ЭСХАТОЛО́ГИЯ

ЭСХАТОЛО́ГИЯ (от греч. ἔσχατος – по­след­ний, ко­неч­ный и ...ло­гия), в ре­ли­ги­оз­ных сис­те­мах уче­ние о ко­неч­ных судь­бах че­ло­ве­че­ской лич­но­сти и все­го су­ще­го в «веч­но­сти», т. е. за пре­де­ла­ми ис­то­рии, био­гра­фии, во­об­ще «это­го» ми­ра. Сле­ду­ет раз­ли­чать ин­ди­ви­ду­аль­ную Э. – уче­ние о по­смерт­ных судь­бах еди­нич­ной че­ло­ве­че­ской ду­ши, и уни­вер­саль­ную Э. – уче­ние о це­ли и на­зна­че­нии кос­мич. и че­ло­ве­че­ской ис­то­рии, об ис­чер­па­нии ими сво­его смыс­ла, об их кон­це и о том, что за этим кон­цом по­сле­ду­ет.

Ин­ди­ви­ду­аль­ная Э. обыч­но со­от­не­се­на с уни­вер­саль­ной, но сте­пень и мо­даль­ность это­го со­от­не­се­ния в разл. сис­те­мах весь­ма раз­лич­ны; раз­но­об­раз­на и сте­пень вни­ма­ния к эс­ха­то­ло­гич. про­бле­ма­ти­ке в це­лом, то от­тес­няе­мой на пе­ри­фе­рию и ре­зер­ви­руе­мой для за­кры­тых мис­те­ри­аль­ных со­об­ществ как пред­мет на­став­ле­ния «по­свя­щён­ных», как в клас­сич. греч. язы­че­ст­ве, то вы­хо­дя­щей в са­мый центр пред­ла­гае­мо­го всем ве­ро­уче­ния, как в хри­сти­ан­ст­ве. Пред­став­ле­ние о том, что «ду­ша» или «дух» че­ло­ве­ка име­ют ка­кое-то бы­тие по­сле смер­ти, то ли про­хо­дя од­ну ин­кар­на­цию за дру­гой, то ли вла­ча ущерб­ное да­же в срав­не­нии с этой жиз­нью при­зрач­ное су­ще­ст­во­ва­ние в ка­ком-то ло­ку­се вро­де греч. Аи­да или евр. ше­о­ла, рас­про­стра­не­но у са­мых раз­ных на­ро­дов, в са­мых раз­ных ци­ви­ли­за­ци­ях и со­цио­куль­тур­ных кон­тек­стах, вплоть до па­ра­ми­фо­ло­гии со­вре­мен­но­сти (спи­ри­тизм, рас­ска­зы о при­ви­де­ни­ях и т. п.). Но по­доб­но­го ро­да мо­ти­вы са­ми по се­бе ещё не со­став­ля­ют дос­та­точ­но­го при­зна­ка ин­ди­ви­ду­аль­ной Э. В ми­фо­ло­гич., ре­лиг. и мис­тич. уче­ни­ях, ори­ен­ти­ро­ван­ных на цик­лич. па­ра­диг­му ми­ро­вых про­цес­сов (от за­даю­щих тон ми­фу ри­туа­лов с.-х. цик­ла до впол­не соз­на­тель­но ар­ти­ку­ли­ро­ван­ных брах­ма­ни­ст­ских и пи­фа­го­рей­ско-сто­ич. док­трин ми­ро­во­го го­да и веч­но­го воз­вра­ще­ния), об Э. мож­но го­во­рить лишь в не­соб­ст­вен­ном смыс­ле, ибо са­ма идея веч­но­го кру­го­во­ро­та ис­клю­ча­ет ч.-л. окон­ча­тель­ное; у ми­ро­зда­ния нет ни ос­мыс­ли­ваю­щей це­ли, ни аб­со­лют­но­го кон­ца, и все­мир­ные ка­та­ст­ро­фы, рит­ми­че­ски унич­то­жаю­щие кос­мос (уче­ние Ге­рак­ли­та о пе­рио­дич. все­лен­ском по­жа­ре, «ме­рою воз­го­раю­щем­ся и ме­рою уга­саю­щем», и т. п.), лишь рас­чи­ща­ют ме­сто для по­сле­дую­ще­го. По­сколь­ку центр. фор­му­ла ар­ха­ич. мыс­ли в её греч. фи­лос. ар­ти­ку­ля­ции гла­сит «еди­ное и всё», то ритм бы­тия ин­тер­пре­ти­ру­ет­ся как сме­на «вы­до­ха», т. е. пе­ре­хо­да «еди­но­го» во «всё» как своё ино­бы­тие, – «вдо­хом», т. е. воз­вра­ще­ни­ем «все­го» в са­мо­бы­тие Еди­но­го (ср. инд. док­три­ны о воз­ник­но­ве­нии ми­ра из са­мо­су­ще­го ат­ма­на и ка­та­ст­ро­фич. воз­вра­ще­нии ми­ра к сво­ему пер­во­на­ча­лу и т. п.). Речь идёт не о не­об­ра­ти­мом ис­пол­не­нии ми­ро­во­го смыс­ла, а лишь о сме­не цик­лов.

Ин­ди­ви­ду­аль­ная Э. так­же лег­ко рас­тво­ря­ет­ся в веч­ном кру­го­во­ро­те: для раз­ных ти­пов языч. мыс­ли ха­рак­тер­ны пред­став­ле­ния о мо­ги­ле как ма­те­рин­ском ло­не Зем­ли, под­лин­ной ма­те­ри всех де­тей, в си­лу че­го смерть и по­гре­бе­ние пред­ста­ют то­ж­де­ст­вен­ны­ми за­ча­тию и воз­вра­щаю­щи­ми по­кой­ни­ка об­рат­но в зем­ную жизнь; по­гре­баль­ные об­ря­ды охот­но вос­при­ни­ма­ют в се­бя сек­су­аль­ную сим­во­ли­ку. На пер­во­быт­ных ста­ди­ях куль­ту­ры бы­ла рас­про­стра­не­на ве­ра в то, что умер­ший воз­вра­ща­ет­ся на зем­лю в те­ле но­во­ро­ж­дён­но­го из сво­его ро­да (напр., вну­ка); за­тем эта ве­ра оформ­ля­ет­ся в ре­лиг.-фи­лос. док­три­ны о пе­ре­се­ле­нии душ (в буд­диз­ме, у ор­фи­ков, в пи­фа­го­ре­из­ме, каб­ба­ли­сти­ке и т. п.). Эти древ­ние мо­ти­вы пе­ре­ос­мыс­ля­ют­ся в уче­нии А. Шо­пен­гау­эра о не­раз­ру­ши­мой во­ле­вой серд­це­ви­не на­ше­го «я», по­сле ка­ж­дой смер­ти про­ду­ци­рую­щей но­вую жизнь, в ми­фо­ло­ге­ме веч­но­го воз­вра­ще­ния у Ф. Ниц­ше, не го­во­ря уже о те­мах ок­куль­тиз­ма Но­во­го и Но­вей­ше­го вре­ме­ни. Этот не­пре­рыв­ный цикл пе­ре­се­ле­ний ду­ши, не раз­ре­шаю­щий­ся в к.-л. окон­чат. ре­ше­ние её су­деб, мо­жет вос­при­ни­мать­ся как не­вы­но­си­мая без­на­дёж­ность. От­сю­да воз­ни­ка­ет ос­но­во­по­лож­ная для буд­диз­ма мысль, что ду­ша мо­жет про­рвать по­роч­ный круг пе­ре­рож­де­ний, лишь уга­сив се­бя са­моё (ср. уче­ние Шо­пен­гау­эра о соз­нат. пре­одо­ле­нии во­ли к жиз­ни). Толь­ко та­кой ис­ход мо­жет быть окон­ча­тель­ным и аб­со­лют­ным; хо­тя в буд­диз­ме ма­хая­ны раз­ви­ва­ют­ся пред­став­ле­ния о рай­ских и ад­ских про­стран­ст­вах для душ, эти ре­ше­ния судь­бы ду­ши не изы­ма­ют её из-под вла­сти за­ко­на кар­мы. По­след­нее мо­жет сде­лать толь­ко нир­ва­на, ко­то­рая и ока­зы­ва­ет­ся един­ст­вен­но воз­мож­ным окон­чат. из­бав­ле­ни­ем.

Э. в соб­ст­вен­ном смыс­ле раз­ви­ва­ет­ся там, где ста­но­вит­ся мыс­ли­мым со­дер­жат. ре­ше­ние лич­ных и все­лен­ских су­деб в не­ко­ей аб­со­лют­ной пер­спек­ти­ве. Осо­бая роль в раз­ра­бот­ке влия­тель­ной ин­ди­виду­аль­ной Э. при­над­ле­жит Древ­не­му Егип­ту, а в соз­да­нии па­ра­диг­мы все­мир­ной Э. – Древ­не­му Из­раи­лю и за­тем иу­да­из­му.

Др.-егип. мысль, на­пря­жён­но ра­бо­тав­шая над про­бле­мой смер­ти и лич­но­го бес­смер­тия, по­ня­ла за­гроб­ную жизнь как по­ло­жит. бы­тие, по сво­ей кон­крет­ной на­пол­нен­но­сти ни­как не ус­ту­паю­щее зем­ной жиз­ни, од­на­ко в от­ли­чие от неё стоя­щее под зна­ком окон­чат. ста­биль­но­сти и по­то­му не­срав­ни­мо бо­лее важ­ное. Жизнь во вре­ме­ни долж­на слу­жить толь­ко при­го­тов­ле­ни­ем к жиз­ни в веч­но­сти. Бес­по­во­рот­ное ре­ше­ние су­деб ду­ши («ка», бес­те­лес­но-те­лес­но­го двой­ни­ка) ос­мыс­ля­ет­ся в пла­не мо­раль­но-ре­ли­ги­оз­ном как суд над ней пе­ред пре­сто­лом за­гроб­но­го бо­га Оси­ри­са: че­ло­век дол­жен при­нес­ти от­чёт за всю свою жизнь, а его серд­це взве­ши­ва­ет­ся на ве­сах вме­сте с «прав­дой» как эта­ло­ном. Осу­ж­дён­но­го по­жи­ра­ет осо­бое чу­ди­ще (ср. об­раз «пас­ти Ада» в сим­во­лич. язы­ке хри­сти­ан­ской Э.), а оп­рав­дан­ный на­ве­ки во­дво­ря­ет­ся в мес­тах по­коя бла­жен­ных, со­еди­нив­шись и слив­шись с Оси­ри­сом (ср. хри­сти­ан­скую фор­му­лу «ус­пе­ние во Хри­сте»). За­гроб­ный мир сво­ей не­ли­це­при­ят­но­стью вос­пол­ня­ет все дис­гар­мо­нии зем­ной жиз­ни: «нет там раз­ли­чия ме­ж­ду бед­ным и бо­га­тым». Па­рал­лель­но с мо­раль­ной ак­цен­ти­ров­кой ве­ры в пра­вед­ный суд раз­ви­ва­ет­ся ин­те­рес к воз­мож­но­стям обес­пе­чить свою судь­бу на том све­те при по­мо­щи об­ря­дов или пра­виль­но­го зна­ния о том, что ждёт умер­ше­го, как ему вес­ти се­бя, как от­ве­чать на во­про­сы и т. п. («кни­ги мёрт­вых», имею­щие па­рал­ле­ли, напр., в ти­бет. тра­ди­ции).

По дру­го­му пу­ти идёт биб­лей­ское мыш­ле­ние, со­сре­до­то­чен­ное не на судь­бах ин­ди­ви­да, а на судь­бах «на­ро­да Бо­жия» и все­го че­ло­ве­че­ст­ва, на ре­лиг. ос­мыс­ле­нии все­мир­ной ис­то­рии как про­цес­са, на­прав­ляе­мо­го лич­ной во­лей еди­но­го Бо­га. Ис­то­рич. ка­та­ст­ро­фы, по­сти­гаю­щие иу­дей­ский на­род (т. н. ва­ви­лон­ское пле­не­ние 586 до н. э., раз­ру­ше­ние Ие­ру­са­ли­ма рим­ля­на­ми в 70 н. э., по­дав­ле­ние вос­ста­ния Бар-Кох­бы и кро­ва­вые ре­прес­сии про­тив ве­ры иу­де­ев при Ад­риа­не), уси­ли­ва­ют ин­те­рес к Э.; пре­дус­та­нов­лен­ная свы­ше ис­то­рия долж­на транс­цен­ди­ро­вать се­бя са­моё в при­хо­де «но­во­го не­ба и но­вой зем­ли» (Ис. 65:17), в на­сту­п­ле­нии «бу­ду­ще­го ве­ка» (этот тер­мин, ха­рак­тер­ный для иу­дей­ской апо­ка­лип­ти­ки, во­шёл в фор­му­лу хри­сти­ан­ско­го Сим­во­ла ве­ры: «чаю... жиз­ни бу­ду­ще­го ве­ка»). Ар­ти­ку­ли­руе­мая позд­нее ин­ди­ви­ду­аль­ная Э. до кон­ца впи­сы­ва­ется в кон­текст Э. все­мир­ной, ибо на­сту­п­ле­ние «бу­ду­ще­го ве­ка» ока­жет­ся вре­ме­нем вос­кре­се­ния пре­ж­де умер­ших пра­вед­ни­ков, ко­то­рые по­лу­чат «до­лю в бу­ду­щем ве­ке». Во­брав в се­бя тра­ди­ции раз­ви­вав­ше­го­ся па­рал­лель­но биб­лей­ско­му ми­ро­воз­зре­нию ос­мыс­ле­ния ис­то­рии в зо­роа­ст­риз­ме, по­сле­биб­лей­ская апо­ка­лип­ти­ка кум­ра­но-ес­сей­ско­го ти­па ин­тер­пре­ти­ру­ет эс­ха­то­ло­гич. вре­мя как окон­чат. раз­де­ле­ние ме­ж­ду доб­ром и злом и по­бе­ду пер­во­го над вто­рым; центр тя­же­сти ре­ши­тель­но пе­ре­ме­ща­ет­ся из на­стоя­ще­го в бу­ду­щее. Гос­по­ди­ном и Со­вер­ши­те­лем «кон­ца» бу­дет Бог, но так­же и его че­ло­ве­че­ски-сверх­че­ло­ве­че­ский по­сла­нец и «по­ма­зан­ник» (msjh, «Мес­сия», в греч. пе­ре­во­де «Хри­стос»); он по­ло­жит ко­нец вре­ме­нам «ом­ра­че­ния», со­бе­рёт рас­се­ян­ный по ли­цу зем­ли «на­род Бо­жий», «за­ста­вит рас­цве­сти по­чию­щих в зем­ле» и со­еди­нит в се­бе до­сто­ин­ст­во ца­ря и пер­во­свя­щен­ни­ка. Тра­гич. кру­ше­ние евр. ци­ви­ли­за­ции в Ис­па­нии по­сле ре­кон­ки­сты и дру­гие ка­та­ст­ро­фы ев­роп. ев­рей­ст­ва сти­му­ли­ро­ва­ли ак­туа­ли­за­цию па­ра­док­са­ли­ст­ско­го уче­ния о том, что Мес­сия при­дёт лишь по­сле пре­дель­но­го обо­ст­ре­ния бед­ст­вий (т. н. ро­до­вые му­ки при­хо­да Мес­сии), так что к ис­то­рич. про­цес­су сле­ду­ет от­но­сить­ся по фор­му­ле «чем ху­же, тем луч­ше»; напр., в ле­ген­дах ха­си­дов чу­до­твор­цы («ца­ди­ки»), сво­ей те­ур­гич. вла­стью из­бав­ляю­щие лю­дей от бед, не­ред­ко по­лу­ча­ют уп­рёк, что этим они от­да­ля­ют при­ход Мес­сии.

Хри­сти­ан­ская Э. вы­рос­ла на ос­но­ве биб­лей­ски-мес­си­ан­ско­го по­ни­ма­ния дви­жу­щей­ся к кон­цу Свя­щен­ной ис­то­рии, ко­то­рое ока­за­лось вы­ве­де­но из эт­но­по­ли­тич. кон­тек­ста «на­ро­да Божь­е­го по пло­ти» к го­ри­зон­там «все­лен­ским», все­че­ло­ве­че­ским, и обо­га­ще­но мо­ти­ва­ми эл­ли­ни­стич. меж­куль­тур­но­го син­те­за (ха­рак­тер­но зна­че­ние для ран­не­го хри­сти­ан­ст­ва про­ро­честв о ми­ро­вом об­нов­ле­нии в та­ких греч. и лат. тек­стах, как т. н. Си­вил­ли­ны кни­ги или 4-я эк­ло­га Вер­ги­лия). Ис­ход­ной точ­кой но­вой ве­ры бы­ло убе­ж­де­ние пер­вых хри­сти­ан­ских «бла­го­ве­ст­ни­ков», со­глас­но ко­то­ро­му эс­ха­то­ло­гич. свер­ше­ние су­ще­ст­вен­ным об­ра­зом уже на­ча­лось, по­сколь­ку Ии­сус Хри­стос (т. е. Мес­сия) при­шёл в «по­след­ние вре­ме­на» и «по­бе­дил мир». При этом Хри­стос в пер­вый раз при­хо­дил «в об­ра­зе ра­ба», что­бы учить, ис­це­лять и свои­ми стра­да­ния­ми ис­ку­пить, а не су­дить лю­дей; Вто­рое при­ше­ст­вие Хри­ста бу­дет «со сла­вою», для окон­чат. су­да жи­вых и мёрт­вых. В пер­вом при­ше­ст­вии ис­то­рия ока­за­лась пре­одо­лён­ной лишь не­зри­мо, для ве­ры ве­рую­щих, эм­пи­ри­че­ски про­дол­жая ид­ти даль­ше, хо­тя уже под зна­ком кон­ца. В кон­це Апо­ка­лип­си­са, по­след­ней и са­мой эс­ха­то­ло­гич. кни­ги но­во­за­вет­но­го ка­но­на, ска­за­но: «Не­пра­вед­ный пусть еще де­ла­ет не­прав­ду; не­чис­тый пусть еще сквер­нит­ся; пра­вед­ный да тво­рит прав­ду еще, и свя­тый да ос­вя­ща­ет­ся еще. Се, гря­ду ско­ро, и воз­мез­дие Мое со Мною...» (Откр. 22:11–12). Толь­ко Вто­ро­му при­ше­ст­вию пред­сто­ит вы­явить со­кро­вен­ную ре­аль­ность пер­во­го, но оно долж­но на­сту­пить не­ожи­дан­но, в сро­ки, о ко­то­рых ве­рую­щим вос­пре­ща­ют­ся до­гад­ки и до­мыс­лы, за­сти­гая лю­дей в ру­ти­не их ка­ж­до­днев­но­го по­ве­де­ния. Им­пе­ра­тив Э. за­мет­но ин­те­рио­ри­зи­ру­ет­ся, как бы пе­ре­но­сит­ся в ду­хов­ный мир че­ло­ве­ка и его ре­ли­ги­оз­но мо­ти­ви­ро­ван­ные от­но­ше­ния с др. людь­ми («Цар­ст­во Бо­жие внут­ри вас»), од­на­ко че­рез уче­ние о Вто­ром при­ше­ст­вии со­хра­ня­ет­ся и зна­чи­мость все­об­щей, все­мир­ной эс­ха­то­ло­гии.

Эта слож­ная Э. Но­во­го За­ве­та мог­ла вы­ра­жать се­бя лишь в мно­го­знач­ных прит­чах и сим­во­лах, из­бе­гая чрез­мер­ной на­гляд­но­сти. Од­на­ко ср.-век. хри­сти­анст­во в бес­числ. апок­ри­фах, ле­ген­дах и ви­де­ни­ях тво­рит де­та­ли­зи­ро­ван­ную кар­ти­ну по­тус­то­рон­не­го ми­ра (ср. ви­зант. апок­риф «Хо­ж­де­ние Бо­го­ро­ди­цы по му­кам», по­пу­ляр­ный и на Ру­си). На уров­не чув­ст­вен­но-пред­ста­ви­мо­го ми­фа то­пи­ка Э. час­то ока­зы­ва­ет­ся фак­тиче­ски ин­тер­ре­ли­ги­оз­ной (ис­лам­ские пред­став­ле­ния кос­вен­но влия­ют на об­раз­ность «Бо­же­ст­вен­ной ко­ме­дии» Дан­те, гу­рии ис­лам­ско­го рая ана­ло­гич­ны ап­са­рам буд­диз­ма и т. п.); те­че­ния нар. ми­фо­твор­че­ст­ва пе­ре­се­ка­ют все ве­ро­ис­по­вед­ные и эт­нич. гра­ни­цы. В хри­сти­ан­ст­ве про­ис­хо­дит ре­цеп­ция мо­ти­вов ин­ди­ви­ду­аль­ной Э. егип. и гре­ко-рим. про­ис­хо­ж­де­ния (напр., мо­тив взве­ши­ва­ния Оси­ри­сом серд­ца умер­ше­го был пе­ре­ра­бо­тан в мо­тив та­ко­го же взве­ши­ва­ния пе­ред ли­цом ар­хан­ге­ла Ми­хаи­ла). Тем ост­рее ста­но­вит­ся про­бле­ма со­гла­со­ва­ния по­доб­ных мо­ти­вов с биб­лей­ской и хри­сти­ан­ской все­че­ло­ве­че­ской Э. Ес­ли судь­ба ка­ж­дой отд. ду­ши ре­ша­ет­ся её взве­ши­ва­ни­ем на ве­сах Ми­хаи­ла и во­дво­ре­ни­ем её в раю или в аду, не­яс­но ме­сто мо­ти­ва все­об­ще­го вос­кре­се­ния и су­да над че­ло­ве­че­ст­вом в кон­тек­сте кон­ца ми­ра. Наи­бо­лее рас­про­стра­нён­ное ре­ше­ние этой про­бле­мы ис­хо­ди­ло из то­го, что ра­до­сти рая и му­ки ада пе­ре­жи­ва­ют­ся ду­ша­ми, раз­лу­чён­ны­ми с те­ла­ми, лишь в пред­ва­ре­нии, что­бы по­лу­чить свою окон­чат. пол­но­ту по­сле те­лес­но­го вос­кре­се­ния и Страш­но­го су­да. Этим са­мым ин­ди­ви­ду­аль­ная Э. со­вме­ща­ла уже не два, а три ло­ги­че­ски раз­ли­чи­мых мо­мен­та: ес­ли пра­вед­ник (1) уже в зем­ной жиз­ни че­рез свою ду­хов­ную встре­чу с явив­шим Се­бя Хри­стом со­кро­вен­но име­ет эс­ха­то­ло­гич. «но­вую жизнь», а (2) по­сле смер­ти по­лу­ча­ет в раю «веч­ную жизнь», то оба эти со­бы­тия пол­но­стью реа­ли­зу­ют­ся лишь в (3) за­вер­шаю­щем со­бы­тии вос­кре­се­ния и про­свет­ле­ния его пло­ти на ис­хо­де ми­ра. По­след­нее час­то ин­тер­пре­ти­ро­ва­лось мис­ти­кой как вос­ста­нов­ле­ние в пер­во­здан­ном со­вер­шен­ст­ве все­го со­тво­рён­но­го уни­вер­су­ма: со­глас­но Мак­си­му Ис­по­вед­ни­ку, че­ло­век как мик­ро­косм и по­сред­ник ме­ж­ду при­ро­дой и Бо­гом пре­одо­ле­ва­ет свою рас­ко­ло­тость на два по­ла (древ­ний мо­тив, из­вест­ный по «Пи­ру» Пла­то­на), за­тем пе­ре­ба­ры­ва­ет рас­ко­ло­тость ми­ра на бы­тие зем­ное и ан­гель­ское, пре­тво­ряя зем­лю в рай, за­тем при­ми­ря­ет в сво­ей сущ­но­сти чув­ст­вен­ное и умо­по­сти­гае­мое и за­вер­ша­ет своё по­сред­ни­че­ское слу­же­ние тем, что, вос­со­еди­нив в се­бе са­мом все уров­ни су­ще­го, че­рез лю­бовь от­да­ёт их Бо­гу и тем ис­пол­ня­ет их на­зна­че­ние.

Пред­став­ле­ния о пре­об­ра­же­нии и тем са­мым «обо́жении» пло­ти осо­бен­но ха­рак­тер­ны для пра­во­слав­ной мис­ти­ки (со­чи­не­ния Дио­ни­сия Аре­о­па­ги­та, иси­ха­сты); на За­па­де они наи­бо­лее яр­ко пред­став­ле­ны в Э. Ио­ан­на Ско­та Эриу­ге­ны. Уже Ори­ге­ном идея т. н. апо­ка­та­ста­си­са (все­объ­ем­лю­ще­го про­свет­ле­ния и воз­вра­ще­ния к пер­во­здан­но­му бла­го­му со­стоя­нию) бы­ла до­ве­де­на до край­них вы­во­дов о не­об­хо­ди­мом ко­неч­ном спа­се­нии всех лич­ных су­ществ, вклю­чая са­та­ну, и, сле­до­ва­тель­но, о вре­мен­ном ха­рак­те­ре мук ада, со­хра­няю­щих лишь очи­сти­тель­но-пе­да­го­гич. на­зна­че­ние. Этот край­ний эс­ха­то­ло­гич. оп­ти­мизм бы­ло не­лег­ко со­гла­со­вать как с хри­сти­ан­ским убе­ж­де­ни­ем в окон­чат. ха­рак­те­ре эс­ха­то­ло­гич. при­го­во­ров, так и с теи­стич. ве­рой в сво­бо­ду во­ли (ибо для то­го, что­бы по­сту­ли­ро­вать не­из­беж­ное спа­се­ние ду­ши, при­хо­дит­ся от­ка­зать ей в сво­бо­де про­из­воль­но от­верг­нуть ми­лость Бо­га и тем уве­ко­ве­чить своё осу­ж­де­ние). По­это­му ори­ге­нов­ская док­три­на апо­ка­та­ста­си­са бы­ла при­зна­на ере­ти­че­ской на 5-м Все­лен­ском со­бо­ре в 553, хо­тя и про­дол­жа­ла на­хо­дить от­го­ло­ски в ис­то­рии хри­сти­ан­ской мыс­ли от Гри­го­рия Нис­ско­го и Эриу­ге­ны до тео­ло­гов Но­вей­ше­го вре­ме­ни. Од­на­ко са­мо пред­став­ле­ние о мес­те вре­мен­ных очи­сти­тель­ных мук (ха­рак­тер­ное, в ча­ст­но­сти, для гре­ко-рим. Э., ср. 6-ю кни­гу «Энеи­ды» Вер­ги­лия) бы­ло удер­жа­но в ка­то­лич. тео­ло­гии в ви­де кон­цеп­та чис­ти­ли­ща и на­ря­ду с док­три­ной о веч­но­сти мук в аду как ином по­тус­то­рон­нем ло­ку­се. Дог­мат о чис­тили­ще в его ка­то­лич. раз­ра­бот­ке был от­кло­нён пра­во­слав­ным ве­ро­уче­ни­ем, впро­чем, то­же го­во­ря­щим о «мы­тар­ст­вах», т. е. вре­мен­ных му­че­ни­ях, ис­пы­та­ни­ях и стран­ст­ви­ях раз­лу­чив­шей­ся с те­лом ду­ши. Ме­ж­ду тем оди­на­ко­во важ­ная для пра­во­сла­вия и ка­то­ли­че­ст­ва прак­ти­ка мо­литв «о упо­кое­нии душ» умер­ших са­ма по се­бе пред­по­ла­га­ет воз­мож­ность ка­ких-то вре­мен­ных за­гроб­ных со­стоя­ний, ещё не пре­кра­щён­ных де­фи­ни­тив­ным при­го­во­ром сра­зу же по­сле кон­чи­ны; ра­ди­каль­ные на­прав­ле­ния про­тес­тан­тиз­ма, от­вер­гая мысль о «чис­ти­ли­ще» или «мы­тар­ст­вах», от­ме­ни­ли так­же мо­лит­вы об умер­ших. Пра­во­слав­ная Э. в це­лом ме­нее дог­ма­ти­че­ски фик­си­ро­ва­на и в боль­шей сте­пе­ни вы­ра­жа­ет се­бя на язы­ке мно­го­знач­ной сим­во­ли­ки (ли­тур­гич. тек­сты и пес­но­пе­ния, ико­но­гра­фия).

В док­три­нах и «ере­сях» ев­роп. хри­сти­ан­ст­ва на ис­хо­де Сред­не­ве­ко­вья и на по­ро­ге Но­во­го вре­ме­ни про­ис­хо­дит за­мет­ное пе­ре­не­се­ние ин­те­ре­са от ин­ди­ви­ду­аль­ной Э. к все­мир­ной (уче­ние Ио­а­хи­ма Флор­ско­го, хи­ли­азм и др.). Э. как «ме­таи­сто­рия», т. е. са­мо­транс­цен­ди­ро­ва­ние ощу­ти­мо ус­ко­ряю­ще­го­ся хо­да ис­то­рии, – од­на из ве­ду­щих тем ре­лиг. мыс­ли 20 в., пре­тер­пе­ваю­щая не толь­ко все­воз­мож­ные вне­ре­ли­ги­оз­ные пе­ре­ра­бот­ки уто­пич. ха­рак­те­ра, но и по­все­днев­ную вуль­га­ри­за­цию как в т. н. то­та­ли­тар­ных сек­тах, так и во впол­не се­ку­ляр­ных сред­ст­вах мас­со­вой ин­фор­ма­ции («апо­ка­лип­сис» как из­би­тая га­зет­ная ме­та­фо­ра и т. п.).