ИРО́НИЯ
-
Рубрика: Философия
-
-
Скопировать библиографическую ссылку:
ИРО́НИЯ (греч. εἰρωνεία), способ высказывания, при котором имеется в виду одно, а говорится другое – так, чтобы был очевиден именно подразумеваемый смысл. Античная риторика трактовала И. как троп (см. Тропы и фигуры речи), позволяющий оратору «притворно ругать, изображая хвалу, и восхвалять, изображая порицание»; при этом истинный замысел оратора «становится понятным благодаря либо тону высказывания, либо личности оратора, либо самой сути предмета» (Квинтилиан, «Воспитание оратора», 8:6:54). И., заключённая в одном слове, античными теоретиками определялась термином «антифразис» («Откуда, умная, бредёшь ты голова?» – И. А. Крылов). Как стилистич. приём или как способ повествования И. получила широкое распространение в мировой литературе.
Как филос.-эстетич. категория И. характеризует выявление смысла через нечто ему противоположное, иное. Будучи направлена на раскрытие противоречия между личиной и существом, между словами и делами, и т. п., И. предполагает определённую жизненную позицию, сопоставимую, напр., с позицией греч. киника и рус. юродивого. Такова «сократовская ирония», как её понимал Платон: самоуничижение Сократа, его «неведение» (он знает, что ничего не знает), переходит в свою противоположность, позволяя обнаружить чужое «незнание» как иронич. момент и подойти к высшему, истинному знанию. Уже сократовская И. в её платоновско-аристотелевском осмыслении соединяет в себе И. как филос.-этич. установку (давшую впоследствии И. как эстетич. позицию), как риторич. фигуру (приём) и как момент самого человеческого бытия. Долговечная риторич. традиция (от 4 в. до н. э. до нач. 19 в.) кодифицировала И. только как приём. Новые подходы к И. возникают в 17–18 вв. (в частности, у Дж. Вико и А. Шефтсбери), в эпохи барокко и классицизма, в связи с интенсивным осмыслением принципов творчества, творческого дара (см. Гений) и т. д. Нем. романтики (Ф. Шлегель, А. Мюллер и др.) предчувствуют реальную И. историч. становления. Уже у Ф. Шлегеля И. выступает как принцип универсального перехода внутри целого: «Ирония есть ясное сознание вечной подвижности, бесконечно-полного хаоса», «настроение, которое даёт обзор целого и поднимается над всем условным». В И. «негативность» берёт верх над «позитивностью», свобода – над необходимостью. Сущность романтич. И. состоит в абсолютизации движения, «отрицания», однако романтизм заключал в себе и тонкое понимание опосредствующей роли «отрицания» в сложении всякого живого, в т. ч. художественного целого: уже у Ф. Шлегеля, затем у К. В. Ф. Зольгера И. опосредует противоположные творч. силы художника и порождает произведение искусства как совершенное равновесие крайностей. Г. В. Ф. Гегель охарактеризовал И. у Зольгера как принцип «отрицания отрицания», близкий к диалектич. методу самого Гегеля. С. Кьеркегор в дис. «О понятии иронии...» («Om begrebet ironi med sadigt hensyn til Socrates», 1841) впервые дал историч. анализ И. – как сократовской, так и романтической; сам он при этом склонялся к своего рода ироническому экзистенциализму, утверждая, что «ирония бывает здоровьем, когда освобождает душу от пут всего относительного, и бывает болезнью, если способна выносить абсолютное лишь в облике ничто» (Kierkegaard S. Über den Begriff der Ironie... Fr./M., 1976. S. 83–84).
В философии и эстетике постмодернизма И. предстаёт как выражение ничем не компенсируемой утраты смысла, когда «самосознание теряет контроль над самим собой» (П. М. де Ман). С антиметафизич. установкой Р. Рорти связана его концепция И. как универсального способа овладения «случайностью» (образ «либерального ироника», который постоянно не только заново интерпретирует мир, но и заново инициирует себя самого).