ИРО́НИЯ

ИРО́НИЯ (греч. εἰρωνεία), спо­соб вы­ска­зы­ва­ния, при ко­то­ром име­ет­ся в ви­ду од­но, а го­во­рит­ся дру­гое – так, что­бы был оче­ви­ден имен­но под­ра­зу­ме­вае­мый смысл. Ан­тич­ная ри­то­ри­ка трак­то­ва­ла И. как троп (см. Тро­пы и фи­гу­ры ре­чи), по­зво­ляю­щий ора­то­ру «при­твор­но ру­гать, изо­бра­жая хва­лу, и вос­хва­лять, изо­бра­жая по­ри­ца­ние»; при этом ис­тин­ный за­мы­сел ора­то­ра «ста­но­вит­ся по­нят­ным бла­го­да­ря ли­бо то­ну вы­ска­зы­ва­ния, ли­бо лич­но­сти ора­то­ра, ли­бо са­мой су­ти пред­ме­та» (Квин­ти­ли­ан, «Вос­пи­тание ора­то­ра», 8:6:54). И., за­клю­чён­ная в од­ном сло­ве, ан­тич­ны­ми тео­ре­тика­ми оп­ре­де­ля­лась тер­ми­ном «ан­ти­фразис» («От­ку­да, ум­ная, бре­дёшь ты го­ло­ва?» – И. А. Кры­лов). Как сти­ли­стич. при­ём или как спо­соб по­ве­ст­во­ва­ния И. по­лу­чи­ла ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние в ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ре.

Как фи­лос.-эс­те­тич. ка­те­го­рия И. ха­рак­те­ри­зу­ет вы­яв­ле­ние смыс­ла че­рез не­что ему про­ти­во­по­лож­ное, иное. Бу­ду­чи на­прав­ле­на на рас­кры­тие про­ти­во­ре­чия ме­ж­ду ли­чи­ной и су­ще­ст­вом, ме­ж­ду сло­ва­ми и де­ла­ми, и т. п., И. пред­по­ла­га­ет оп­ре­де­лён­ную жиз­нен­ную по­зи­цию, со­пос­та­ви­мую, напр., с по­зи­ци­ей греч. ки­ни­ка и рус. юро­ди­во­го. Та­ко­ва «со­кра­тов­ская иро­ния», как её по­ни­мал Пла­тон: са­мо­уни­чи­же­ние Со­кра­та, его «не­ве­де­ние» (он зна­ет, что ни­че­го не зна­ет), пе­ре­хо­дит в свою про­ти­во­по­лож­ность, по­зво­ляя об­на­ру­жить чу­жое «не­зна­ние» как иро­нич. мо­мент и по­дой­ти к выс­ше­му, ис­тин­но­му зна­нию. Уже со­кра­тов­ская И. в её пла­то­нов­ско-ари­сто­те­лев­ском ос­мыс­ле­нии со­еди­ня­ет в се­бе И. как фи­лос.-этич. ус­та­нов­ку (дав­шую впо­след­ст­вии И. как эс­те­тич. по­зи­цию), как ри­то­рич. фи­гу­ру (при­ём) и как мо­мент са­мо­го че­ло­ве­че­ско­го бы­тия. Дол­го­веч­ная ри­то­рич. тра­ди­ция (от 4 в. до н. э. до нач. 19 в.) ко­ди­фи­ци­ро­ва­ла И. толь­ко как при­ём. Но­вые под­хо­ды к И. воз­ни­ка­ют в 17–18 вв. (в ча­ст­но­сти, у Дж. Ви­ко и А. Шеф­тс­бе­ри), в эпо­хи барок­ко и клас­си­циз­ма, в свя­зи с ин­тен­сив­ным ос­мыс­ле­ни­ем прин­ци­пов твор­че­ст­ва, твор­че­ско­го да­ра (см. Ге­ний) и т. д. Нем. ро­ман­ти­ки (Ф. Шле­гель, А. Мюл­лер и др.) пред­чув­ст­ву­ют ре­аль­ную И. ис­то­рич. ста­нов­ле­ния. Уже у Ф. Шле­ге­ля И. вы­сту­па­ет как прин­цип уни­вер­саль­но­го пе­ре­хо­да внут­ри це­ло­го: «Иро­ния есть яс­ное соз­на­ние веч­ной по­движно­сти, бес­ко­неч­но-пол­но­го хао­са», «на­строе­ние, ко­то­рое да­ёт об­зор це­ло­го и под­ни­ма­ет­ся над всем ус­лов­ным». В И. «не­га­тив­ность» бе­рёт верх над «по­зи­тив­но­стью», сво­бо­да – над не­об­хо­ди­мо­стью. Сущ­ность ро­ман­тич. И. со­сто­ит в аб­со­лю­ти­за­ции дви­же­ния, «от­ри­ца­ния», од­на­ко ро­ман­тизм за­клю­чал в се­бе и тон­кое по­ни­ма­ние опо­сред­ст­вую­щей ро­ли «от­ри­ца­ния» в сло­же­нии вся­ко­го жи­во­го, в т. ч. ху­до­же­ст­вен­но­го це­ло­го: уже у Ф. Шле­ге­ля, за­тем у К. В. Ф. Золь­ге­ра И. опо­сре­ду­ет про­ти­во­по­лож­ные творч. си­лы ху­дож­ни­ка и по­ро­ж­да­ет про­из­ве­де­ние ис­кус­ст­ва как со­вер­шен­ное рав­но­ве­сие край­но­стей. Г. В. Ф. Ге­гель оха­рак­те­ри­зо­вал И. у Золь­ге­ра как прин­цип «от­ри­ца­ния от­ри­ца­ния», близ­кий к диа­лек­тич. ме­то­ду са­мо­го Ге­ге­ля. С. Кьер­ке­гор в дис. «О по­ня­тии иро­нии...» («Om begrebet ironi med sadigt hensyn til Socra­tes», 1841) впер­вые дал ис­то­рич. ана­лиз И. – как со­кра­тов­ской, так и ро­ман­ти­ческой; сам он при этом скло­нял­ся к сво­его ро­да иро­ни­че­ско­му эк­зи­стен­циа­лиз­му, ут­вер­ждая, что «иро­ния бы­ва­ет здо­ровь­ем, ко­гда ос­во­бо­ж­да­ет ду­шу от пут все­го от­но­си­тель­но­го, и бы­ва­ет бо­лез­нью, ес­ли спо­соб­на вы­но­сить аб­со­лют­ное лишь в об­ли­ке ни­что» (Kierke­gaard S. Über den Begriff der Ironie... Fr./M., 1976. S. 83–84).

В фи­ло­со­фии и эс­те­ти­ке по­стмо­дер­низ­ма И. пред­ста­ёт как вы­ра­же­ние ни­чем не ком­пен­си­руе­мой ут­ра­ты смыс­ла, ко­гда «са­мо­соз­на­ние те­ря­ет кон­троль над са­мим со­бой» (П. М. де Ман). С ан­ти­ме­та­фи­зич. ус­та­нов­кой Р. Рор­ти свя­за­на его кон­цеп­ция И. как уни­вер­саль­но­го спо­со­ба ов­ла­де­ния «слу­чай­но­стью» (об­раз «ли­бе­раль­но­го иро­ни­ка», ко­то­рый по­сто­ян­но не толь­ко за­но­во ин­тер­пре­ти­ру­ет мир, но и за­но­во ини­ции­ру­ет се­бя са­мо­го).