АВГУСТИНИА́НСТВО

АВГУСТИНИА́НСТВО, на­прав­ле­ние в фи­ло­со­фии и ка­то­лич. тео­ло­гии, ис­хо­дя­щее из идей Ав­гу­сти­на. Воз­ник­ло в 5 в. в сре­де не­по­средств. уче­ни­ков и по­сле­до­ва­те­лей Ав­гу­сти­на [Па­вел Оро­зий (ок. 385 – ок. 420), Про­спер Ак­ви­тан­ский (ок. 390 – ок. 465), Це­за­рий из Ар­ля (470–542), Фуль­ген­ций Рус­пий­ский (468–533) и др.]. Их дея­тель­ность, пре­им. ком­мен­та­тор­ская, бы­ла оп­ре­де­ле­на по­ле­ми­кой с пе­ла­ги­ан­ст­вом и по­лу­пе­лаги­ан­ст­вом (пре­ж­де все­го о со­от­но­ше­нии бла­го­да­ти и сво­бо­ды во­ли). Вид­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми А. пе­рио­да ран­ней схо­ла­сти­ки бы­ли Ан­сельм Кен­тер­бе­рий­ский, Гу­го Сен-Вик­тор­ский и Пётр Лом­бард­ский (его «Сен­тен­ции», став­шие в средние ве­ка клас­сич. учеб­ни­ком по тео­ло­гии, со­дер­жа­ли в основном ци­та­ты из соч. Ав­гу­сти­на).

13–14 вв. – вре­мя рас­цве­та клас­си­ческо­го А., ко­гда оно вы­хо­дит за пре­делы ком­пи­ля­тор­ст­ва и ком­мен­ти­ро­ва­ния тек­стов Ав­гу­сти­на и ста­но­вит­ся бо­лее от­кры­тым для но­вых фи­лос. идей. Наиб. зна­чи­тель­ные пред­ста­ви­те­ли А. это­го пе­рио­да – Алек­сандр Гэль­ский, Гиль­ом Овер­нский, Бо­на­вен­ту­ра, Р. Бэ­кон, Ген­рих Гент­ский и, на­ко­нец, Дунс Скот, в твор­че­ст­ве ко­то­ро­го уже на­меча­ет­ся от­ход от не­ко­то­рых осн. прин­ци­пов А. (в ча­ст­но­сти, от­каз от тео­рии Бо­же­ствен­ной ил­лю­ми­на­ции). В рам­ках ос­но­ван­ной Бо­на­вен­ту­рой фи­лос.-бо­го­слов­ской шко­лы сфор­ми­ро­ва­лись та­кие вы­даю­щие­ся фи­ло­со­фы и бо­го­сло­вы, как Валь­тер из Брюг­ге (ок. 1225–1307), Мат­фей из Ак­вас­пар­ты, Ио­анн Пек­кам (ок. 1225–1292), Род­жер Мар­стон (ум. 1303), Пётр Оли­ви.

Хо­тя офиц. учи­тель и гла­ва (с 1292) ав­гу­сти­ни­ан­ско­го ор­де­на Эги­дий Рим­ский был бо­лее бли­зок к то­миз­му, не­же­ли к ав­гу­сти­ни­ан­ст­ву, его уче­ни­ки и по­сле­до­ва­те­ли Яков из Ви­тер­бо (1260–1307/08), Ав­гу­стин из Ан­ко­ны (1243–1328), Гри­го­рий из Ри­ми­ни и др. ус­пеш­но со­че­та­ли в сво­ём твор­че­ст­ве ав­гу­сти­ни­ан­ские и то­ми­ст­ские эле­мен­ты, по­сто­ян­но за­яв­ляя при этом о сво­ей при­вер­жен­но­сти уче­нию Ав­гу­сти­на, так что в даль­ней­шем твор­че­ст­во пред­ста­ви­те­лей ор­де­на (пре­ж­де все­го Эги­дия Рим­ско­го и Гри­го­рия из Ри­ми­ни) ста­ло счи­тать­ся вер­си­ей А. В 15–16 вв. А. как са­мо­сто­ят. на­прав­ле­ние про­дол­жа­ло су­ще­ст­во­вать пре­им. в рам­ках это­го ор­дена.

Воз­ро­ж­де­ние и об­нов­ле­ние А. в 17–18 вв. свя­за­но с по­ле­ми­кой во­круг ис­тол­ко­ва­ния ав­гу­сти­нов­ско­го уче­ния (гл. обр. про­бле­мы пре­до­пре­де­ле­ния и сво­бо­ды во­ли) пред­ста­ви­те­ля­ми ян­се­низ­ма (К. Ян­се­ний, А. Ар­но и др.); их оп­по­нен­та­ми из чис­ла ор­то­док­саль­ных ка­то­ли­ков бы­ли Ф. Га­вар­ди (1640–1715), Г. Но­рис (1631–1704), П. Ман­со (ум. 1736), Ф. Бел­ле­ли (1675–1742) и др.

В 20 в. мно­гие ис­ход­ные прин­ци­пы А. в том или ином ви­де бы­ли вос­при­ня­ты итал. спи­ри­туа­лиз­мом [А. Кар­ли­ни (1878–1959) и М. Ф. Шак­ка (1908–1975)].

Основные принципы августинианства

Пред­ста­ви­те­ли А., как пра­ви­ло, не про­во­ди­ли чёт­ких гра­ниц ме­ж­ду тео­ло­ги­ей и фи­ло­со­фи­ей, ви­дя в них взаи­мо­до­пол­няю­щие спо­со­бы по­сти­же­ния од­ной и той же – хри­сти­ан­ской – ис­ти­ны; фи­ло­со­фии при этом от­во­ди­лась вспо­мо­гат. функ­ция ра­цио­наль­но­го обос­но­ва­ния дог­ма­тов тео­ло­гии. Ве­ра пред­ше­ст­ву­ет ра­зу­му, без на­прав­ляю­ще­го спа­си­тель­но­го све­та ве­ры фи­ло­со­фия пус­та и гу­би­тель­на (зна­ме­ни­тая фор­му­ла Ан­сель­ма Кен­тер­бе­рий­ско­го credo ut intelligam – ве­рую, что­бы по­нять).

Гл. цель че­ло­ве­че­ской жиз­ни – спа­се­ние ду­ши и ли­це­зре­ние Бо­га в гря­ду­щей жиз­ни. Вы­ра­бо­тан­ное Ав­гу­сти­ном в по­ле­ми­ке с пе­ла­ги­ан­ст­вом уче­ние об оп­ре­де­ляю­щей ро­ли бла­го­да­ти Божь­ей в спа­се­нии че­ло­ве­ка бы­ло вос­при­ня­то боль­шин­ст­вом пред­ста­ви­те­лей А., так что во­ля Бо­га рас­смат­ри­ва­лась как ос­но­вопо­ла­гаю­щий прин­цип в оп­ре­де­ле­нии бла­го­го и дур­но­го, долж­но­го и не­долж­но­го и т. д. Бог яв­ля­ет­ся по­след­ней це­лью (finis ultimus) че­ло­ве­ка, при­чи­ной его су­ще­ст­во­ва­ния и при­чи­ной, со­хра­няю­щей че­ло­ве­ка в бы­тии (causa essendi et conservandi), ос­но­вой его по­зна­ват. дея­тель­но­сти (ratio cognoscendi) и мо­раль­но­го по­ряд­ка (ordo vivendi). По­сколь­ку че­ло­ве­че­ская ду­ша из всех тво­ре­ний наи­бо­лее близ­ка к Бо­гу, то ис­ти­ну (в т. ч. зна­ние о Бо­ге) и дос­то­вер­ность че­ло­век дол­жен ис­кать в се­бе, а не вне се­бя. От­сю­да и по­вы­шен­ный ин­те­рес к внутр. жиз­ни че­ло­ве­ка и мис­тич. опы­ту.

Бу­ду­чи по сво­ей при­ро­де ду­хов­ной и на­де­лён­ной ра­зу­мом суб­стан­ци­ей, ду­ша че­ло­ве­ка спо­соб­на по­сти­гать не­из­мен­ные и веч­ные ис­ти­ны, имею­щие ис­клю­чи­тель­но ин­тел­ли­ги­бель­ный ха­рак­тер (са­мо при­сут­ст­вие их в ду­ше рас­смат­ри­ва­лось боль­шин­ст­вом пред­ста­ви­те­лей А. как до­ка­за­тель­ст­во су­ще­ст­во­ва­ния Бо­га). Од­на­ко в си­лу сво­ей твар­ной и из­мен­чи­вой при­ро­ды ду­ша мо­жет по­зна­вать эти ис­ти­ны толь­ко бла­го­да­ря Бо­же­ст­вен­но­му про­све­ще­нию, или ил­лю­ми­на­ции, по­ни­мае­мой боль­шин­ст­вом ав­гу­сти­ни­ан­цев и как об­щая за­ви­си­мость че­ло­ве­ка в сво­ей по­зна­ват. дея­тель­но­сти от Бо­га, и как осо­бое и не­по­средств. воз­дей­ст­вие Бо­га на че­ло­ве­че­ский ра­зум при по­зна­нии не­ко­то­рых кон­крет­ных ис­тин.

Тео­рия се­мен­ных, или за­ро­ды­ше­вых, форм (rationes seminales), при­зван­ная со­гла­со­вать акт тво­ре­ния Бо­гом всех вещей с фак­том по­сто­ян­но­го воз­ник­но­ве­ния но­вых ве­щей (ве­щи со­тво­рён­ные и по­тен­ци­аль­но при­сут­ст­вую­щие в ми­ре лишь ак­туа­ли­зи­ру­ют­ся с те­че­ни­ем вре­ме­ни), час­то трак­то­ва­лась в А. как осу­ще­ст­в­ле­ние в ми­ре из­на­чаль­но­го Бо­же­ст­вен­но­го за­мыс­ла.

А. в це­лом вос­при­ня­ло идею Ав­гу­стина о ду­ше как о са­мо­сто­ят. ду­хов­ной суб­стан­ции, «поль­зую­щей­ся те­лом», но не об­ра­зую­щей с ним сущ­но­ст­но­го един­ст­ва. Од­на­ко ра­ди­каль­ный пси­хо­фи­зич. дуа­лизм (че­ло­век есть толь­ко ду­ша) для А. не ха­рак­те­рен (ис­клю­че­ние со­став­ля­ет Гу­го Сен-Вик­тор­ский). В эпо­ху клас­сич. А. бы­ло пред­ло­же­но зна­чит. чис­ло ком­про­мисс­ных тео­рий, рас­смат­ри­вав­ших ду­шу од­но­вре­мен­но и как са­мо­сто­ят. суб­стан­цию, и как фор­му, или ак­ту­аль­ность, те­ла, что по­зво­ля­ло, с од­ной сто­ро­ны, до­ка­зы­вать бес­смер­тие ду­ши, а с дру­гой – обос­но­вы­вать оп­ре­де­лён­ную за­ви­си­мость пси­хич. со­стоя­ний че­ло­ве­ка от со­ма­ти­че­ских. С этим свя­зан так­же от­каз ав­гу­сти­ни­ан­цев рас­смат­ри­вать ма­те­рию в ка­че­ст­ве прин­ци­па ин­ди­ви­дуа­ции.

В 13–14 вв. в по­ле­ми­ке с разл. ва­ри­ан­та­ми ср.-век. ари­сто­те­лиз­ма (как с то­миз­мом, так и с авер­ро­из­мом) пред­ста­ви­те­ли А. до­ка­зы­ва­ли не­воз­мож­ность из­веч­но­го су­ще­ст­во­ва­ния все­лен­ной как ло­ги­че­ски не­со­вмес­ти­мо­го с по­ня­ти­ем тво­ре­ния, от­вер­га­ли ха­рак­тер­ные для то­ми­ст­ской шко­лы пред­став­ле­ния о ре­аль­ном раз­ли­чии ме­ж­ду сущ­но­стью и су­ще­ст­во­ва­ни­ем и о пас­сив­но­сти ра­цио­наль­но­го по­зна­ния как все­це­ло пре­д­опре­де­лён­но­го объ­ек­том, счи­тая, что по­зна­ние яв­ля­ет­ся ре­зуль­та­том взаи­мо­дей­ст­вия по­зна­вае­мо­го и по­знаю­ще­го. Ут­вер­ждая пре­вос­ход­ст­во во­ли над ра­зу­мом, ав­гу­сти­ни­ан­цы счи­та­ли, что ин­тел­лек­ту­аль­ное зна­ние не де­тер­ми­ни­ру­ет дей­ст­вия че­ло­ве­ка, так что ра­зум мо­жет быть лишь час­тич­ной при­чи­ной во­ле­вых дей­ст­вий. Мно­гие ав­гу­сти­ни­ан­цы раз­де­ля­ли вос­хо­дя­щее к Ибн Ге­би­ро­лю уче­ние о все­об­щем ги­ле­мор­физ­ме, со­глас­но ко­то­ро­му из фор­мы и ма­те­рии со­сто­ят все со­тво­рён­ные ве­щи, в т. ч. и ду­хов­ные суб­стан­ции (ан­ге­лы и че­ло­ве­че­ские ду­ши), на ос­но­ва­нии че­го не­ко­то­рые пред­ста­ви­те­ли А. вво­ди­ли по­ня­тие «ду­хов­ной ма­те­рии» (materia spiritualis). Боль­шин­ст­во ав­гу­сти­ни­ан­цев вос­при­ня­ли вос­хо­дя­щую к Ибн Си­не кон­цеп­цию мно­же­ст­вен­но­сти суб­стан­ци­аль­ных форм, со­глас­но ко­то­рой в лю­бой со­став­лен­ной из фор­мы и ма­терии ве­щи на­ли­че­ст­ву­ют, по край­ней мере, две суб­стан­ци­аль­ные фор­мы – фор­ма те­лес­нос­ти (forma corporeitatis), при­даю­щая не­оп­ре­де­лён­ной ма­те­рии ко­ли­че­ст­вен­ные из­ме­ре­ния, и спе­ци­фич. фор­ма, ха­рак­те­ри­зую­щая при­над­леж­ность ве­щи к то­му или ино­му ви­ду.