 для бу­рят, ту­вин­цев, ал­тай­цев, шор­цев, ха­ка­сов, эвен­ков бы­ла соз­да­на но­вая пись­мен­ность на ос­но­ве ла­тин­ской, в 1938– 1941 – рус­ской гра­фи­ки; пись­мен­ность на то­фа­лар­ском язы­ке соз­да­на в 1989.

Уст­ное твор­че­ст­во на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри вклю­ча­ет эпи­чес­кие (кро­ме ту­вин­цев-тод­жин­цев, то­фа­ла­ров и сой­о­тов), об­ря­до­вые (кро­ме то­фа­ла­ров) и ли­ри­че­ские жан­ры. Эпос пред­став­лен гл. обр. ге­рои­че­ски­ми ска­за­ния­ми [алт. кай чор­чок, чел­кан. кай шёр­шёк, шор. ну­бак, или нар­тпак, ха­кас. алып­тых ны­мах, тув. то­ол, бу­рят. ули­ге­ры (в т. ч. из об­ще­мон­голь­ско­го цик­ла о Гэ­сэр-ха­не)], у тю­рок – сказ­ка­ми с по­ющи­ми­ся фраг­мен­та­ми. К об­ря­до­во­му фольк­ло­ру от­но­сят­ся ша­ман­ское пе­ние, ско­то­вод­че­ские за­го­во­ры, об­ря­до­вые пес­ни. У ту­вин­цев, бу­рят и сой­о­тов рас­про­стра­нено ла­маи­ст­ское мо­лит­вен­ное пе­ние. К ли­ри­ке от­но­сят­ся пес­ни, во­каль­ные ко­лы­бель­ные ука­чи­ва­ния и ин­ст­ру­мен­таль­ные наи­гры­ши. В боль­шин­ст­ве пе­сен­ных тра­ди­ций про­ти­во­пос­тав­ля­ют­ся «ко­рот­кие» и «длин­ные», ино­гда так­же рас­пев­ные и под­виж­ные пес­ни.

Эпи­чес­кие ска­за­ния ли­бо толь­ко по­ют­ся (юж. ал­тай­цы, зап. бу­ря­ты), ли­бо пред­став­ля­ют со­бой че­ре­до­ва­ние ре­чи и пе­ния, ино­гда хо­ро­во­го (бу­ря­ты); до­пус­ка­ет­ся ин­ст­ру­мен­таль­ное со­про­во­ж­де­ние (в юж­но­ал­тай­ской тра­ди­ции – у ал­тай­цев и те­лен­ги­тов – оно обя­за­тель­но). Ме­ло­ди­че­ские фор­му­лы в эпо­се шор­цев и ха­ка­сов име­ют оп­ре­де­лён­ную се­ман­ти­ку (боя, жа­ло­бы, мес­ти и т. п.).

Об­ря­до­вое пе­ние гл. обр. соль­ное, в ша­ман­ском об­ря­де бу­рят с уча­сти­ем ге­те­ро­фон­но­го хо­ра, в хо­ро­вод­ных (ёхор) и ро­до­вых пес­нях зап. бу­рят от­ме­че­но мно­го­го­ло­сие, в т. ч. ими­та­ци­он­ное. В ли­ри­ке пре­об­ла­да­ет соль­ное пе­ние, воз­мож­ны ге­те­ро­фон­ные ан­самб­ли и ин­ст­ру­мен­таль­ный ак­ком­па­не­мент. Ли­ри­че­ские пес­ни ту­вин­цев (о при­ро­де, о се­бе, шу­точ­ные) по­ют­ся в сти­ле хо­омей (ис­кус­ст­во соль­но­го двух­го­ло­сия с бур­дон­ным то­ном и ме­ло­ди­ей в вы­со­ком ре­ги­ст­ре, дви­жу­щей­ся по обер­то­нам; ви­ды хо­омея раз­ли­ча­ют­ся по вы­соте бур­дон­но­го то­на и тем­бро­вой ок­раске).

Ши­ро­ко рас­про­стра­не­ны ти­по­вые и ин­ди­ви­ду­аль­ные на­пе­вы, на ко­то­рые со­чи­ня­ют­ся но­вые тек­сты; встре­ча­ют­ся им­про­ви­за­ции (напр., в за­го­во­рах) и на­пе­вы, за­кре­п­лён­ные за тек­ста­ми. У бу­рят и ту­вин­цев об­на­ру­жи­ва­ют­ся ус­той­чи­вые ме­ло­ди­че­ские обо­ро­ты, ком­би­ни­рую­щие­ся в стро­ки и стро­фы.

Для вост. бу­рят, ту­вин­цев и тод­жин­цев ха­рак­тер­на пен­та­то­ни­ка; др. ан­ге­ми­тон­ные струк­ту­ры (ча­ще уз­ко­объ­ём­ные) встре­ча­ют­ся во всех куль­ту­рах регио­на. У сев. ал­тай­цев и те­ле­утов рас­про­стра­не­на ши­ро­ко­объ­ём­ная, у юж­ных – уз­ко­объ­ём­ная ге­ми­то­ни­ка. У зап. бу­рят не­ред­ки хро­ма­ти­зи­ро­ван­ные зву­ко­ря­ды. Ин­то­на­ци­он­ные кон­ту­ры сту­пе­ней – с глис­сан­ди­ро­ва­ни­ем в на­чаль­ной и ко­неч­ной фа­зах зву­ча­ния, мор­ден­то­об­раз­ные, тре­ле­вид­ные и др. (осо­бен­но раз­ви­ты у юж. ал­тай­цев, зап. бу­рят и то­фа­ла­ров).

Эпи­чес­кое пе­ние тя­го­те­ет к ос­ти­нат­ным рит­мо­фор­му­лам; пес­ням (в ча­ст­но­сти, бу­рят­ским) и ша­ман­ской му­зы­ке свой­ст­вен­ны слож­ные схе­мы вре­мен­но́­го чле­не­ния. Во мно­гих тра­ди­ци­ях ритм ос­но­ван на кван­ти­та­тив­ных фор­му­лах.

Как и в др. об­лас­тях Си­би­ри, боль­шое зна­че­ние име­ют тембр и ар­ти­ку­ля­ция, час­то со­пря­жён­ные с зву­ко­вы­сот­но­стью и рит­ми­кой. В юж­но­ал­тай­ских куль­ту­рах все жан­ры име­ют от­ли­чи­тель­ные тем­бро­вые при­зна­ки. Осо­бы­ми гор­ло­вы­ми тем­бра­ми мар­ки­ро­ва­но эпи­чес­кое пе­ние (у тю­рок, бу­рят).

Ти­пич­ный ин­ст­ру­мен­та­рий: смыч­ко­вые лют­ни – алт. ики­ли, тув. игил, бы­за­ан­чи, бу­рят. хур; щип­ко­вые – алт. и те­лен­гит. топ­шу­ур, чел­кан. кыл ко­мыс, тув. дош­пу­лур; тув. цит­ра ча­да­ган, по­пе­реч­ные и про­доль­ные флей­ты, вар­га­ны, ша­ман­ские буб­ны.

Народы Восточной Сибири

Эвенки. Фото кон. 19 в.

По-ви­ди­мо­му, к древ­ней­ше­му пла­сту на­се­ле­ния Вос­точ­ной Си­би­ри от­но­сят­ся юка­ги­ры, го­во­ря­щие на изо­ли­ро­ван­ном язы­ке. На край­нем се­ве­ро-за­па­де Вос­точ­ной Си­би­ри (п-ов Тай­мыр) жи­вут нен­цы, эн­цы и нга­на­са­ны, го­во­ря­щие на са­мо­дий­ских язы­ках. Боль­шин­ст­во ко­рен­ных на­ро­дов Вос­точ­ной Си­би­ри го­во­рит на язы­ках ал­тай­ской се­мьи: тун­гу­со-мань­чжур­ские (эвен­ки, эве­ны) и тюрк­ские (яку­ты и ге­не­ти­че­ски близ­кие к ним дол­га­ны) на­ро­ды. Сло­же­ние тун­гус­ской общ­но­сти про­ис­хо­ди­ло, по-ви­ди­мо­му, в юж­ном При­бай­ка­лье и За­бай­ка­лье, от­ку­да на ру­бе­же на­шей эры на­ча­лось пе­ре­дви­же­ние пе­ших и олен­ных охот­ни­ков на ло­ся и ди­ко­го оле­ня – пред­ков эвен­ков и эве­нов – в Ени­сей­ско-Лен­ское ме­ж­ду­ре­чье. Рас­се­ле­ние тю­рок из При­бай­ка­лья на се­вер на верх­нюю и сред­нюю Ле­ну про­ис­хо­ди­ло в 10–14 вв. и при­ве­ло к фор­ми­ро­ва­нию са­мых сев. тюрк­ских на­ро­дов – яку­тов и дол­ган.

По ан­тро­по­ло­ги­че­ско­му ти­пу ко­рен­ные на­ро­ды Вос­точ­ной Си­би­ри от­но­сят­ся к се­ве­ро­ази­ат­ской ра­се, из них яку­ты и час­тич­но дол­га­ны – к наи­бо­лее мон­го­ло­ид­но­му цен­траль­ноа­зи­ат­ско­му ва­ри­ан­ту, нга­на­са­ны, юка­ги­ры, эве­ны и боль­шин­ст­во эвен­ков – к бай­каль­ско­му, у зап. эвен­ков и эн­цев мон­го­ло­ид­ные при­зна­ки ос­лаб­ле­ны и про­сле­жи­ва­ют­ся чер­ты ураль­ской ра­сы (т. н. ка­танг­ский ва­ри­ант); боль­шин­ст­во нен­цев от­но­сит­ся к ураль­ской ра­се.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. Жи­те­ли се­ве­ра Вос­точ­ной Си­би­ри за­ни­ма­лись тун­д­ро­вым оле­не­вод­ст­вом (нен­цы, дол­га­ны, сев. груп­пы эвен­ков и эве­нов), охо­той на ди­ко­го оле­ня на реч­ных пе­ре­пра­вах («по­кол­ки») и с по­мо­щью за­го­нов, на во­до­пла­ваю­щую пти­цу во вре­мя линь­ки (эн­цы, нга­на­са­ны, тун­д­ро­вые юка­ги­ры), ры­бо­лов­ст­вом, с 18 в. – пуш­ной охо­той. У нен­цев был рас­про­стра­нён са­мо­дий­ский тип оле­не­вод­ст­ва, у дол­ган тун­гус­ский вьюч­но-вер­хо­вой тип со­че­тал­ся с ис­поль­зо­ва­ни­ем зи­мой нар­ты са­мо­дий­ско­го или якут­ско­го ти­па.

Эвен­ки, эве­ны и та­ёж­ные юка­ги­ры за­ни­ма­лись та­ёж­ной охо­той и оле­не­вод­ст­вом тун­гус­ско­го ти­па: оле­ней дер­жа­ли не­боль­ши­ми (обыч­но не бо­лее 30–50 го­лов) ста­да­ми, дои­ли, ис­поль­зо­ва­ли при пе­ре­ко­чёв­ках для вер­хо­вой ез­ды и под вьюк. Су­ще­ст­во­ва­ла спе­ци­аль­ная оле­нья уп­ряжь: вер­хо­вое и вьюч­ное сед­ло с вьюч­ны­ми су­ма­ми, не­до­уз­док, под­пру­га. У боль­шин­ст­ва эве­нов и час­ти эвен­ков был рас­про­стра­нён нар­тен­ный транс­порт, за­им­ст­во­ван­ный у яку­тов, чук­чей или ко­ря­ков. У всех та­ёж­ных на­ро­дов раз­ви­то ры­бо­лов­ст­во во внут­рен­них во­до­ёмах.

Чорон Ритуальный деревянный кубок для кумыса у якутов. Предполагают, что форма чорона восходит к «скифским» бронзовым котлам железного века. Первые дошедшие до нас чороны известны из погребений 17...

Ко­че­вой кол­лек­тив пред­став­лял со­бой боль­шую се­мью, или груп­пу род­ст­вен­ных се­мей. Мар­шру­ты пе­ре­дви­же­ний про­хо­ди­ли в пре­де­лах про­мы­сло­вых тер­ри­то­рий.

Ос­нов­ное жи­ли­ще на­ро­дов Вос­точ­ной Си­би­ри – ко­ни­че­ский, у эве­нов – ци­лин­д­ро-ко­ни­че­ский чум (тунг. дю). У дол­ган, с 20 в. так­же у эн­цев был рас­про­стра­нён нар­тен­ный чум (ба­лок). Древ­ним жи­ли­щем юка­ги­ров бы­ли по­лу­зем­лян­ки-чан­да­лы.

Ос­нов­ной тип оде­ж­ды – рас­паш­ной каф­тан из шкур или ров­ду­ги со схо­дя­щи­ми­ся по­ла­ми, свя­зан­ны­ми на гру­ди за­вяз­ка­ми. Ха­рак­те­рен уз­кий каф­тан с не­схо­дя­щи­ми­ся по­ла­ми – т. н. тун­гус­ский фрак. Оде­ж­да ук­ра­ша­лась ба­хро­мой, су­кон­ны­ми ото­роч­ка­ми, по­лос­ка­ми ме­ха, вы­шив­кой под­шей­ным во­ло­сом оле­ня или ло­ся, ме­хо­вой ап­пли­ка­ци­ей, ме­тал­ли­че­ски­ми (се­реб­ро, ла­тунь и др.) бляш­ка­ми, би­се­ром. Ос­нов­ной тип ор­на­мен­та – бор­дю­ры из про­стей­ших гео­мет­ри­че­ских мо­ти­вов, у не­ко­то­рых групп из­вест­ны кри­во­ли­ней­ные мо­ти­вы якут­ско­го и амур­ско­го ор­на­мен­та.

Хо­зяй­ст­во и куль­ту­ра яку­тов от­ме­че­ны свое­об­раз­ны­ми чер­та­ми, имею­щи­ми связь со степ­ным югом Си­би­ри. Их осн. за­ня­тие – ко­не­вод­ст­во (они вы­ве­ли зна­ме­ни­тую длин­но­шёр­ст­ную по­ро­ду ло­ша­ди, при­спо­соб­лен­ную к су­ро­вым си­бир­ским ус­ло­ви­ям; якут­ская ло­шадь мог­ла круг­лый год на­хо­дить­ся на под­нож­ном кор­му) и раз­ве­де­ние круп­но­го ро­га­то­го ско­та. Ле­том на за­лив­ных лу­гах (ала­сах) за­го­тав­ли­ва­ли се­но, зи­мой скот дер­жа­ли в хле­вах. Ве­ли осед­лый и по­лу­осед­лый об­раз жиз­ни, за­ни­ма­лись так­же охо­той, ры­бо­лов­ст­вом, сев. яку­ты – оле­не­вод­ст­вом (оле­ни за­пря­га­лись в пря­мо­ко­пыль­ные нар­ты вос­точ­но­си­бир­ско­го ти­па), с кон. 18 в. в юж. рай­онах че­рез рус­ских кре­сть­ян рас­про­стра­ня­ет­ся зем­ле­де­лие.

У яку­тов су­ще­ст­во­ва­ли от­цов­ские ро­ды. В тер­ри­то­ри­аль­ное объ­е­ди­не­ние – на­слег – вхо­ди­ли жи­ву­щие по со­сед­ст­ву пред­ста­ви­те­ли не­сколь­ких ро­дов. К мо­мен­ту кон­так­тов с рус­ски­ми вы­де­ли­лась ро­до­вая ари­сто­кра­тия (той­о­ны), бы­ли из­вест­ны пат­ри­ар­халь­ное раб­ст­во и др. фор­мы за­ви­си­мо­сти (ку­ма­лан­ст­во), мно­го­жён­ст­во. Брак со­про­во­ж­дал­ся вы­пла­той ка­лы­ма и при­да­но­го.

Ле­том жи­ли в лёг­ких ко­ни­че­ских бе­ре­стя­ных по­строй­ках (ура­сах). Зим­нее жи­ли­ще – пря­мо­уголь­ная кар­кас­ная по­строй­ка (ба­ла­ган, дьиэ) с на­клон­ны­ми сте­на­ми из жер­дей и низ­кой од­но- или дву­скат­ной кры­шей. Жи­ли­ще бы­ло ори­ен­ти­ро­ва­но по сто­ро­нам све­та, с се­ве­ра к не­му при­страи­вал­ся и со­еди­нял­ся с ним две­рью хлев (хо­тон). Бы­ли из­вест­ны мно­го­уголь­ные сруб­ные юр­ты с пи­ра­ми­даль­ной кров­лей, а так­же рус­ские из­бы.

Муж­ская и жен­ская оде­ж­да – ко­жа­ные шта­ны и но­го­ви­цы, каф­тан (сон) с вшив­ны­ми ру­ка­ва­ми и клинь­я­ми (т. н. лен­ский, или якут­ский, тип) из ме­ха, ле­том – из кон­ской или ко­ровь­ей шку­ры, у бо­га­тых – из тка­ни. Ха­рак­тер­на на­ряд­ная жен­ская оде­ж­да – длин­ная шу­ба (сан­гый­ах), це­нив­шая­ся очень до­ро­го и пе­ре­да­вав­шая­ся из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ние в знат­ных семь­ях, ме­хо­вая шап­ка с вы­со­ким вер­хом, сде­лан­ным из сук­на или бар­ха­та, с на­ши­ты­ми на не­го се­реб­ря­ны­ми бляш­ка­ми и на­вер­ши­ем из до­ро­го­го ме­ха. Бо­га­тый жен­ский кос­тюм ук­ра­шал­ся вы­шив­кой, ап­пли­ка­ци­ей, мно­го­чис­лен­ны­ми се­реб­ря­ны­ми ук­ра­ше­ния­ми.

Ос­нов­ную пи­щу на­ро­дов Вос­точ­ной Си­би­ри со­став­ля­ли мя­со и ры­ба. У яку­тов, осо­бен­но ле­том, пре­об­ла­да­ли мо­лоч­ные, ки­сло­мо­лоч­ные (ку­мыс) про­дук­ты. Бед­ня­ки яку­ты пи­та­лись в осн. ры­бой. Тра­ди­ци­он­ный на­пи­ток – чай, до его рас­про­стра­не­ния – ку­риль­ский чай, иван-чай и др.

Ис­кус­ст­во. Из шкур и ко­жи де­ла­ли оде­ж­ду и до­маш­нюю ут­варь (ков­ри­ки-ку­ма­ла­ны, вьюч­ные су­мы у эвен­ков и эве­нов, со­су­ды), яку­ты из кон­ско­го во­ло­са пле­ли ар­ка­ны и се­ти. По­су­ду вы­ре­за­ли из де­ре­ва, де­ла­ли из бе­ре­сты, по­кры­той тис­не­ни­ем. Яку­ты бы­ли зна­ко­мы с про­из­вод­ст­вом ке­ра­ми­че­ской по­су­ды. Эвен­ки зна­ли ме­тод хо­лод­ной ков­ки, яку­ты уме­ли вы­плав­лять ме­талл, из­го­тав­ли­ва­ли се­реб­ря­ные, мед­ные ук­ра­ше­ния. Якут­ский ор­на­мент вклю­ча­ет как про­стые гео­мет­ри­че­ские мо­ти­вы, сход­ные с тун­гус­ско-юка­гир­ски­ми, так и слож­ные кри­во­ли­ней­ные, близ­кие к ис­кус­ст­ву на­ро­дов Юж­ной Си­би­ри и Сред­ней Азии. Ха­рак­тер­ны де­ре­вян­ные ри­ту­аль­ные куб­ки для ку­мы­са (чо­рон). Тра­ди­ци­он­ные про­мыс­лы яку­тов сох­ра­ни­лись в из­ме­нён­ном ви­де: про­из­вод­ст­во кар­тин-ков­ров из кон­ско­го во­ло­са, резь­ба по де­ре­ву и ма­мон­то­вой кос­ти, из­го­тов­ле­ние се­реб­ря­ных ук­ра­ше­ний, но­вая фор­ма про­мыс­ла – ог­ран­ка кам­ней и ал­ма­зов.

Тра­ди­ци­он­ные куль­ты. Тра­ди­ци­он­ная ре­ли­гия – куль­ты ду­хов-хо­зя­ев при­ро­ды, пред­ков, ог­ня, ша­ма­низм. Наи­бо­лее силь­ны­ми ша­ма­на­ми счи­та­лись эвен­кий­ские (са­мо сло­во «ша­ман» про­ис­хо­дит из тун­гус­ских язы­ков). Юка­ги­ры хра­ни­ли вы­су­шен­ные ку­соч­ки тел сво­их вы­даю­щих­ся ша­ма­нов в спе­ци­аль­ных ме­шоч­ках. У всех на­ро­дов Вос­точ­ной Си­би­ри раз­вит культ ог­ня. Огонь счи­тал­ся жи­вым су­ще­ст­вом, его «кор­ми­ли», на нём га­да­ли, у не­го про­си­ли со­ве­та пе­ред вы­хо­дом на охо­ту и т. д. У яку­тов бы­ли из­вест­ны эле­мен­ты то­те­миз­ма: ка­ж­дый род имел сво­его жи­вот­но­го-по­кро­ви­те­ля. У яку­тов раз­ли­ча­лись бе­лые и чёр­ные ша­ма­ны. Бе­лые ша­ма­ны иг­ра­ли глав­ную роль на еже­год­ном лет­нем ку­мыс­ном празд­ни­ке Ысы­ах, ко­то­рый уст­раи­ва­ли в честь бо­жеств пло­до­ро­дия айыы. На нём про­во­ди­лись об­ще­ст­вен­ные мо­ле­ния, воз­лия­ние ку­мы­са из куб­ков-чо­ро­нов, пир­ше­ст­ва, спор­тив­ные со­стя­за­ния (борь­ба, скач­ки). С 1990-х гг. в Яку­тии Ысы­ах стал об­ще­рес­пуб­ли­кан­ским празд­ни­ком. Воз­ро­ж­да­ют­ся эле­мен­ты ша­ман­ст­ва (не­оша­ман­ст­во).

Уст­ное твор­че­ст­во на­ро­дов Вос­точ­ной Си­би­ри вклю­ча­ет ми­фы, бо­га­тыр­ский эпос, ис­то­ри­че­ские пре­да­ния, сказ­ки (о жи­вот­ных, вол­шеб­ные и бы­то­вые; силь­но влия­ние рус­ско­го ска­зоч­но­го фольк­ло­ра), пес­ни, жан­ры об­ря­до­вой по­эзии.

Ми­фо­ло­ги­че­ская струк­ту­ра ми­ра эвен­ков и эве­нов пред­став­ля­ла трёх­ча­ст­ную вер­ти­каль­ную и го­ри­зон­таль­ную схе­му (где три ми­ра свя­зы­ва­ла «ша­ман­ская ре­ка»). Сре­ди ге­ро­ев ми­фов о жи­вот­ных-пра­ро­ди­те­лях вы­де­ля­ют­ся мед­ведь, орёл, во­рон. В ми­фо­ло­гии яку­тов про­сле­жи­ва­ет­ся влия­ние тю­рок Юж­ной Си­би­ри, в бо­лее позд­нее вре­мя – хри­сти­ан­ст­ва.

Ге­рои­че­ский эпос (якут. олон­хо, дол­ган. олон­гко, эвенк. нимн­га­кан, эвен. ним­кан), по­ве­ст­вую­щий о под­ви­гах бо­га­ты­рей и знат­ных ро­до­на­чаль­ни­ков, ис­пол­нял­ся ска­зи­те­ля­ми (олон­хо­су­та­ми, ним­ка­ла­на­ми). Ис­пол­не­ние эпо­са про­ис­хо­ди­ло ли­бо в се­мей­ном кру­гу, ли­бо при зна­чи­тель­ном сте­че­нии на­ро­да, на со­б­ра­ни­ях и празд­ни­ках. На­чи­на­лось ис­пол­не­ние в ве­чер­нее или ноч­ное вре­мя и дли­лось неск. дней под­ряд. Счи­та­лось, что пес­ни со сча­ст­ли­вым исхо­дом мог­ли из­ме­нить не­сча­ст­ли­вый ход со­бы­тий. У эвен­ков в ис­пол­не­нии мог­ли уча­ст­во­вать слу­ша­те­ли, по­вто­ряя от­дель­ные стро­ки за ска­зи­те­лем. В олон­хо че­ре­ду­ет­ся ре­чи­та­тив­ное и пе­сен­ное ин­то­ни­ро­ва­ние; ха­рак­тер­но гим­ни­че­ское пе­ние в вы­со­кой тес­си­ту­ре с ис­поль­зо­ва­ни­ем фла­жо­лет­но­го при­зву­ка кы­лы­сах (букв.– удар по стру­не). В дол­ган­ских олон­гко пе­сен­ные ме­ло­дии по­яв­ля­ют­ся в ри­ту­аль­ных звень­ях сю­же­та и слу­жат ин­ди­ви­ду­аль­ной ха­рак­те­ри­сти­кой ге­ро­ев (в от­ли­чие от олон­хо, где один на­пев за­кре­п­лён за груп­пой ге­ро­ев). Эпос эвен­ков и эве­нов вклю­ча­ет сказ­ки с пе­сен­ны­ми встав­ка­ми (так­же на­зы­ваю­щие­ся нимн­га­ка­на­ми и ним­ка­на­ми), ис­то­ри­ко-бы­то­вые пре­да­ния (эвенк. угун, ул­гур). Поч­ти все по­ющие пер­со­на­жи ним­ка­нов на­де­ле­ны ин­ди­ви­ду­аль­ным на­пе­вом.

Ис­то­ри­че­ские пре­да­ния пе­ре­кли­ка­ются с сю­же­та­ми ге­рои­че­ско­го эпо­са: в них от­ра­же­ны ре­аль­ные со­бы­тия – меж­ро­до­вые вой­ны, столк­но­ве­ния с со­сед­ни­ми на­ро­да­ми, дру­гие важ­ные со­бы­тия в жиз­ни на­ро­да. Та­ко­вы пре­да­ния яку­тов о пе­ре­се­ле­нии на Ле­ну с юга пра­ро­ди­те­лей яку­тов Омо­гоя и Эл­лэя, соз­да­те­ля ма­те­ри­аль­ной куль­ту­ры яку­тов, пер­во­го уст­рои­те­ля лет­не­го ку­мыс­но­го празд­ни­ка Ысы­ах. Хра­ни­ли и пе­ре­да­ва­ли ге­рои­че­ские ска­за­ния ста­ри­ки и ша­ма­ны.

Пе­сен­ная ли­ри­ка яку­тов (ырыа) от­ли­ча­ет­ся си­туа­тив­ной обу­слов­лен­но­стью. Ис­поль­зу­ют­ся: пе­ние с рас­пе­ва­ми сло­гов, пе­ние тре­мо­ли­ро­ван­ное, мет­ри­зо­ван­ное без рас­пе­вов, с нёб­ны­ми щелч­ка­ми язы­ка на двой­ном вдо­хе, с ха­рак­тер­ны­ми хри­па­ми. В пе­сен­ной куль­ту­ре дол­ган от­дель­ный пласт со­став­ля­ют пес­ни-об­ра­ще­ния, диа­ло­ги юно­шей и де­ву­шек (ту­ой­суу ырыа­та), так­же рас­про­стра­не­ны ко­лы­бель­ные пес­ни, пес­ни-раз­мыш­ле­ния о про­жи­той жиз­ни, ок­ру­жаю­щей при­ро­де, лю­дях. Эвен­кий­ская пе­сен­ная куль­ту­ра (икэн, от ик – зву­чать) пред­став­ле­на мно­же­ст­вом ло­каль­ных тра­ди­ций. Раз­ли­ча­ют­ся «длин­ные» (дав­лаа­вун) и «ко­рот­кие» (ха­ан) пес­ни (у зап. эвен­ков); рас­про­стра­не­ны ха­гаа­вун – пес­ни опи­са­тель­но­го со­дер­жа­ния с ус­той­чи­вой те­ма­ти­кой (о ме­ст­но­сти, ре­ке, че­ло­ве­ке). У вост. эвен­ков со­хра­ни­лись жан­ры пе­сен-рас­ска­зов (икэн) и пе­сен-пе­ре­жи­ва­ний (ха­ган). Пе­сен­ные жан­ры эве­нов вклю­ча­ют: лич­ные пес­ни (икэ); пес­ни-им­про­ви­за­ции, ко­то­рые ис­пол­ня­ют­ся обыч­но в низ­ком ре­ги­ст­ре и осо­бой виб­ра­ци­он­ной ма­не­ре (в т. ч. ти­ин­мэй – свое­об­раз­ный раз­го­вор с са­мим со­бой); пес­ни, вос­про­из­во­дя­щие ме­ло­дию и текст чьей-ли­бо лич­ной пес­ни (ал­ма); пе­сен­ные рас­ска­зы на ро­до­вой на­пев (ге­бэ­лиэ икэ). Ме­ло­дии пе­сен стро­ят­ся на крат­ких уз­ко­объ­ём­ных фор­му­лах, по­вто­ряю­щих­ся в ви­де строк не­рав­ной дли­ны.

Стро­го рег­ла­мен­ти­ро­ва­ны по струк­ту­ре, рит­ми­ке и ин­то­на­ци­он­но­сти гим­ни­че­ские жан­ры якут­ской му­зы­ки, ис­пол­няе­мые на об­щих и се­мей­ных празд­ни­ках, во вре­мя об­ря­дов: той­ук (этот мас­штаб­ный жанр мар­ки­ру­ет­ся вы­со­ким – са­краль­ным сти­лем пе­ния с ис­поль­зо­ва­ни­ем кы­лы­са­ха), ал­гыс (об­ра­ще­ние к бо­же­ст­вам и ду­хам-по­кро­ви­телям при­ро­ды, жи­вот­ных и лю­дей), осуо­хай (со­про­во­ж­дал кру­го­вой та­нец, при­уро­чен­ный к празд­ни­ку Ысы­ах). Струк­ту­ра якут­ско­го осуо­хая, как и дол­ган­ско­го охо­кая (ис­пол­няе­мо­го во вре­мя кру­го­вых тан­цев во­круг шес­та), ос­но­ва­на на про­ти­во­пос­тав­ле­нии воз­глас­но­го за­пе­ва со­лис­та и ге­те­ро­фон­ной вто­ры тан­цую­щих в кру­ге лю­дей.

Ша­ман­ское ин­то­ни­ро­ва­ние со­про­во­ж­да­ет­ся иг­рой на буб­не (якут. и дол­ган. дюн­гюр, эвенк. унг­ту­вун, эвен. унг­тун, юка­гир. ер­кэе, ял­гиль), оли­це­тво­ряю­щем у яку­тов ко­ня, у эвен­ков и юка­ги­ров – оле­ня ша­ма­на. Якут­ский ри­ту­ал ос­но­ван на че­ре­до­ва­нии мо­но­ло­га ша­ма­на с изо­бра­же­ни­ем «все­ляю­щих­ся» в не­го ду­хов-по­кро­ви­те­лей; во вре­мя кам­ла­ния ша­ман ис­поль­зу­ет ши­ро­кий диа­па­зон ин­то­на­ци­он­ных приё­мов – от под­ра­жа­ний го­ло­сам зве­рей и птиц до ут­ри­ро­ван­ной виб­ра­ции с рез­ки­ми ме­ло­ди­че­ски­ми скач­ка­ми (ана­лог этой сти­ли­сти­ки – пе­ние бо­га­ты­рей Ниж­не­го ми­ра в олон­хо). Пе­нию ша­ма­на, как пра­ви­ло, ими­та­ци­он­но вто­рит по­мощ­ник.

Му­зы­каль­ные ин­ст­ру­мен­ты: ме­тал­ли­че­ские вар­га­ны (якут. хо­мус, дол­ган. бар­га­ан, юка­гир. ля­ля), кос­тя­ные вар­га­ны (дол­ган. ун­гу­ох бар­га­ан, эвен. иихун), хор­до­фо­ны (в т. ч. наи­бо­лее ар­ха­ич­ные – кос­тя­ной лук дьи­ри­ли­ки му­ос саа, цит­ра-бу­бен дьа­рык­та, смыч­ко­вая цит­ра кы­лы­сах у яку­тов), идио­фо­ны (ко­ло­коль­чи­ки, бу­бен­цы, тре­щот­ки, ще­ле­вой ба­ра­бан, по­лое брев­но с под­вес­ка­ми-по­гре­муш­ка­ми), раз­лич­ные мем­бра­но­фо­ны и аэ­ро­фо­ны.

Ре­ли­гия и пись­мен­ность. Пра­во­сла­вие рас­про­стра­ня­ет­ся в Вос­точ­ной Си­би­ри с 17 в. В 1727 об­ра­зо­ва­на Ир­кут­ская епар­хия, воз­глав­ляв­шая­ся вы­даю­щи­ми­ся мис­сио­не­ра­ми – Ин­но­кен­ти­ем Куль­чиц­ким (с 1727), Соф­ро­ни­ем Кри­ста­лев­ским (с 1754) и др. В Вос­точ­ной Си­би­ри по­яв­ля­ют­ся на­чаль­ные сель­ские и цер­ков­но-при­ход­ские шко­лы, на якут­ском язы­ке из­да­ёт­ся пе­ре­вод­ная ли­те­ра­ту­ра. В 19 в. в Вос­точ­ной Си­бири мис­сио­нер­скую дея­тель­ность раз­ви­ва­ли свящ. Ми­ха­ил Су­слов, гла­ва Ени­сей­ско­го мис­сио­нер­ско­го об­ще­ст­ва, рас­про­стра­няв­ший хри­сти­ан­ст­во сре­ди эвен­ков, яку­тов и дол­ган, ар­хи­еп. Кам­чат­ский Ин­но­кен­тий Ве­ниа­ми­нов и еп. Дио­ни­сий Хит­ров, из­дав­ший в 1858 пер­вую «Крат­кую грам­ма­ти­ку якут­ско­го язы­ка». Позд­нее бы­ла вве­де­на ака­деми­че­ская сис­те­ма пись­ма, соз­дан­ная вы­даю­щим­ся лин­гвис­том О. Н. Бёт­линг­ком. С нач. 20 в. на якут­ском язы­ке из­да­ёт­ся ху­дож. ли­те­ра­ту­ра и пуб­ли­ци­сти­ка; вы­хо­дят га­зе­ты и ж. «Го­лос яку­та». В 1922 по­пыт­ку соз­да­ния но­во­го якут­ско­го ал­фа­ви­та пред­при­нял С. А. Нов­го­ро­дов. В кон. 1920-х – нач. 30-х гг. у яку­тов, эвен­ков и эве­нов вво­дит­ся пись­менность на ла­тин­ской гра­фи­че­ской ос­но­ве, с кон. 1930-х гг. – на рус­ской. Юка­гир­ская пись­мен­ность раз­ра­бо­та­на в 1970-х гг.

Народы Приамурья, Приморьяи Сахалина

Удэгейские охотники.

Ко­рен­ное на­се­ле­ние При­аму­рья, При­мо­рья и Са­ха­ли­на со­став­ля­ют тун­гу­со­мань­чжур­ские на­ро­ды (на­най­цы, не­ги­даль­цы, удэ­гей­цы, оро­чи, уль­та, уль­чи, эвен­ки), а так­же нив­хи, го­во­ря­щие на изо­ли­ро­ван­ном язы­ке, и та­зы, ны­не го­во­ря­щие в осн. по-рус­ски.

Боль­шин­ст­во ко­рен­но­го на­се­ле­ния При­аму­рья, При­мо­рья и Са­ха­ли­на от­но­сит­ся к бай­каль­ско­му ва­ри­ан­ту се­ве­ро­ази­ат­ской ра­сы; у нив­хов про­сле­жива­ют­ся чер­ты ку­риль­ской ра­сы, вос­хо­дя­щие, ве­ро­ят­но, к наи­бо­лее древ­не­му на­се­ле­нию ре­гио­на.

Сибирские нарты: 1 – самодийский тип; 2 – восточносибирский тип;3 – амурский тип; 4 – дугокопыльная нарта чукотского типа; 5 – дугокопыльная нарта камчатского типа.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. Тра­ди­ци­он­ная куль­ту­ра на­ро­дов При­аму­рья, При­мо­рья и Са­ха­ли­на со­че­та­ет раз­но­вре­мен­ные ком­по­нен­ты – древ­ний або­ри­ген­ный, тун­гус­ский, тюрк­ский, мань­чжур­ский, мон­голь­ский и др. Тра­ди­ци­он­ное хо­зяй­ст­во ос­но­вы­ва­лось на се­зон­ном со­че­та­нии охо­ты, ры­бо­лов­ст­ва, со­би­ра­тель­ст­ва; в за­ви­си­мо­сти от кон­крет­ных при­род­ных ус­ло­вий пре­ва­ли­ро­ва­ло то или иное из этих за­ня­тий. Так, у на­ро­дов, жи­ву­щих по бе­ре­гам Аму­ра и боль­ших озёр (уль­чи, часть на­най­цев, не­ги­даль­цев и др.), ве­ду­щую роль в хо­зяй­ст­ве иг­ра­ло ры­бо­лов­ст­во; у уль­чей, уль­та, оро­чей и осо­бен­но у нив­хов, по­ми­мо ры­бо­лов­ст­ва, бы­ла раз­ви­та мор­ская охо­та; у на­се­ле­ния внут­рен­них рай­онов тай­ги (удэ­гей­цы, часть уль­та, не­ко­то­рые груп­пы на­най­цев) боль­шое зна­че­ние име­ла та­ёж­ная охо­та; у уль­та су­ще­ст­во­ва­ло транс­порт­ное оле­не­вод­ст­во. Боль­шое зна­че­ние в жиз­ни на­ро­дов Даль­не­го Вос­то­ка имел се­зон­ный (с ию­ля по ок­тябрь) про­мы­сел про­ход­ной ло­со­сё­вой ры­бы, в это вре­мя ры­бу в ог­ром­ных ко­ли­че­ст­вах за­го­тав­ли­ва­ли впрок. Пуш­ная охо­та, имев­шая в осн. то­вар­ное зна­че­ние, пре­об­ла­да­ла зи­мой, мяс­ная (на ло­ся, оле­ня, изюб­ря, ка­бар­гу, ка­ба­на) – круг­лый год. Мя­со и ры­бу вя­ли­ли, ва­ри­ли, жа­ри­ли, ели в за­мо­ро­жен­ном ви­де, под влия­ни­ем рус­ских – ста­ли коп­тить и солить­; боль­шое зна­че­ние имел ры­бий жир, у уль­та, оро­чей, нив­хов – жир нер­пы, ко­то­рый был так­же пред­ме­том об­ме­на с со­сед­ни­ми на­ро­да­ми. Упот­реб­ля­ли в пи­щу так­же ди­ко­рас­ту­щие рас­те­ния (яго­ды, че­рем­шу, са­ра­ну, кра­пи­ву, па­по­рот­ник и др.), на по­бе­ре­жье (нив­хи, оро­чи, уль­чи) – мор­скую ка­пус­ту; кру­па и му­ка бы­ли при­воз­ны­ми. В про­шлом из кра­пи­вы и ко­но­п­ли (ди­кой и окуль­ту­рен­ной) де­ла­ли ни­ти для из­го­тов­ле­ния се­тей и не­во­дов, из таль­ни­ка, ко­ры ли­пы – ве­рёв­ки.

Ле­том пе­ре­дви­га­лись в осн. на лод­ках (в т. ч. с па­ру­сом из рыбь­ей ко­жи), зи­мой – на лы­жах и нар­тах в со­бачь­ей уп­ряж­ке. Ха­рак­тер­ны нар­ты т. н. амур­ско­го ти­па: пря­мо­ко­пыль­ные, двух­сто­рон­не-за­гну­тые, не­боль­шой ши­ри­ны, что по­зво­ля­ло си­деть на них вер­хом, с лы­жа­ми на но­гах.

Лыжи составляют важнейшую принадлежность снаряжения охотника в тайге. Древнейшие находки лыж относятся к мезолиту. Лыжи народов Сибири и Дальнего Востока бывают прямыми и выгнутыми. Последние, ...

Пред­ста­ви­те­ли од­но­го или не­сколь­ких ро­дов зи­мой жи­ли в не­боль­ших по­сёл­ках. Тра­ди­ци­он­ное зим­нее жи­ли­ще на­зем­ное или по­лу­под­зем­ное, кар­кас­ное, с кон. 19 в. рас­про­стра­ни­лись бре­вен­ча­тые до­ма со стол­бо­вым кар­ка­сом, дву­скат­ной кры­шей и ота­п­ли­вае­мы­ми ле­жан­ка­ми-ка­на­ми. В до­ме жи­ли не­сколь­ко се­мей, ка­ж­дая за­ни­ма­ла свою часть нар. Ле­том пе­ре­се­ля­лись к мес­там рыб­ной лов­ли; лет­ние жи­ли­ща име­ли обыч­но кар­кас­ную кон­ст­рук­цию с по­кры­ти­ем из ци­но­вок, ко­ры, бе­ре­сты и др. Ха­рак­тер­ны хо­зяй­ст­вен­ные по­строй­ки – на­ве­сы для со­бак, вешáла для вя­ле­ния ры­бы, свай­ные ам­ба­ры для хра­не­ния ве­щей. Уль­та-оле­не­во­ды жи­ли зи­мой в пе­ре­нос­ных ко­ни­че­ских жи­ли­щах, ле­том – в пле­тё­ных дву­скат­ных ша­ла­шах.

Нанайская девушка в свадебном костюме.

Нанайский этнографический ансамбль; в руках у женщин – орнаментированные берестяные туески и тростниковые трещотки.

Оде­ж­ду ши­ли из тка­ни, рыбь­ей ко­жи и шкур та­ёж­ных жи­вот­ных, нив­хи – из нер­пичь­их и со­бачь­их шкур, оро­ки и не­ги­даль­цы – из олень­ей зам­ши (ров­ду­ги). Осн. тип оде­ж­ды – ха­лат вос­точ­но­ази­ат­ско­го ти­па: ту­ни­ко­об­раз­но­го по­кроя с ши­ро­кой ле­вой по­лой, за­па­хи­ваю­щей­ся на­пра­во. Ха­ла­ты ук­ра­ша­ли вы­шив­кой и ап­пли­ка­ци­ей по во­ро­ту, по­до­лу и об­шла­гам ру­ка­вов. Муж­ские ха­ла­ты ко­ро­че и ме­нее ор­на­мен­ти­ро­ва­ны, чем жен­ские. Вы­де­ля­лась по­кро­ем и ор­на­мен­та­ци­ей сва­деб­ная оде­ж­да не­вес­ты. До­пол­ни­тель­ным ук­ра­ше­ни­ем жен­ской празд­нич­ной оде­ж­ды слу­жи­ли во­рот­ни­ки и пе­ле­ри­ны (на­най­цы, уль­чи, оро­чи). Муж­чи­ны и жен­щи­ны но­си­ли шта­ны из рыбь­ей ко­жи или тка­ни, ма­тер­ча­тые но­го­ви­цы и на­ру­кав­ни­ки, жен­щи­ны – на­груд­ни­ки: тун­гус­ско­го ти­па – длин­ные (ино­гда до ко­лен), бо­га­то ук­ра­шен­ные (би­се­ром, ра­ко­вин­ка­ми, ме­тал­ли­че­ски­ми под­вес­ка­ми, ко­ло­коль­чи­ка­ми) и амур­ско­го ти­па – ко­рот­кие, пя­ти- или шес­ти­уголь­ные, скром­но ор­на­мен­ти­ро­ван­ные (в про­шлом их ино­гда но­си­ли и муж­чи­ны). На про­мы­сел муж­чи­ны на­де­ва­ли по­верх ха­ла­тов юб­ки и пе­ред­ни­ки из рыбь­ей ко­жи, ров­ду­ги, нер­пичь­их шкур. Юб­ки и пе­ред­ни­ки из­вест­ны так­же как ри­ту­аль­ная оде­ж­да ша­ма­нов. Го­лов­ны­ми убо­ра­ми ле­том слу­жи­ли ко­ну­со­об­раз­ные бе­ре­стя­ные шля­пы, ор­на­мен­ти­ро­ван­ные тис­нёным и рас­пис­ным ор­на­мен­том; зи­мой – ме­хо­вые ка­по­ры, у муж­чин – на­уш­ни­ки, ма­лень­кие ор­на­мен­ти­ро­ван­ные ша­поч­ки с сул­та­ном из ме­ха, под ко­то­рые на­де­ва­ли тка­не­вые на­кид­ки, по­кры­ваю­щие пле­чи (на­най­цы, удэ­гей­цы). Обувь двух ви­дов: амур­ско­го ти­па – из рыбь­ей, нер­пичь­ей, си­вучь­ей ко­жи с тре­уголь­ной встав­кой на подъ­ё­ме, жен­ская – с тка­не­вым го­ле­ни­щем; тун­гус­ско­го ти­па – баш­ма­ко­вид­ная, с при­ши­той по­дош­вой из олень­ей, ло­си­ной, нер­пичь­ей ко­жи.

Типы сибирского орнамента (по С.В. Иванову): 1 – приобский (а–г – тиснение по бересте; д–ж – меховая мозаика); 2 – иртышско-алтайский (вязание); 3 – саяно-алтайский (резьба по дереву); 4 – южносибирск...

Ис­кус­ст­во. Тра­ди­ци­он­ное ис­кус­ст­во раз­де­ля­лось на муж­ские и жен­ские жан­ры. К муж­ским от­но­си­лись резь­ба по де­ре­ву и кос­ти, об­ра­бот­ка ме­тал­ла. Из де­ре­ва вы­ре­за­ли куль­то­вую скульп­ту­ру (фи­гур­ки жи­вот­ных, ду­хов-хо­зя­ев до­ма). Рель­еф­ной и про­рез­ной резь­бой по­кры­ва­ли ри­ту­аль­ную по­су­ду, не­су­щие стол­бы до­ма, над­фрон­тон­ные дос­ки, при­че­ли­ны (на­най­цы, уль­чи, нив­хи). Де­та­ли ло­док ук­ра­ша­ли рас­пис­ным ор­на­мен­том. Из кос­ти де­ла­ли та­ба­кер­ки, ру­ко­яти но­жей, коль­ца для стрель­бы из лу­ка, иголь­ни­ки и др., из же­ле­за – на­ко­неч­ни­ки ко­пий и стрел, под­вес­ки к ша­ман­ским поя­сам, из ме­ди, брон­зы и се­реб­ра – жен­ские ук­ра­ше­ния (в т. ч. нож­ные брас­ле­ты и но­со­вые серь­ги – на­най­цы, удэ­гей­цы, оро­чи), аму­ле­ты. Жен­ское ис­кус­ст­во – ап­пли­ка­ция, ме­хо­вая и тка­не­вая мо­заи­ка, вы­шив­ка, тис­не­ние и рас­крас­ка по бе­ре­сте, пле­те­ние ци­но­вок, кор­зин, та­ре­лок. Ны­не ху­дож. об­ра­бот­кой бе­ре­сты за­ни­ма­ют­ся и муж­чи­ны. Для всех жан­ров ис­кус­ст­ва на­ро­дов Даль­не­го Вос­то­ка ха­рак­те­рен кри­во­ли­ней­ный ор­на­мент (т. н. аму­ро-са­ха­лин­ский тип): спи­ра­ли, ме­ан­д­ры, сти­ли­зо­ван­ные рас­ти­тель­ные и зоо­морф­ные мо­ти­вы; у ка­ж­до­го на­ро­да бы­ли от­ли­чия в ком­по­зи­ции и цве­то­вой гам­ме ор­на­мен­та.

Тра­ди­ци­он­ные ре­ли­ги­оз­ные ве­ро­ва­ния ос­но­вы­ва­лись на ве­ре в ду­хов: ду­хов-хо­зя­ев ме­ст­но­сти, до­ма, жи­вот­ных и др. В тра­ди­ци­он­ной ре­ли­гии важ­ную роль иг­ра­ли ша­ма­низм (са­мы­ми силь­ны­ми счи­та­лись на­най­ские ша­ма­ны), про­мы­сло­вые куль­ты, мед­ве­жьи празд­ни­ки (осо­бен­но яр­ко у нив­хов, уль­чей, оро­чей), культ ог­ня, близ­не­цов.

Уст­ное твор­че­ст­во. Сре­ди фольк­лор­ных жан­ров ус­лов­но мож­но вы­де­лить ми­фы, бы­ли, ис­то­ри­че­ские пре­да­ния, по­уче­ния, за­гад­ки, ско­ро­го­вор­ки, сказ­ки (бы­то­вые, охот­ни­чьи, вол­шеб­ные, о жи­вот­ных, ге­рои­че­ские, с за­им­ст­во­ван­ным сю­же­том), пес­ни (в осн. им­прови­за­ци­он­ные – ко­лы­бель­ные, пу­те­вые, гос­те­вые пес­ни-при­вет­ст­вия, ли­ри­че­ские, ша­ман­ские и т. д.), за­го­во­ры (в т. ч. об­ра­ще­ния к «хо­зяе­вам» ре­ки, мо­ря, озе­ра, тай­ги, не­ба, го­ры) и пла­чи: у уль­чей – сон­гоу (по уто­п­лен­ни­ку); у нив­хов – че­ри­онд (пе­ред со­жже­ни­ем по­кой­ни­ка); у на­най­цев – буй­ки­ни­вэ сон­го­ри (по по­кой­ни­ку), ка­ми­ча­ми сон­го­ри (мо­ле­ния о при­ми­ре­нии ро­дов друг с дру­гом), гу­ди­эси­ми сон­го­ри (пла­чи со­стра­да­ния), мак­та­ми сон­го­ри (хва­леб­ный плач, ис­пол­няв­ший­ся на свадь­бе ма­те­рью не­вес­ты). Охо­та пред­ва­ря­лась во­каль­ны­ми и ин­ст­ру­мен­таль­ны­ми под­ра­жа­ния­ми го­ло­сам птиц, кри­кам лес­ных и мор­ских зве­рей. Луч­ши­ми рас­сказ­чи­ка­ми ска­зок счи­та­лись муж­чи­ны; ис­кус­ные ска­зи­те­ли ис­поль­зо­ва­ли пе­сен­ные встав­ки и зву­ко­под­ра­жа­тель­ные приё­мы в по­ве­ст­во­ва­нии, а так­же па­рал­лель­ные сю­жет­ные ли­нии со мно­же­ст­вом пер­со­на­жей. Сказ­ки час­то рас­ска­зы­ва­ли на про­мыс­ле в ка­че­ст­ве бла­го­да­ре­ния за до­бы­чу. Ре­чи­та­ция­ми, пес­ня­ми и ин­ст­ру­мен­таль­ны­ми наи­гры­ша­ми со­про­во­ж­да­лись раз­лич­ные тру­до­вые про­цес­сы.

Наи­бо­лее ар­ха­ич­ные пла­сты фольк­ло­ра со­про­во­ж­да­ют мед­ве­жий празд­ник нив­хов: са­краль­ные за­шиф­ро­ван­ные тек­сты, те­ат­ра­ли­зо­ван­ные дей­ст­вия с пес­ня­ми о жиз­ни мед­ве­дя, тан­ца­ми, пан­то­ми­мой, ин­ст­ру­мен­таль­ным му­зи­ци­ро­ва­ни­ем; в пе­нии пер­во­сте­пен­ное зна­че­ние име­ет тембр, скры­ваю­щий ис­тин­ный че­ло­ве­че­ский го­лос за счёт глис­сан­ди­ро­ва­ния, уси­лен­ной виб­ра­ции. Осо­бые пес­ни в со­про­во­ж­де­нии ри­ту­аль­но­го удар­но­го ин­ст­ру­мен­та – брев­на (та­тяд ч’хар) – ис­пол­ня­лись по­жи­лы­ми жен­щи­на­ми.

Ша­ман­ские кам­ла­ния со­про­во­ж­да­лись иг­рой на буб­не [ун­ту­ху у уль­чей; ун­чу­хун, ун­цу­ху(н) у на­най­цев; ун­ту, унэ­чу­ху у удэ­гей­цев; унг­ти­вун у эвен­ков; ун­ту у оро­чей; кас, к’хас, кя­цо у нив­хов]. Вы­де­ля­ют­ся жан­ры, при­уро­чен­ные к раз­лич­ным мо­мен­там кам­ла­ния. Уда­ра­ми буб­на с по­сте­пен­ным ди­на­ми­че­ским уси­ле­ни­ем и ус­ко­ре­ни­ем тем­па со­про­во­ж­да­лись при­зы­вы ду­хов-по­мощ­ни­ков. Куль­ми­на­ци­он­ный мо­мент кам­ла­ния, свя­зан­ный с из­гна­ни­ем зло­го ду­ха, от­ли­ча­ет­ся зву­ко­вы­сот­ной не­оп­ре­де­лён­но­стью и спе­ци­фи­че­ской ма­не­рой ин­то­ни­ро­ва­ния: гор­тан­ные зву­ки, тре­мо­ло, при­ды­ха­ния, виб­ра­ция, рёв (нивх­ские ша­ма­ны об­ра­ща­лись за по­мо­щью к «пред­ку», от­сю­да – под­ра­жа­ние рё­ву мед­ве­дя).

К не­при­уро­чен­ным жан­рам от­но­сят­ся пес­ни, зву­ча­щие в те­ат­ра­ли­зо­ван­ных сказ­ках, ле­ген­дах и ми­фах; со­про­во­ж­даю­щие та­нец; пес­ни-по­свя­ще­ния (мас­те­рам – рез­чи­кам по де­ре­ву и кос­ти, вы­ши­валь­щи­цам, пев­цам и др.); лю­бов­ные пес­ни (ино­гда от­кро­вен­но эро­ти­че­ские); пес­ни-жа­ло­бы (об оди­но­че­ст­ве; жа­ло­бы млад­шей же­ны, на до­лю ко­то­рой вы­па­да­ла са­мая тя­жё­лая ра­бо­та); им­про­ви­за­ции о род­ном крае; жен­ские са­ти­ри­че­ские пес­ни (вы­смеи­ваю­щие не­угод­ных по­клон­ни­ков), а так­же наи­г­ры­ши на вар­га­не (му­энэ у на­най­цев, му­хэ­лэ у уль­чей, кан­га у нив­хов, кум­каи у удэ­гей­цев) и смыч­ко­вых мо­но­хор­дах (дуу­че­ке у на­най­цев, тэн­гкэ­рэ у уль­чей, тын­грын у нив­хов, дзу­лан­ку у удэ­гей­цев), свя­зан­ные с по­хо­рон­ным об­ря­дом. Тра­ди­ци­он­ные пес­ни на юге ре­гио­на раз­ли­ча­ют­ся по ти­пу на­пе­вов (ре­чи­та­ци­он­ный, ре­чи­та­ци­он­но-пе­сен­ный).

Ре­ли­гия и пись­мен­ность. На­ро­ды При­аму­рья, При­мо­рья и Са­ха­ли­на ис­пы­та­ли влия­ние пра­во­сла­вия. В 1865 бы­ла от­кры­та Амур­ская мис­сия с цен­тром в с. Мал­мыж, в 1880-х гг. от­кры­ва­ют­ся мис­сио­нер­ские шко­лы. Пись­мен­ность для нив­хов и на­най­цев соз­да­на в 1931–32 на ла­тин­ской гра­фи­че­ской ос­но­ве, в 1950–60-е гг. пе­ре­ве­де­на на рус­скую гра­фи­ку. В кон. 20 в. соз­да­ёт­ся пись­мен­ность для др. на­ро­дов При­мо­рья и При­аму­рья.

Народы Северо-Востока

Ко­рен­ные на­ро­ды край­не­го Се­ве­ро-Вос­то­ка Рос­сии го­во­рят на язы­ках чу­кот­ско-кам­чат­ской (чук­чи, ко­ря­ки, ­ке­ре­ки, итель­ме­ны, кам­ча­да­лы) и эс­ки­мос­ско-але­ут­ской (эс­ки­мо­сы, але­уты) се­мей; юка­ги­ры го­во­рят на изо­ли­ро­ван­ном язы­ке, чу­ван­цы и кам­ча­да­лы – ны­не по-рус­ски. Все эти на­ро­ды – по­том­ки древ­ней­ше­го на­се­ле­ния Се­ве­ро-Вос­то­ка. Кро­ме них здесь жи­вут эве­ны (тун­гу­со-мань­чжур­ская груп­па).

У на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка пре­об­ла­да­ет арк­ти­че­ская ра­са (в наи­бо­лее чис­том ви­де – у эс­ки­мо­сов), сбли­жаю­щая их с пред­ста­ви­те­ля­ми аме­ри­ка­но­ид­ной и даль­не­во­сточ­ной рас. Та­кой ан­тро­по­ло­ги­че­ский об­лик от­ра­жа­ет ми­гра­ци­он­ные по­то­ки, шед­шие в па­лео­ли­те через­ Се­ве­ро-Вос­точ­ную Азию с юга (Ти­хо­оке­ан­ско­го по­бе­ре­жья Вос­точ­ной Азии) и из кон­ти­нен­таль­ных глу­бин Си­би­ри в Аме­ри­ку.

Эт­но­ге­нез итель­ме­нов свя­зы­ва­ет­ся с тарь­ин­ской ар­хео­ло­ги­че­ской куль­ту­рой Цен­траль­ной и Юж­ной Кам­чат­ки (5-е тыс. до н. э. – сер. 17 в. н.э.). С эс­ки­мо­са­ми свя­зы­ва­ют древ­не­бе­рин­го­мор­скую (1-е тыс. н. э.) и пу­нук­скую (2-е тыс.) ар­хео­ло­ги­че­ские куль­ту­ры. Пред­ки чук­чей и ко­ря­ков, по дан­ным ар­хео­ло­гии, в 4-м тыс. до н. э. на­се­ля­ли внут­рен­ние рай­оны Чу­кот­ки. В сер. 2-го тыс. до н. э. пред­ки ко­ря­ков вы­шли на Охот­ское по­бе­ре­жье. В нач. 1-го тыс. н. э. часть чук­чей про­дви­ну­лась в об­ласть оби­та­ния эс­ки­мо­сов, час­тич­но ас­си­ми­ли­ро­вав их, час­тич­но вос­при­няв эле­мен­ты их куль­ту­ры. Юка­ги­ры про­дви­ну­лись с за­па­да в бас­сейн р. Ана­дырь в 13–14 вв.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра раз­ли­ча­ет­ся у тун­д­ро­во­го (ко­че­во­го) и бе­ре­го­во­го (осед­ло­го) на­се­ле­ния.

Ос­но­ву хо­зяй­ст­ва ко­че­вых чук­чей, ко­ря­ков, чу­ван­цев со­став­ля­ло круп­но­та­бун­ное (до 2–3 тыс. оле­ней) оле­не­вод­ст­во (т. н. чу­кот­ско-кам­чат­ско­го ти­па), сло­жив­шее­ся, по-ви­ди­мо­му, не­за­дол­го до при­хо­да рус­ских. Ха­рак­тер­ная чер­та чу­кот­ско-кам­чат­ско­го оле­не­вод­ства – сла­бая при­ру­чен­ность оле­ней, от­сут­ст­вие пас­ту­ше­ской со­ба­ки. Олень да­вал мя­со и шку­ры, а так­же ис­поль­зо­вал­ся в уп­ряж­ке (ду­го­ко­пыль­ная нар­та: у чук­чей и эс­ки­мо­сов – с 7–8, у итель­ме­нов и ко­ря­ков – с 2 ду­го­об­раз­ны­ми ко­пыль­я­ми). Го­до­вой хо­зяй­ст­вен­ный цикл оле­не­во­дов со­сто­ял из че­ты­рёх глав­ных пе­ре­ко­чё­вок.

Каяк и байдара Лодки, характерные для морских охотников Северо-Востока (приморских чукчей, коряков, эскимосов). Основу конструкции составляет каркас, обтянутый моржовой шкурой. Каяк предназначе...

Тра­ди­ци­он­ное хо­зяй­ст­во бе­ре­го­вых чук­чей и ко­ря­ков, итель­ме­нов и эс­ки­мо­сов бы­ло ос­но­ва­но на мор­ском зве­ро­бой­ном про­мыс­ле и ры­бо­лов­ст­ве. Эти на­ро­ды ве­ли осед­лый об­раз жиз­ни. Мор­ско­го зве­ря (нер­пу, тю­ле­ня; чук­чи и эс­ки­мо­сы – так­же мор­жа и ки­та) про­мыш­ля­ли вес­ной и осе­нью, чук­чи и эс­ки­мо­сы – так­же зи­мой с по­мо­щью гар­пу­нов (гар­пун со втуль­ча­тым со­ска­ки­ваю­щим на­ко­неч­ни­ком из­вес­тен с эпо­хи древ­не­бе­рин­го­мор­ской куль­ту­ры), се­тей, ко­ло­ту­шек, с 19 в. – ру­жей. Реч­ное и при­бреж­ное ры­бо­лов­ст­во – в осн. се­зон­ный про­мы­сел ло­со­сё­вых во вре­мя рун­но­го хо­да – за­ни­ма­ло ве­ду­щее ме­сто у итель­ме­нов и бе­ре­го­вых ко­ря­ков. Боль­шое зна­че­ние для про­мыс­ла име­ли кар­кас­ные лод­ки, об­тя­ну­тые мор­жо­вой ко­жей: мно­го­ме­ст­ные бай­да­ры и умиа­ки, од­но­ме­ст­ные бай­дар­ки и кая­ки. Для на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка ха­рак­тер­ны сту­па­тель­ные лы­жи-«ра­кет­ки», из­вест­ные так­же у ин­дей­цев Се­вер­ной Аме­ри­ки. На про­мы­сел вы­ез­жа­ли на бай­да­рах и со­бачь­их нар­тах. Осн. пи­щей со­ба­кам зи­мой слу­жи­ла ры­ба, ле­том они до­бы­ва­ли пи­щу са­ми.

Для юка­ги­ров, осед­лых чу­ван­цев-мар­ков­цев, час­ти чук­чей и ко­ря­ков был ха­рак­те­рен тип хо­зяй­ст­ва, вклю­чаю­щий ры­бо­лов­ст­во, со­би­ра­тель­ст­во, охо­ту на ди­ко­го оле­ня на пе­ре­пра­вах («по­кол­ки»), во­до­пла­ваю­щую пти­цу во вре­мя линь­ки, раз­ве­де­ние ез­до­вых со­бак. Ха­рак­тер­ны т. н. пти­чьи бо­ла (кам­ни, свя­зан­ные рем­ня­ми, ко­то­рые опу­ты­ва­ли птиц на ле­ту).

Тра­ди­ци­он­ное жи­ли­ще оле­не­во­дов – пе­ре­нос­ной ци­лин­д­ро­ко­ни­че­ский ша­тёр-яран­га, кры­тый олень­и­ми шку­ра­ми, у при­мор­ских на­ро­дов – боль­шая кар­кас­ная по­лу­зем­лян­ка. У бе­ре­го­вых чук­чей и эс­ки­мо­сов до 19 в. со­хра­нял­ся т. н. дом из че­лю­стей ки­та (чу­кот. вал­ка­ран) – зем­лян­ка на кар­ка­се из круп­ных ки­то­вых кос­тей. В 17–19 вв. зим­ним жи­ли­щем бе­ре­го­вых чук­чей и эс­ки­мо­сов ста­ла то­же яран­га, кры­тая мор­жо­вой ко­жей. Жи­ли­ще ос­ве­ща­лось и ота­п­ли­ва­лось ка­мен­ной лам­пой-жир­ни­ком, го­ря­щей на тю­лень­ем жи­ре.

Для на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка ха­рак­тер­на дву­слой­ная оде­ж­да глу­хо­го по­кроя (кух­лян­ка). Муж­ская оде­ж­да – из двух цель­ных шкур без ка­пю­шо­на (т. н. се­ве­ро-вос­точ­ный тип), жен­ская – с фи­гур­ным рас­кро­ем, час­то силь­но рас­клёшен­ная, с ка­пю­шо­ном (чу­кот­ско-кам­чат­ский тип). Из­вест­на бы­ла об­ря­до­вая оде­ж­да с вы­сту­пом («хво­стом») сза­ди. Муж­чи­ны но­си­ли так­же ме­хо­вые шта­ны и чул­ки, жен­щи­ны – ком­би­не­зон (зи­мой – дву­слой­ный) с ру­ка­ва­ми (чу­кот. и ко­ряк. кер­кер). Обувь – ме­хо­вые тор­ба­са. Оде­ж­да оле­не­во­дов ши­лась из олень­е­го, зве­ро­бо­ев – тю­лень­е­го ме­ха, про­мы­сло­вая оде­ж­да – из мор­жо­вых ки­шок; у эс­ки­мо­сов до 19 в. бы­ла из­вест­на оде­ж­да из птичь­их шку­рок перь­я­ми внутрь. Оде­ж­да ук­ра­ша­лась ме­хом со­ба­ки, вол­ка, вы­дры, ры­си и др., ме­хо­вой мо­заи­кой, у жен­щин – под­вес­ка­ми из би­се­ра.

Ис­кус­ст­во. Вы­дел­кой шкур, шить­ём оде­ж­ды, пле­те­ни­ем за­ни­ма­лись жен­щи­ны. Ор­на­мент в осн. со­сто­ит из про­стей­ших гео­мет­ри­че­ских мо­ти­вов (т. н. се­ве­ро­си­бир­ский и се­ве­ро­ази­ат­ский ти­пы). Мо­заи­че­ские встав­ки и вы­шив­ки ино­гда име­ли вид сти­ли­зо­ван­ных фи­гу­рок жи­вот­ных. Из тём­но­го и свет­ло­го ме­ха де­ла­ли ор­на­мен­ти­ро­ван­ные ков­ри­ки. Из кор­ней ивы, стеб­лей тра­вы, жиль­ных и по­куп­ных ни­ток из­го­тов­ля­ли кор­зи­ны, меш­ки, су­моч­ки, ци­нов­ки, се­ти. Пле­те­ние осо­бен­но бы­ло рас­про­стра­не­но у итель­ме­нов и ко­ря­ков. Муж­чи­ны за­ни­ма­лись об­ра­бот­кой кам­ня (ка­мен­ные то­по­ры, на­ко­неч­ни­ки ко­пий ис­поль­зо­ва­лись ещё в нач. 20 в., а ка­мен­ные скреб­ки для вы­дел­ки шкур ис­поль­зу­ют и сей­час), резь­бой по де­ре­ву и кос­ти. Кос­то­рез­ное ис­кус­ст­во на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка вос­хо­дит к тра­ди­ци­ям древ­не­бе­рин­го­мор­ской куль­ту­ры. В 18–19 вв. у ко­ря­ков, чук­чей и эс­ки­мо­сов по­лу­чи­ла раз­ви­тие скульп­ту­ра из мор­жо­во­го клы­ка и олень­е­го ро­га: фи­гур­ки лю­дей и жи­вот­ных, ук­ра­ше­ния, та­ба­кер­ки, ку­ри­тель­ные труб­ки, ук­лю­чи­ны для ло­док с гра­ви­ро­ван­ным ор­на­мен­том. В нач. 20 в. у чук­чей и эс­ки­мо­сов сло­жи­лась сю­жет­ная гра­ви­ров­ка по кос­ти и мор­жо­во­му клы­ку (сце­ны охо­ты, бы­та, на фольк­лор­ные сю­же­ты). Цен­тром кос­то­рез­но­го ис­кус­ст­ва ста­ла мас­тер­ская в с. Уэлен, соз­дан­ная в нач. 1930-х гг.

У ко­ря­ков ещё до кон­так­тов с рус­ски­ми бы­ла из­вест­на об­ра­бот­ка ме­тал­ла. В 19 – нач. 20 вв. её цен­тра­ми (го­ря­чая ков­ка же­ле­за, хо­лод­ная ков­ка ме­ди и ла­ту­ни) бы­ли сё­ла Па­рень и Ку­эл. Осо­бой сла­вой поль­зо­ва­лись па­рень­ские но­жи.

Тра­ди­ци­он­ные куль­ты. На­ро­ды Се­ве­ро-Вос­то­ка оду­шев­ля­ли го­ры, кам­ни, рас­те­ния, мо­ре, не­бес­ные све­ти­ла и др. Все­лен­ная пред­став­ля­лась в ви­де не­сколь­ких ми­ров. Верх­ний мир – оби­та­ли­ще Вер­хов­но­го бо­же­ст­ва. Су­ще­ст­во­вал про­фес­сио­наль­ный и се­мей­ный ша­ма­низм. Ка­ж­дая се­мья име­ла на­бор свя­щен­ных пред­ме­тов: связ­ку аму­ле­тов, сим­во­ли­зи­рую­щих то­те­ми­че­ских пред­ков, бу­бен, у ко­ря­ков и чук­чей – при­бор для до­бы­ва­ния ог­ня в ви­де дос­ки ан­тро­по­морф­ной фор­мы с уг­луб­ле­ния­ми для свер­ла (огонь, до­бы­тый та­ким спо­со­бом, счи­тал­ся свя­щен­ным, мог пе­ре­да­вать­ся толь­ко сре­ди род­ст­вен­ни­ков по муж­ской ли­нии), у ко­ря­ков – га­даль­ные кам­ни (аня­пе­ли); куль­то­вые пред­ме­ты бы­ту­ют до сих пор, прак­ти­ку­ют­ся жерт­во­при­но­ше­ния со­бак и оле­ней. Осн. го­до­вые празд­ни­ки име­ют про­мы­сло­вый ха­рак­тер: празд­ник Ро­гов (Кил­вэй) у оле­не­во­дов – ко­ря­ков и чук­чей, ве­сен­ний празд­ник Бай­да­ры (день спус­ка на во­ду ло­док) у при­мор­ских чук­чей и ко­ря­ков, осен­ние празд­ни­ки (окон­ча­ние се­зо­на мор­ской охо­ты) Нер­пы у ко­ря­ков, Го­лов у чук­чей (Грул­мын), Ки­та у эс­ки­мо­сов (П’олъа). Осо­бые це­ре­мо­нии уст­раи­ва­ли по слу­чаю до­бы­чи на охо­те мед­ве­дя, ба­ра­на и др. У ко­ря­ков в честь ро­ж­де­ния близ­не­цов, ко­то­рые счи­та­лись род­ст­вен­ни­ка­ми вол­ка, уст­раи­вал­ся Вол­чий празд­ник. Празд­ни­ки со­про­во­ж­да­лись со­стя­за­ния­ми, об­ря­до­вы­ми тан­ца­ми, под­ра­жав­ши­ми дви­же­ни­ям жи­вот­ных.

Уст­ное твор­че­ст­во на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка вклю­ча­ет кос­мо­го­ни­че­ские ми­фы, ис­то­ри­че­ские пре­да­ния, по­ве­ст­во­ва­ния о ду­хах, жи­вот­ных, ша­ма­нах и пр. Ми­фы чук­чей, ко­ря­ков, итель­ме­нов, эс­ки­мо­сов име­ют ряд об­щих сю­же­тов. Глав­ный ми­фо­ло­ги­че­ский ге­рой ко­ря­ков, итель­ме­нов, час­ти чу­ван­цев – Кутх (Кут­хи­ня­ку) – пра­ро­ди­тель и мо­гу­чий ша­ман, на­де­лив­ший лю­дей все­ми бла­га­ми. Он вы­сту­па­ет в об­ра­зе че­ло­ве­ка или Во­ро­на. Ми­фо­ло­ги­че­ский цикл о Во­ро­не – трик­сте­ре и де­ми­ур­ге – рас­про­стра­нён и у чук­чей, а так­же у се­ве­ро­аме­ри­кан­ских ин­дей­цев. У юка­ги­ров и чук­чей су­ще­ст­во­ва­ло пик­то­гра­фи­че­ское пись­мо на бе­ре­сте (юка­гир. то­сы), опи­сы­ваю­щее со­бы­тия на охо­те (у муж­чин) или пе­ре­даю­щее лю­бов­ные по­сла­ния (у де­ву­шек).

Му­зы­каль­ная куль­ту­ра на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка – мо­но­ди­че­ская в сво­ей ос­но­ве. Пе­сен­ный фольк­лор вклю­ча­ет пес­ни бы­то­вые, об­ря­до­вые (ис­пол­няв­шие­ся во вре­мя ша­ман­ско­го кам­ла­ния, на празд­ни­ках, по слу­чаю удач­ной охо­ты, пес­ни-за­кли­на­ния, пес­ни-обе­ре­ги и др.), тру­до­вые, ли­ри­че­ские, иг­ро­вые, шу­точ­ные (напр., дяр­ган икэ у эве­нов, пес­ни-драз­нил­ки у эс­ки­мо­сов), тан­це­валь­ные (агу­ля­сик, атун, ся­юн), пес­ни-при­вет­ст­вия, пес­ни-пла­чи. Эс­ки­мо­сы, итель­ме­ны и др. уст­раи­ва­ли пе­сен­но-тан­це­валь­ные со­стя­за­ния. Со­хра­ни­лась тра­ди­ция лич­ных пе­сен (чу­кот. чи­нит­кин грэп), а так­же обы­чай «да­рить пес­ню», напр. ко­лы­бель­ную, сво­ему ре­бён­ку. На ос­но­ве зву­ко­под­ра­жа­ний го­ло­сам жи­вот­ных и птиц воз­ник осо­бый вид пе­ния – т. н. гор­лох­ри­пе­ние (ко­ряк. к’ариг’айн’этык, чу­кот. пильг’эйн’эн, юка­гир. тун­мун хон­тол); ис­пол­няе­мое обыч­но жен­щи­на­ми, оно час­то со­про­во­ж­да­ет тан­цы.

Из му­зы­каль­ных ин­ст­ру­мен­тов по­всеме­ст­но рас­про­стра­нён бу­бен (ко­ряк. яяй, чу­кот. ярар, эс­ки­мос. са­як, ся­гу­як – в про­шлом был в ка­ж­дой се­мье); из­вес­тен как соль­ный и ак­ком­па­ни­рую­щий ин­ст­ру­мент, при­ме­ня­ет­ся в бы­то­вом му­зи­ци­ро­ва­нии, при про­ве­де­нии об­ря­дов, празд­ни­ков, в ма­гии и в на­род­ной об­ря­до­вой пси­хо­те­ра­пии. Ре­же ис­поль­зу­ют­ся хор­до­фо­ны: од­но-двух­струн­ный смыч­ко­вый, щип­ко­вый, удар­ный (чу­кот. эйн’эн’эн); де­ре­вян­ный или кос­тя­ной вар­ган (ко­ряк. ван­ни-яяй), бу­бен­цы, ко­ло­коль­чи­ки; а так­же жуж­жал­ки, гу­дел­ки, по­гре­муш­ки, сви­ст­ки-ман­ки (по­след­ние ис­поль­зо­ва­лись во вре­мя охо­ты и на празд­ни­ках).

Наи­бо­лее ода­рён­ные ска­зи­те­ли, пев­цы, му­зы­кан­ты, соз­да­те­ли пе­сен, тан­цо­ры поль­зо­ва­лись осо­бым ува­же­ни­ем у окрест­но­го на­се­ле­ния (сре­ди них – при­мор­ские чук­ча Атык и эс­ки­мос Ну­те­те­ин, жив­шие на сев.-вост. по­бе­ре­жье Чу­кот­ки).

Ре­ли­гия. Хри­стиа­ни­за­ция на­ро­дов Се­ве­ро-Вос­то­ка на­чи­на­ет­ся с кон. 17 в. Наи­бо­лее за­тро­ну­ты пра­во­сла­ви­ем чу­ван­цы, эве­ны, юка­ги­ры, итель­ме­ны, бе­ре­го­вые ко­ря­ки. Уже в 18 в. сре­ди мест­но­го ду­хо­вен­ст­ва бы­ли пред­ста­ви­те­ли ко­рен­но­го на­се­ле­ния. В нач. 19 в. у осед­лых ко­ря­ков (ка­ра­гин­цев, па­лан­цев, алю­тор­цев) поя­ви­лись церк­ви, мис­сио­нер­ские шко­лы. В 1840 вновь соз­дан­ную Кам­чат­скую, Ку­риль­скую и Але­ут­скую епар­хию воз­гла­вил зна­ме­ни­тый мис­сио­нер Ин­но­кен­тий Ве­ниа­ми­нов. В 1848–55 дей­ст­во­ва­ла Чу­кот­ская мис­сия у мы­са Ба­ра­но­ва, воз­глав­лен­ная свящ. Ан­д­ре­ем Ар­ген­то­вым. В 1879 бы­ла уч­ре­ж­де­на но­вая Чу­кот­ская ду­хов­ная мис­сия, дей­ст­во­вав­шая пре­иму­ще­ст­вен­но сре­ди зап. чук­чей. В 1883 в с. Мар­ко­во бы­ла от­кры­та пер­вая на Чу­кот­ке цер­ков­но-при­ход­ская шко­ла. В 1903 в бух­те Кор­фа бы­ла ос­но­ва­на ко­ряк­ская по­ход­ная мис­сия, це­лью ко­то­рой бы­ла хри­стиа­ни­за­ция ко­ря­ков Пен­жин­ской гу­бы. В 1910 по ини­циа­ти­ве свящ. Не­сто­ра Ани­си­мо­ва бы­ло уч­ре­ж­де­но Пра­во­слав­ное кам­чат­ское брат­ст­во, ос­но­вав­шее в 1912 Кам­чат­скую ду­хов­ную мис­сию. На Кам­чат­ке (в с. Ти­ли­чи­ки) бы­ла от­кры­та шко­ла-ин­тер­нат для ко­ря­ков и чук­чей, в пре­по­да­ва­нии уча­ст­во­ва­ли итель­мен­ские учи­те­ля.

Пись­мен­ность у чук­чей, ко­ря­ков, эс­ки­мо­сов, эве­нов ут­вер­жде­на с 1931–32 на ос­но­ве ла­тин­ской и с 1936–37 – на ос­но­ве рус­ской гра­фи­ки. У итель­ме­нов в 1932 бы­ла соз­да­на пись­мен­ность на ла­тин­ской ос­но­ве, вско­ре уп­разд­нён­ная; пись­мен­ность на рус­ской ос­но­ве вво­дит­ся с 1988. У юка­ги­ров пись­мен­ность бы­ла соз­да­на в 1970-х гг. на ос­но­ве рус­ской гра­фи­ки.

Народы Северного Кавказа

Боль­шая часть ко­рен­ных на­ро­дов Се­вер­но­го Кав­ка­за го­во­рит на язы­ках се­ве­ро­кав­каз­ской се­мьи: аб­ха­зо-адыг­ские (ка­бар­дин­цы, чер­ке­сы, ады­гей­цы, шап­су­ги, аба­зи­ны, аб­ха­зы) и на­хско-да­ге­стан­ские на­ро­ды (вай­на­хи: че­чен­цы и ин­гу­ши; авар­цы и близ­кие к ним на­ро­ды: ан­дий­цы, бот­лих­цы, го­до­бе­рин­цы, ча­ма­ла­лы, тин­да­лы, ка­ра­тин­цы, ах­вах­цы, ба­гу­ла­лы, гун­зиб­цы, це­зы, или ди­дой­цы, хвар­ши­ны, беж­тин­цы, ги­нух­цы, объ­е­ди­няе­мые в груп­пу ан­до-цез­ских на­ро­дов, а так­же ар­чин­цы; лак­цы, дар­гин­цы, а так­же ра­нее вклю­чав­шие­ся в их чис­ло ку­ба­чин­цы и кай­таг­цы; лез­гин­ские на­ро­ды: лез­ги­ны, та­ба­са­ра­ны, ру­туль­цы, ца­ху­ры, агу­лы, уди­ны). Ин­до­ев­ро­пей­ская се­мья пред­став­ле­на на­ро­да­ми иран­ской груп­пы (осе­ти­ны, та­ты, гор­ские ев­реи, та­лы­ши) и гре­ка­ми-ро­мея­ми; ал­тай­ская – на­ро­да­ми тюрк­ской груп­пы (ку­мы­ки, но­гай­цы, ка­ра­ча­ев­цы, бал­кар­цы, трух­ме­ны).

Ан­тро­по­ло­ги­че­ски на­ро­ды Се­вер­но­го Кав­ка­за от­но­сят­ся к юж. ев­ро­пео­и­дам: в цен­траль­ной гор­ной час­ти ре­гио­на пре­об­ла­да­ет кав­ка­си­он­ский ва­ри­ант бал­ка­но-кав­каз­ской ра­сы, к за­па­ду, вос­то­ку и югу от не­го – пон­тий­ский (в осн. сре­ди аб­ха­зо-ады­гов) и кас­пий­ский (у на­ро­дов Юж­но­го Да­ге­ста­на) ва­ри­ан­ты ин­до-сре­ди­зем­но­мор­ской ра­сы. На се­ве­ро-вос­то­ке – у не­ко­то­рых групп но­гай­цев – про­сле­жи­ва­ет­ся сла­бая мон­го­ло­ид­ная при­месь.

Ма­те­ри­аль­ная куль­ту­ра. Хо­зяй­ст­вен­но-куль­тур­ный тип, сло­же­ние ко­то­ро­го от­но­сит­ся к ран­не­му брон­зо­во­му ве­ку, пред­став­лял со­бой со­че­та­ние па­шен­но­го зем­ле­де­лия с от­гон­но-па­ст­бищ­ным ско­то­вод­ст­вом. Ско­то­вод­ст­во (в осн. раз­ве­де­ние мел­ко­го ро­га­то­го ско­та) пре­иму­ще­ст­вен­но раз­ви­то в гор­ных рай­онах. В гор­ной час­ти Кав­ка­за осн. зла­ко­вой куль­ту­рой был яч­мень, в рав­нин­ных и пред­гор­ных рай­онах – пше­ни­ца. На За­пад­ном Кав­ка­зе тра­ди­ци­он­ная зер­но­вая куль­ту­ра – про­со – с 18 в. вы­тес­ня­ет­ся ку­ку­ру­зой. Раз­ви­ты са­до­вод­ст­во, ово­ще­вод­ст­во, ви­но­гра­дар­ст­во и ви­но­де­лие; об­ра­бот­ка шер­сти, де­ре­ва, кам­ня, гон­чар­ное и ко­же­вен­ное про­из­вод­ст­во, резь­ба по кос­ти и ро­гу.

Гор­ный рель­еф оп­ре­де­ля­ет вер­ти­каль­ную пла­ни­ров­ку се­ле­ний, ко­то­рые ус­ту­па­ми тя­нут­ся по юж. скло­нам, с уз­ки­ми пет­ляю­щи­ми ули­ца­ми. Се­ле­ния в пред­гор­ной зо­не и на рав­ни­не рас­по­ла­га­ют­ся обыч­но вдоль реч­ных до­лин и име­ют по­квар­таль­ную пла­ни­ров­ку.

На рав­ни­нах осн. строи­тель­ным ма­те­риа­лом был са­ман, пле­тень, об­ма­зан­ный гли­ной (тур­лук), в ле­си­стых го­рах За­пад­но­го Кав­ка­за – де­ре­во, в вы­со­ко­гор­ных об­лас­тях – ка­мень. Тра­ди­ци­он­ное жи­ли­ще объ­е­ди­ня­ло хлев, кла­до­вые и др. хо­зяй­ст­вен­ные по­ме­ще­ния, гл. жи­лое по­ме­ще­ние с оча­гом, гос­те­вые ком­на­ты (ку­нац­кие), ком­на­ты же­на­тых сы­но­вей и др. Цен­тром гор­ско­го жи­ли­ща был очаг с под­ве­шен­ным на це­пи кот­лом. Очаг де­лил дом на две по­ло­ви­ны: пе­ред­нюю, где за­ни­ма­лись по­все­днев­ны­ми хо­зяй­ст­вен­ны­ми де­ла­ми, и зад­нюю – па­рад­ную, по­чёт­ную, где от­ды­ха­ли и где обыч­но пре­бы­вал гла­ва се­мьи. Вдоль стен шли пол­ки и ни­ши, не­вы­со­кие ле­жан­ки, ус­т­лан­ные ков­ра­ми, па­ла­са­ми, ци­нов­ка­ми, стоя­ли сун­ду­ки. Ме­бель (низ­кие ска­мей­ки, ле­жан­ки, сто­ли­ки) ук­ра­ша­лась бо­га­той резь­бой.

Ха­рак­тер­ной чер­той гор­ных кав­каз­ских по­се­ле­ний бы­ли бое­вые баш­ни. При­мы­кая к жи­лым по­ме­ще­ни­ям, они бы­ли свя­за­ны с ни­ми се­тью пе­ре­хо­дов и слу­жи­ли убе­жи­щем во вре­мя во­ен­ной опас­но­сти.

Тра­ди­ци­он­ный муж­ской кос­тюм со­сто­ял из ру­ба­хи, пря­мых, су­жи­ваю­щих­ся кни­зу шта­нов, за­прав­лен­ных в лёг­кие ко­жа­ные (у со­стоя­тель­ных гор­цев – сафь­я­но­вые) са­по­ги, рас­паш­ной, плот­но об­ле­гав­шей фи­гу­ру и на­глу­хо за­стёг­ну­той курт­ки со стоя­чим во­рот­ни­ком (беш­мет) и верх­ней рас­паш­ной при­та­лен­ной и рас­клё­шен­ной оде­ж­ды (чер­ке­ска). Бо­га­тые гор­цы под­поя­сы­ва­лись на­бор­ным поя­сом с се­реб­ря­ны­ми бляш­ка­ми; на поя­се но­си­ли кин­жал, ино­гда шаш­ку и пис­то­лет. Ха­рак­тер­ной верх­ней оде­ж­дой бы­ла вой­лоч­ная на­кид­ка (бур­ка). Обувь мог­ла быть так­же вя­за­ной (джу­ра­бы) или ти­па порш­ней (чир­ки). Го­лов­ные убо­ры – ов­чин­ная па­па­ха раз­ной фор­мы и вы­со­ты; баш­лык – боль­шой ку­сок ма­те­рии, осо­бым об­ра­зом по­вя­зы­вав­ший­ся на го­ло­ве или по­верх па­па­хи (ис­кус­ст­во по­вя­зы­вать баш­лык вы­со­ко це­ни­лось у муж­чин, осо­бен­но мо­ло­дых).

Осетины в традиционной одежде.

Лакская девушка в костюме невесты.

Ос­но­вой жен­ской оде­ж­ды бы­ли длин­ная ту­ни­ко­об­раз­ная ру­ба­ха-пла­тье и шта­ны. При вы­хо­де из до­ма на­де­ва­ли ру­ба­хи бо­лее яр­ких рас­цве­ток. На Цен­траль­ном Кав­ка­зе по­верх ру­ба­хи на­де­ва­ли обыч­но рас­паш­ное пла­тье – при­та­лен­ное с боль­шим вы­ре­зом, ко­то­рый за­кры­вал­ся спе­ци­аль­ны­ми ук­ра­ше­ния­ми, с ши­ро­ки­ми се­реб­ря­ны­ми за­стёж­ка­ми, под­вес­ка­ми, це­поч­ка­ми, мо­не­та­ми; та­лию пе­ре­тя­ги­вал се­реб­ря­ный по­яс. Ос­нов­ным го­лов­ным убо­ром был пла­ток с кон­ца­ми, пе­ре­ки­ну­ты­ми или за­вя­зан­ны­ми за спи­ной. На Вос­точ­ном Кав­ка­зе (Чеч­ня и Да­ге­стан) жен­щи­ны уби­ра­ли во­ло­сы в спе­ци­аль­ную ша­поч­ку-ме­шо­чек (чух­ту), при­чуд­ли­вые фор­мы ко­то­рой раз­ли­ча­лись от се­ле­ния к се­ле­нию. Жен­щи­ны но­си­ли боль­шое ко­ли­че­ст­во се­реб­ря­ных ук­ра­ше­ний – го­лов­ных (на­лоб­ные, ви­соч­ные, серь­ги), шей­ных, на­груд­ных, по­яс­ных, брас­ле­ты, коль­ца.

С кон. 19 в. кос­тюм пол­но­стью ев­ро­пеи­зи­ро­вал­ся, со­хра­няя не­ко­то­рую тра­ди­ци­он­ность у пред­ста­ви­те­лей стар­ше­го по­ко­ле­ния.

Тра­ди­ци­он­ная пи­ща – муч­ные и кру­пя­ные блю­да (пре­сный и кис­лый хлеб, ка­ши), мяс­ные, бо­бо­вые су­пы, пи­ро­ги. Для кав­каз­ской кух­ни ха­рак­тер­но ши­ро­кое ис­поль­зо­ва­ние све­жих, су­шё­ных, со­лёных трав, чес­но­ка; в 19 в. поя­ви­лись ово­щи, кар­то­фель. Боль­шое зна­че­ние име­ет ки­слое мо­ло­ко (ко­ро­вье, ове­чье, буй­во­ли­ное), слив­ки, мас­ло, тво­рог, сы­ры; мо­ло­ко слу­жит ос­но­вой для при­го­тов­ле­ния су­пов, каш, под­ли­вок. Совр. пи­ща в осн. со­хра­ня­ет свою тра­ди­ци­он­ность.

Кубачинский кувшин.

Ис­кус­ст­во. На Кав­ка­зе из­дав­на раз­ви­ты кам­не­рез­ное ис­кус­ст­во (ар­хи­тек­тур­ный де­кор, над­гро­бия), резь­ба по де­ре­ву, брон­зо­вое ли­тьё, че­кан­ка по ме­ди, юве­лир­ное де­ло, ке­ра­ми­ка, про­из­вод­ст­во вор­со­вых и без­вор­со­вых ков­ров, узор­ное вя­за­ние и др. Силь­ное влия­ние ока­за­ло ис­кус­ст­во Пе­ред­ней Азии. К 16– 17 вв. скла­ды­ва­ют­ся осн. сти­ли рас­ти­тель­но­го и гео­мет­ри­че­ско­го ор­на­мен­та, ино­гда со сти­ли­зо­ван­ны­ми изо­бра­же­ния­ми жи­вот­ных и лю­дей, араб­ски­ми над­пи­ся­ми. Воз­ни­ка­ют ху­дож. цен­тры. В Да­ге­ста­не вы­со­чай­ше­го уров­ня дос­тиг­ло про­из­вод­ст­во ук­ра­ше­ний, дра­го­цен­ной по­су­ды и ору­жия с гра­ви­ров­кой, на­сеч­кой, чер­нью, зер­нью и ска­нью, встав­ка­ми из кос­ти, с 19 в. – эма­ли; со сред­них ве­ков зна­ме­ни­ты из­де­лия ку­ба­чин­ско­го про­из­вод­ст­ва. В авар­ском с. Ун­цу­куль воз­ник центр резь­бы по де­ре­ву с ин­кру­ста­ци­ей и се­реб­ря­ной на­сеч­кой, в лак­ском с. Бал­хар – про­из­вод­ст­во ке­ра­ми­че­ской по­су­ды, в 20 в. – так­же иг­ру­шек, ор­на­мен­ти­ро­ван­ных бе­лым ан­го­бом. Зна­ме­ни­ты лез­гин­ские и та­ба­са­ран­ские вор­со­вые, че­чен­ские, ин­гуш­ские, ка­ра­ча­ев­ские и бал­кар­ские вой­лоч­ные ков­ры. У ады­гов раз­ви­то пле­те­ние ци­но­вок из бо­лот­ной тра­вы с гео­мет­ри­че­ским ор­на­мен­том (ард­же­ны). В сов. пе­ри­од на ос­но­ве на­род­но­го ис­кус­ст­ва бы­ли соз­да­ны ху­дож. ар­те­ли и ком­би­на­ты, наи­бо­лее из­вест­ны про­из­вод­ст­во се­реб­ря­ных ук­ра­ше­ний и по­су­ды на Ку­ба­чин­ском и Го­цат­лин­ском ком­би­на­тах, Дер­бент­ская ков­ро­вая фаб­ри­ка и др. По­сле кри­зи­са 1990-х гг. про­фес­сио­наль­ное де­ко­ра­тив­но-при­клад­ное ис­кус­ст­во у на­ро­дов Кав­ка­за на­ча­ло воз­ро­ж­дать­ся.

Тра­ди­ци­он­ные куль­ты. Со­глас­но ми­фо­ло­ги­че­ским пред­став­ле­ни­ям на­ро­дов Кав­ка­за, Все­лен­ная со­сто­ит из не­сколь­ких ми­ров, объ­е­ди­нён­ных ми­ро­вым дре­вом, стол­бом или це­пью. В до­мо­но­теи­сти­че­ских пан­те­о­нах вы­де­ля­лись вер­хов­ные бо­ги (осет. Уа­стырд­жи, ин­гуш. Дие­ла и др.). Важ­ное ме­сто за­ни­ма­ли зем­ле­дель­че­ские бо­же­ст­ва и куль­ты, с ко­то­ры­ми бы­ли свя­за­ны осн. об­ря­ды: празд­ник пер­вой бо­роз­ды с про­ве­де­ни­ем ри­ту­аль­ной вспаш­ки плу­гом, за ко­то­рым сто­ял ме­ст­ный ли­дер (ста­рей­ши­на, мул­ла и т. п.), мо­ле­ния о до­ж­де в пе­ри­од за­су­хи и т. п. Ско­то­вод­ст­во и охо­та так­же име­ли сво­их по­кро­ви­те­лей, от бла­го­рас­по­ло­же­ния ко­то­рых за­ви­се­ла уда­ча охот­ни­ков. Из по­кро­ви­те­лей др. за­ня­тий наи­бо­лее по­чи­тае­мы­ми бы­ли бо­ги куз­неч­но­го ре­мес­ла. В куз­ни­цах при­но­си­лись очи­сти­тель­ные клят­вы, со­вер­ша­лись др. об­ря­ды. Осо­бое ме­сто за­ни­ма­ло по­чи­та­ние до­маш­не­го оча­га – это бы­ло ме­сто при­не­се­ния жертв пред­кам, он иг­рал важ­ную роль в сва­деб­ных об­ря­дах, при­кос­но­ве­ние к на­до­чаж­ной це­пи из­бав­ля­ло че­ло­ве­ка от кров­ной мес­ти, но ос­корб­ле­ние её дей­ст­ви­ем или сло­вом мог­ло, на­обо­рот, на­влечь кро­во­мще­ние. Боль­шое зна­че­ние име­ет культ пред­ков с раз­ви­той по­гре­баль­но-по­ми­наль­ной об­ряд­но­стью.

Уст­ное твор­че­ст­во. В фольк­ло­ре на­ро­дов Се­вер­но­го Кав­ка­за, при един­ст­ве тра­ди­ции в це­лом, со­хра­ня­ют­ся раз­ли­чия ме­ж­ду эт­ни­че­ски­ми и кон­фес­сио­наль­ны­ми груп­па­ми. Наи­боль­шие раз­ли­чия про­сле­жи­ва­ют­ся ме­ж­ду сев. рай­она­ми и Юж­ным Да­ге­ста­ном (сбли­жаю­щим­ся с азер­бай­джан­ской тра­ди­ци­ей). Об­щей осо­бен­но­стью фольк­ло­ра на­ро­дов Кав­ка­за яв­ля­ет­ся гос­под­ство муж­ской тра­ди­ции – как в пе­нии, так и в иг­ре на муз. ин­ст­ру­мен­тах. Наи­бо­лее рас­про­стра­нён­ный тип му­зи­ци­ро­ва­ния – оди­ноч­ное пе­ние под соб­ст­вен­ный ак­ком­па­не­мент на струн­ном ин­ст­ру­мен­те. Ха­рак­тер­ная для на­ро­дов Кав­ка­за фи­гу­ра – пе­вец-ска­зи­тель (осет. ка­да­га­наг, адыг. дже­гуа­ко, авар. ша­эр, дар­гин. да­лай­ла-ус­та, ку­мык. йыр­чи, но­гай. йы­рау, лез­гин. ашуг). Роль оди­ноч­но­го пе­ния воз­рас­та­ет с се­ве­ро-за­па­да к юго-вос­то­ку, роль хо­ро­во­го – убы­ва­ет. Ха­рак­тер­ная фор­ма мно­го­го­ло­сия – двух­го­ло­сие; встре­ча­ют­ся ар­хаи­че­ские фор­мы рит­ми­че­ской дек­ла­ма­ции (напр., в об­ря­де вы­зы­ва­ния до­ж­дя у та­ба­са­ран), уни­сон­ное пе­ние, ге­те­ро­фо­ния, бур­дон­ное и па­рал­лель­ное двух­го­ло­сие, ан­ти­фон­ное пе­ние.

Из эпи­чес­ких цик­лов наи­бо­лее из­вес­тен нарт­ский эпос у осе­тин и аб­ха­зо-адыг­ских на­ро­дов, рас­про­стра­нён­ный в нес­коль­ко ре­ду­ци­ро­ван­ном ва­ри­ан­те так­же у на­хско-да­ге­стан­ских и тюрк­ских на­ро­дов. Он ис­пол­ня­ет­ся в ви­де ан­ти­фо­на пев­цом-ска­зи­те­лем и хо­ром в со­про­во­ж­де­нии смыч­ко­во­го ин­ст­ру­мен­та. Бы­ту­ют ге­рои­че­ские и ис­то­ри­че­ские пес­ни (о по­гиб­ших в бою вои­нах, про­слав­лен­ных стар­цах и др.), в Да­ге­ста­не – ска­за­ния о Шар­ви­ли у лез­гин, Пар­ту Па­ти­мат у лак­цев и др. Фольк­лор вклю­ча­ет так­же пре­да­ния, сказ­ки, по­сло­ви­цы, по­го­вор­ки, за­гад­ки.

Сис­те­ма пе­сен­ных жан­ров от­ли­ча­ет­ся раз­но­об­ра­зи­ем и диф­фе­рен­ци­ро­ван­но­стью тру­до­вых и об­ря­до­вых пе­сен. Спе­ци­фи­че­ские для ло­каль­ных сти­лей жан­ро­вые раз­но­вид­но­сти: адыг­ские и осе­тин­ские пес­ни па­ха­рей, по­гон­щи­ков во­лов при мо­лоть­бе, ко­са­рей, па­сеч­ни­ков, пес­ни при че­са­нии шер­сти, из­го­тов­ле­нии бур­ки, про­пол­ке ку­ку­ру­зы; бал­кар­ские и ка­ра­ча­ев­ские пес­ни при об­мо­ло­те зер­на и сби­ва­нии мас­ла; пес­ни гор­ских ев­ре­ев, со­про­во­ж­даю­щие ри­ту­ал ок­ра­ши­ва­ния ног­тей не­вес­ты пе­ред свадь­бой (бе­ни­го­ру); че­чен­ские и ин­гуш­ские за­столь­ные пес­ни (дот­та-гал­лийн йиш) и т. д. До не­дав­не­го про­шло­го со­хра­ня­лись охот­ни­чьи пес­ни-гим­ны с об­ра­ще­ни­ем к вла­ды­ке ле­са (у осе­тин, ады­гей­цев, ка­ра­ча­ев­цев, бал­кар­цев), вы­зы­ва­ния до­ж­дя (адыг. об­ряд хан­це­гуа­шу).

Ха­рак­тер­ные муз. ин­ст­ру­мен­ты: ар­хаи­че­ские ар­фы (осет. дуа­да­ста­нон-фан­дыр, ка­бард. пши­на де­куа­куа), смыч­ко­вые (адыг. ши­чеп­шин, балк. кыл-ко­буз, осет. кис­сын-фан­дыр, даг. ча­га­на, ке­ман­ча, чеч. и ин­гуш. атух-пон­дур), щип­ко­вые ти­па лют­ни (адыг. апеп­шин, осет. да­ла-фан­дыр, даг. агач-ку­муз, чеч. и ин­гуш. де­чиг-пон­дур), пас­ту­ше­ские про­доль­ные флей­ты (адыг. бжа­ми и ка­мыль, ка­ра­ча­ев. сы­быз­га, осет. уан­дыз, даг. кшул), тре­щот­ки (адыг. пха­чич, осет. карц­га­наг); не­ко­то­рые из них ис­поль­зу­ют­ся в об­ря­дах вра­че­ва­ния, по­ис­ка уто­нув­ше­го (ка­бард. пси­ха­га – «плач на во­де»), по­гиб­ше­го под снеж­ной ла­ви­ной и др. Для че­чен­цев и ин­гу­шей ха­рак­тер­ны ду­хо­вой языч­ко­вый ин­ст­ру­мент зур­на и удар­ные – раз­но­вид­но­сти буб­нов, ба­ра­ба­нов, ли­тавр. Тра­ди­ци­он­ные струн­ные ин­ст­ру­мен­ты вы­тес­ня­ются за­им­ст­во­ван­ны­ми у рус­ских гар­мони­кой (с сер. 19 в.) и ба­ла­лай­кой (с кон. 19 в.). У че­чен­цев рас­про­стра­не­ны ин­ст­ру­мен­таль­ные наи­гры­ши про­грамм­но­го со­дер­жа­ния на гар­мони­ке или де­чиг-пон­ду­ре (ла­ду­га йиш).

Тан­цы со­про­во­ж­да­ют­ся обыч­но ан­самб­лем из трёх ин­ст­ру­мен­тов с уча­сти­ем удар­но­го или тре­щот­ки. Ха­рак­тер­ны хо­ро­вод­ные и соль­ные тан­цы; по­все­ме­ст­но рас­про­стра­нён во мно­же­ст­ве ло­каль­ных раз­но­вид­но­стей пар­ный та­нец, за пре­де­ла­ми ре­гио­на на­зы­вае­мый лез­гин­кой. Муж­ские тан­цы от­ли­ча­ют­ся уни­каль­ной паль­це­вой тех­ни­кой.

Ре­ли­гия. Хри­сти­ан­ст­во ста­ло про­ни­кать на Кав­каз из Ви­зан­тии в 1-м тыс. Ны­не хри­сти­ан­ст­во рас­про­стра­не­но сре­ди осе­тин, гре­ков, ар­мян, гру­зин. В юж. рай­онах Да­ге­ста­на с 7 в. вме­сте с араб­ски­ми за­вое­ва­ния­ми стал рас­про­стра­нять­ся ис­лам. Ис­ла­ми­за­ция Да­ге­ста­на за­вер­ше­на к 15 в., Чеч­ни и Ин­гу­ше­тии – к ещё бо­лее позд­не­му вре­ме­ни (ок. 17 в.). Пер­во­на­чаль­но ис­лам при­шёл на Кав­каз в фор­ме ша­фи­ит­ско­го маз­ха­ба, к ко­то­ро­му в на­стоя­щее вре­мя при­над­ле­жит боль­шин­ст­во му­суль­ман. Ха­рак­тер­ной осо­бен­но­стью на­род­но­го ис­ла­ма на Кав­ка­зе яв­ля­ет­ся по­чи­та­ние куль­то­вых мест – гроб­ниц свя­тых шей­хов (зия­ра­ты, пи­ры) и свя­тых мест (гор, кам­ней, вод­ных ис­точ­ни­ков, рощ, де­ревь­ев), к ко­то­рым со­вер­ша­ют­ся па­лом­ни­че­ст­ва. На Кав­ка­зе жи­вут так­же пред­ста­ви­те­ли иу­да­из­ма (та­ты и гор­ские ев­реи) (см. Иу­да­изм в ст. Ре­ли­гии).

Пись­мен­ность. У боль­шин­ст­ва на­ро­дов Кав­ка­за бы­ла рас­про­стра­не­на араб­ская пись­мен­ность, ре­фор­ми­ро­ван­ная по­сле Окт. ре­во­лю­ции 1917. Рус­ская пись­мен­ность на осе­тин­ском язы­ке соз­да­на в 1844 А. М. Шёг­ре­ном, на аб­хаз­ском и авар­ском – в 1860-е гг. П. К. Ус­ла­ром. В 1920-х – нач. 30-х гг. для осе­тин, ка­бар­дин­цев и чер­ке­сов, ады­гей­цев, аба­зин, че­чен­цев, ин­гу­шей, авар­цев, лак­цев, дар­гин­цев, та­ба­са­ран, лез­гин, та­тов, ка­ра­ча­ев­цев и бал­кар­цев, ку­мы­ков и но­гай­цев соз­да­на ла­тин­ская пись­мен­ность, в 1938 пе­ре­ве­дён­ная на рус­скую гра­фи­ку. Пись­мен­ность для агу­лов, ру­туль­цев, ца­ху­ров раз­ра­бо­та­на в 1990-х гг.