МОРДВА́

МОРДВА́, финно-угорский народ, коренное нас. Мордовии (333,1 тыс. чел.). Живут также на юге Чувашии (13,0 тыс. чел.), Татарстана (19,2 тыс. чел.), Нижегородской (19,1 тыс. чел.), в Пензенской (54,7 тыс. чел.), Ульяновской (39,0 тыс. чел.), Самарской (65,4 тыс. чел.), на севере Саратовской (10,9 тыс. чел.) областей, западе Башкирии (20,3 тыс. чел.) и Оренбургской области (38,7 тыс. чел.), в Челябинской области (12,1 тыс. чел.), Москве (18,7 тыс. чел.) и Московской области (17,1 тыс. чел.) и др. Всего в России 744,2 тыс. чел. (2010, перепись). Св. 99 % М. владеют рус. яз. (в 2010 34,8 % назвали его родным яз.), 54 % – мордовскими языками. М. в осн. православные, кое-где сохраняются дохристианские языческие традиции, с 1990-х гг. есть лютеране (Мокшэрзянская лютеранская церковь).

Фото С. П. Полякова Мокшанки в традиционном уборе.

У М. преобладают два варианта европеоидной расы – светлый массивный широколицый (у эрзи) и тёмный грацильный узколицый, восходящий, вероятно, к носителям абашевской, балановской, срубной культур, сарматам (у мокши). Первые упоминания М. встречаются у Иордана (6 в.); в рус. летописях – с 11 в. С 1-й пол. 1-го тыс. формируются субэтносы М. – мокша и эрзя. Существуют и мелкие локальные группы: перешедшие на тат. яз. каратаи в Камско-Устьинском районе Татарстана; до 20 в. – ныне обрусевшие группы терюхан и др. Во главе больших патриархальных семей стояли куд-атя (куд-азор-атя, кудазор), родов – покштяй, племён – тёкштяй, тюштя, тюштени, племенных объединений (вождеств) – инязоры, оцязоры, каназоры. В 20 в. усиливается ассимиляция М. русскими (в 1939 насчитывалось 1,5 млн. М., в 1959 – 1,3 млн., в 1979 – 1,2 млн., в 1989 – 1154 тыс., в 2002 – 843,4 тыс.), в городах более половины браков – смешанные. С кон. 20 в. складывается морд. этнич. движение, проходят съезды морд. народа; со стороны эрзянских радикалов предпринимались попытки раскола М. на мокшу и эрзю.

Осн. тра­диц. за­ня­тия – па­шен­ное зем­ле­де­лие (пол­ба, рожь, яч­мень, го­рох, ко­но­п­ля, лён; па­хот­ное ору­дие – ке­реть), жи­вот­но­вод­ст­во, охо­та (с нач. 2-го тыс. в осн. пуш­ная); со 2-й пол. 19 в. раз­вива­ют­ся от­хо­жие про­мыс­лы. Сред­ст­ва пе­ре­дви­же­ния – са­ни (мок­шан­ское нур­да, эр­зян­ское нур­до), лы­жи (сокст), лод­ки-долб­лён­ки (венч), плос­ко­дон­ные бар­жи (мок­ша­ны, су­рян­ки) и др. Бы­ли раз­ви­ты де­ре­во­от­де­лоч­ный, пле­тё­ноч­ный, куз­неч­ный, са­пож­ный и др. про­мыс­лы. Тра­диц. по­се­ле­ния (ве­ле) ку­че­вой пла­ни­ров­ки, с 17 в. рас­про­стра­ня­ет­ся ря­до­вая и улич­ная пла­ни­ров­ка. Жи­ли­ще – из­ба (мок­шан­ское куд, эр­зян­ское ку­до): из­ба-се­ни (мок­шан­ское ку­дон­голь, эр­зян­ское ку­ды­кельс), ре­же – из­ба-се­ни-клеть (ча­ще у эр­зи) или из­ба-се­ни-из­ба (ча­ще у мок­ши); кры­лась ча­ще со­ло­мой, ко­рой, дран­кой. Из­ба то­пи­лась гли­но­бит­ной пе­чью (мок­шан­ское пя­на­куд, эр­зян­ское каш­том, каш­то­мо) с ма­лень­ким усть­ем и очень боль­шим ше­ст­ком (мок­шан­ское том­ба­лан­га, эр­зян­ское том­ба­лан­го); под печ­ной лав­кой уст­раи­вал­ся ящик (по­тмар). Ти­пы пла­ни­ров­ки из­бы и усадь­бы раз­но­об­раз­ны. В ка­ж­дой усадь­бе име­лась ба­ня, пе­ред до­мом на ули­це стоя­ла клеть-по­лу­зем­лян­ка.

Фото Н. Ф. Мокшина Эрзянка в традиционном уборе.

Муж­чи­ны но­си­ли ру­ба­ху без во­ро­та, шта­ны. Жен­ская оде­ж­да – ту­ни­ко­об­раз­ная ру­ба­ха (па­нар), пе­ред­ник, у мок­ши – шта­ны; бе­лый хол­що­вый ту­ни­ко­об­раз­ный каф­тан (мок­шан­ское муш­кас, эр­зян­ское ру­ця); под­поя­сы­ва­лась пле­тён­ным на до­щеч­ках поя­сом (каркс), час­то кон­ца­ми по бо­кам или сза­ди. Ру­ба­ха ска­лы­ва­лась у гор­ла за­стёж­кой (мок­шан­ское сюл­гам, кир­мыш, щюрх­не; эр­зян­ское сюл­га­мо, сус­туг). Но­си­ли уш­ные, ви­соч­ные, на­лоб­ные, шей­ные, на­груд­ные, на­кос­ные, на­спин­ные, че­рес­плеч­ные и по­яс­ные ук­ра­ше­ния из перь­ев се­лез­ня, гу­си­но­го и за­ячь­е­го пу­ха, ра­ко­вин кау­ри, би­се­ра, стек­лян­ных бус, ме­тал­лич. под­ве­сок. Мор­дов­ские лап­ти (мок­шан­ское карьхть, эр­зян­ское карть) с ко­сым пле­те­ни­ем, ту­пой тра­пе­цие­вид­ной го­лов­кой, низ­ки­ми бор­та­ми и язы­ком-при­плётом сза­ди (мок­шан­ское пу­ла, эр­зян­ское пу­ло – «хвост») но­си­лись с плот­но об­мо­тан­ны­ми ону­ча­ми (прак­стат). С кон. 18 в. ста­ли но­сить без­ру­кав­ку. Де­вуш­ки за­пле­та­ли од­ну ко­су, за­муж­ние жен­щи­ны – две ко­сы (ино­гда до­бав­ляя в во­ло­сы ку­дель, мо­ча­ло или ове­чью шерсть), ко­то­рые за­вя­зы­ва­ли на вис­ках в уз­лы (сю­рот) или ук­ла­ды­ва­ли на те­ме­ни в ви­де ко­ну­са (ко­кол). Де­ви­чий го­лов­ной убор – ти­па вен­ца (мок­шан­ское ашкоркс, аш­котф, пур­давкс, эр­зян­ское па­ця ко­ня, ко­ня лен­та, пря сюкс) с на­кос­ни­ком (мок­шан­ское пу­ла­пу­нят, эр­зян­ское пу­ло­петь); жен­ский – в осн. типа ки­ки (со­ро­ка) с вы­со­ким твёр­дым очель­ем и ло­па­стью сза­ди; в Са­ра­тов­ской обл. со­ро­ка пре­вра­ти­лась в мяг­кую шап­ку (пряс-па­ця, пан­га-со­ро­ка) с зад­ней ло­па­стью (пу­ла, пу­ло) и за­вязка­ми. В 20 в. со­ро­ка сме­ни­лась мяг­ким чеп­цом (во­лос­ник, чо­кол, чек­лик, шля­бок, по­вой­ник) и плат­ка­ми; мес­та­ми пла­ток по­вя­зы­ва­ют в ви­де ро­гов (мок­шан­ское ко­дафкс, эр­зян­ское ко­давкс) или но­сят два плат­ка: ниж­ний бе­лый (ру­ця­ня, ак­ша ру­ця­ня, ал­га­ня) – кон­ца­ми на­зад – и верх­ний цвет­ной с ба­хро­мой (ру­ця) – в ви­де тюр­ба­на. Вы­шив­ка ков­ро­во­го ха­рак­те­ра; осн. цвет кир­пич­но-крас­ный, до­пол­ни­тель­ные – жёл­тый и зе­лё­ный, кон­тур – чёр­ный. Осн. мо­ти­вы – ромб с про­длён­ны­ми сто­ро­на­ми, вось­ми­уголь­ная звез­да. Верх­ней оде­ж­дой слу­жи­ли су­кон­ные ле­во­за­паш­ные каф­та­ны (су­мань, па­нит­ка, ча­пан), ов­чин­ная шу­ба (ор).

Тра­диц. пи­ща – ржа­ной хлеб, пи­ро­ги (мок­шан­ское пя­ря­кят, эр­зян­ское пря­ка), бли­ны, пель­ме­ни, лап­ша (сал­ма), по­хлёб­ка из про­са и го­ро­ха (ям), щи; мя­со и ры­бу со­ли­ли, вя­ли­ли, коп­ти­ли. На ро­ди́­ны го­то­ви­ли мо­лоч­ную пшён­ную ка­шу, на свадь­бу – жа­ре­ное мя­со с лу­ком (мок­шан­ское ще­ням, эр­зян­ское се­лян­ка); мать же­ни­ха вы­пе­ка­ла пи­рог (лукш) с на­чин­кой в неск. сло­ёв (пшён­ная ка­ша, тво­рог, ку­ри­ное мя­со, яй­ца и др.), ук­ра­шен­ный фи­гур­ка­ми птиц из тес­та, зе­лё­ны­ми вет­ка­ми, цвет­ны­ми лен­та­ми и т. п. (ср. Ка­ра­вай). Осн. на­пит­ки – квас, хмель­ные на­пит­ки из мё­да (пу­ре) и ржа­ной му­ки (по­за).

Сель­ская об­щи­на управ­ля­лась стар­ши­ной (мок­шан­ское прявт, эр­зян­ское пря), ко­то­ро­го вы­би­рал сход (ве­лень промкс), и ста­рей­ши­на­ми (ве­лень атят, по­кштят); для схо­дов строи­ли спец. до­ма (промк­сонь ку­до). Был рас­про­стра­нён обы­чай взаи­мо­по­мо­щи (мок­шан­ское лез­до­ма, эр­зян­ское лез­да­мо). Об­щин­ны­ми об­ря­да­ми (озкс) ру­ко­во­ди­ли вы­бор­ные жре­цы (озкс-атя, озкс-ба­ба, инь-атя, инь-ба­ба). Су­ще­ст­во­ва­ли эк­зо­гам­ные па­тро­ни­мич. груп­пы (бие, буе), имев­шие об­щее ме­сто на клад­би­ще, общий знак (мок­шан­ское тяшкс, эр­зян­ское тешкс), «брат­скую» све­чу, уст­раи­вав­шие со­вме­ст­ные празд­ни­ки (ср. Брат­чи­на). Си­сте­ма тер­ми­нов род­ст­ва би­фур­ка­тив­но-ли­ней­но­го ти­па с эле­мен­та­ми «сколь­зя­ще­го счё­та по­ко­ле­ний» (стар­шие бра­тья и сё­ст­ры обо­зна­ча­лись об­щим тер­ми­ном с млад­ши­ми дя­дя­ми и тётя­ми) и опи­сат. тер­ми­но­ло­гии (для де­дов и ба­бок); ма­те­рин­ская и от­цов­ская ли­нии раз­гра­ни­че­ны в 1-м и 2-м вос­хо­дя­щих по­ко­ле­ни­ях. Сиб­лин­ги эго и ро­ди­те­лей де­лят­ся по от­но­сит. воз­ра­сту и по­лу. Раз­вет­влён­ная тер­ми­но­ло­гия для свойст­вен­ни­ков так­же по­строе­на на прин­ци­пе от­но­сит. воз­ра­ста. У ка­ра­та­ев со­хра­ня­ют­ся тра­диц. тер­ми­ны для стар­ших муж­ских род­ст­вен­ни­ков, но раз­гра­ни­че­ние от­цов­ской и ма­те­рин­ской ли­ний сгла­же­но под тат. влия­ни­ем. Со­хра­ня­лись боль­шие се­мьи, прак­ти­ко­вал­ся ми­но­рат. Брак па­три­ло­каль­ный. Бы­ли рас­про­стра­не­ны брач­ный вы­куп, по­ли­ги­ния, со­ро­рат; час­то взрос­лых де­ву­шек вы­да­ва­ли за­муж за маль­чи­ков-под­ро­ст­ков. Су­ще­ст­во­ва­ла сис­те­ма за­пре­тов (напр., на упот­реб­ле­ние лич­ных имён) в от­но­ше­нии жен­щи­ны с му­жем и его род­нёй и в от­но­ше­ни­ях бра­ть­ев и се­стёр. Свадь­ба со­про­во­ж­да­лась сва­тов­ст­вом, мыть­ём не­вес­ты в ба­не, при­чи­та­ния­ми, мо­ло­дая по­лу­ча­ла в до­ме му­жа но­вое имя (об­ряд лем­ди­ма), «зна­ко­ми­лась» с ко­лод­цем, по­сле свадь­бы на 1–4 не­де­ли воз­вра­ща­лась к ро­ди­те­лям (мок­шан­ское по­тав­то­ма, ме­кес по­та­ма, эр­зян­ское аш­те­ме). Со­хра­ня­лись куль­ты вер­хов­но­го бо­га (мок­шан­ское Шкай, Вяр­де-Шкай, Оцю-Шкай, эр­зян­ское Ниш­ке, Ниш­ке-Паз, Ве­ре-Паз) и жен­ских бо­жеств – по­кро­ви­тель­ниц во­ды и де­то­ро­ж­де­ния (Ведь-ава), ог­ня (Тол-ава), ле­са (Вирь-ава), зем­ли (Мо­да-ава, Мас­тор-ава), до­ма (Куд-ава), клад­би­ща (Калм-ава), а так­же культ душ пред­ков и др. На Свят­ки (Ка­ля­дань­чи) пек­ли пи­рог в ви­де ко­ня, мо­ло­дёжь сжи­га­ла со­ло­мен­ное чу­че­ло, де­ти ко­ля­до­ва­ли. На Но­вый год (мок­шан­ское Од­ки­за, эр­зян­ское Одие) пар­ни, оде­тые в вы­во­ро­чен­ные шу­бы, хо­ди­ли с ве­ни­ка­ми по до­мам и по­лу­ча­ли пе­че­нье в ви­де «ореш­ков» (пештть). На празд­ник вы­го­на ско­та (Лив­те­ма со­вав­то­ма озкс) в на­ча­ле ап­ре­ля в до­мах за­ли­ва­ли во­дой огонь, за око­ли­цей де­рев­ни по­лу­ча­ли тре­ни­ем «но­вый огонь» (од тол) и раз­да­ва­ли по до­мам (где он со­хра­нял­ся год), гор­шок с «но­вым ог­нём» ста­ви­ли на по­мост, под ко­то­рым про­го­ня­ли скот. Уст­раи­ва­ли оз­ксы пе­ред на­ча­лом се­ва (Ке­реть озкс, Са­бан озкс), на Пет­ров день 29 ию­ня (12 ию­ля) (Пет­ро озкс, Ве­ле озкс), по окон­ча­нии жат­вы (Уча озкс) и др. По­ми­наль­ные об­ря­ды от­прав­ля­лись на Пас­ху (мок­шан­ское Очи­жи, эр­зян­ское Ине­чи), в Се­мик, осе­нью по­сле убор­ки уро­жая; го­то­ви­ли «пу­ре пред­ков» (атянь пу­ре), ста­ви­ли «све­чу пред­ков» (атянь шта­тол), то­пи­ли для пред­ков ба­ню. Во вре­мя се­мей­ных по­ми­нок умер­ше­го изо­бра­жал его род­ст­вен­ник (мок­шан­ское вас­то­зай, эр­зян­ское эзе­мо­зай): его оде­ва­ли в оде­ж­ду по­кой­но­го, са­жа­ли на по­чёт­ном мес­те, пои­ли пу­ре, он рас­ска­зы­вал о жиз­ни «на том све­те» и т. д.

В 1990-е гг. де­ла­лись по­пыт­ки воз­ро­ж­де­ния мор­дов­ской дох­ри­сти­ан­ской ре­ли­гии.

Уст­ное твор­че­ст­во. В не­ко­то­рых муз.-по­этич. жан­рах со­хра­ни­лись ар­хаич. ко­рот­кие фор­муль­ные на­пе­вы не­боль­шо­го диа­па­зо­на с не­за­кре­п­лён­ны­ми тек­ста­ми, сил­ла­би­че­ский тип пе­ния, ал­ли­те­ра­ции, ме­та­фо­ры и др. осо­бен­но­сти, об­щие для твор­че­ст­ва фин­но-угор­ских на­ро­дов. От­ра­зи­лись свя­зи с тюрк­ским (ан­ге­ми­тон­ная пен­та­то­ни­ка на­ря­ду с др. зву­ко­ря­да­ми) и рус­ским (не­ко­то­рые ви­ды мно­го­го­ло­сия) фольк­ло­ром. В оди­ноч­ку по­ют­ся или ре­чи­ти­ру­ют­ся ста­рин­ные сва­деб­ные и по­хо­рон­ные при­чи­та­ния, сва­деб­ные бла­го­по­же­ла­ния, ко­лы­бель­ные и дет­ские иг­ро­вые пес­ни – как сти­ли­сти­че­ски ран­ние, так и позд­ние. Кол­лек­тив­но, б. ч. мно­го­го­лос­но, ис­пол­ня­ют­ся дол­гие эпич. и ли­рич. пес­ни (ку­ва­ка мо­рот), ка­лен­дар­ные пес­ни (мок­шан­ское со­ка­ень-ви­ди­ень мо­рот, эр­зян­ское со­ки­цянь-ви­ди­цянь мо­рот) – ко­ляд­ки, мас­ле­нич­ные пес­ни-диа­ло­ги с пти­ца­ми, пес­ни за­кли­ка­ния до­ж­дя, а так­же зна­чит. часть сва­деб­ных пе­сен (мок­шан­ское свадь­бань мо­рот, эр­зян­ское чия­монь мо­рот); им свой­ст­вен­но раз­но­об­ра­зие ис­пол­ни­тель­ских ма­нер. Ви­ды мно­го­го­ло­сия: ге­те­ро­фо­ния (в ка­лен­дар­ных и не­ко­то­рых се­мей­но-об­ря­до­вых пес­нях), 2-го­ло­сие с кос­вен­ным дви­же­ни­ем го­ло­сов (в пан­то­мим­но-пля­со­вых пес­нях сва­деб­но­го об­ря­да), ме­ло­ди­че­ски раз­ви­тое бур­дон­ное 2–4-го­ло­сие (в ли­рич. и эпич. пес­нях, в ин­ст­ру­мен­таль­ной му­зы­ке). Ин­ст­ру­мен­таль­ные на­и­гры­ши – оди­ноч­ные и кол­лек­тив­ные: охот­ни­чьи сиг­на­лы (шу­мо­вые и ме­ло­ди­че­ские – труб­ные); об­ря­до­вые наи­гры­ши, свя­зан­ные с куль­та­ми жи­вот­ных, птиц, де­ревь­ев (сре­ди них: ов­тонь киш­те­мат – «пля­ски мед­ве­дя», на­рмонь киш­те­мат – «пля­ски птиц»), наи­гры­ши паз­мо­рот, со­про­во­ж­дав­шие мо­ле­ния (оз­ксы), по­свя­щён­ные куль­там во­ды и свя­щен­ных де­ревь­ев («Пя­ше­ня» – «Ли­понь­ка» и др.); не­об­ря­до­вые наи­гры­ши ва­ны­цянь мо­рот (про­тяж­ные «пес­ни пас­ту­ха», им­про­ви­зи­ру­ют­ся на ню­ди), одонь мо­рот («пес­ни мо­ло­дё­жи», ис­пол­ня­ют­ся во вре­мя кру­го­вых игр, на по­си­дел­ках и др.). В совр. бы­ту рас­про­стра­не­ны наи­гры­ши, за­им­ст­во­ван­ные у рус­ских, та­тар, чу­ва­шей. Ос­нов­ные тра­диц. муз. ин­ст­ру­мен­ты: аэ­ро­фо­ны – про­доль­ные флей­ты (мок­шан­ское вяш­ко­ма, эр­зян­ское веш­ке­ма), пар­ный языч­ко­вый с оди­нар­ной тро­стью (ню­ди), во­лын­ки (мок­шан­ское фам, эр­зян­ское пу­ва­мо), тру­бы (де­рев. на­ту­раль­ная тру­ба то­ра­ма/до­ра­ма; рог сю­ро); идио­фо­ны – тре­щот­ки (каль­дер­дема/кал­дор­гоф­не­ма), кси­ло­фон с 3–6 бру­ска­ми (кальх­ция­мат/каль­цяе­мат), ко­ло­туш­ка (ча­во­ма/ша­во­ма), би­ло (бая­га/пай­ге), под­ко­во­об­раз­ный ме­тал­лич. вар­ган (дин­не­ма/цин­го­ря­мя; со­хра­нил­ся у М.-ка­ра­та­ев), ри­ту­аль­ные ме­тал­лич. ко­ло­коль­чи­ки; хор­до­фо­ны – од­но­струн­ный ба­со­вый смыч­ко­вый с пу­зы­рём в ка­че­ст­ве ре­зо­на­то­ра (гай­дя­ма/гай­тия­ма), щип­ко­вый лют­не­вид­ный (кай­га/гар­зи). Рас­про­стра­не­ны так­же за­им­ст­во­ван­ные ин­ст­ру­мен­ты: скрип­ка, ба­ла­лай­ка, гар­мо­ни­ка.