ДЬЯКО́ВСКАЯ КУЛЬТУ́РА

ДЬЯКО́ВСКАЯ КУЛЬТУ́РА, ар­хео­ло­гич. куль­ту­ра ран­не­го же­лез­но­го ве­ка в Вол­го-Ок­ском ме­ж­ду­ре­чье. Аре­ал дис­кус­сио­нен, ны­не очер­чи­ва­ет­ся от пра­во­бе­ре­жья ка­шир­ско­го те­че­ния Оки на юге до Вал­дай­ской воз­вы­шен­но­сти, рек Ча­го­да и Су­да (ле­вые при­то­ки Вол­ги) на сев.-за­па­де и се­ве­ре, при­мер­но по ли­нии Яро­славль – Ко­лом­на на вос­то­ке. Да­ти­ру­ет­ся по на­ход­кам: 8/7 вв. до н. э. – 7 в. н. э.; име­ет­ся бо­лее 200 ра­дио­уг­ле­род­ных да­ти­ро­вок в ин­тер­ва­ле 550 до н. э. – 400 н. э.

Застёжка и бляшки поздней дьяковской культуры, выполненные в «ажурном» стиле: 1 – Дьяково, 2 – Мамоново, 3 – Кунцево. Бронза. Музей истории Москвы.

Ранняя дьяковская культура. Роговая пластина с изображениями. Городище Боршева. Исторический музей (Москва). Фото Н. А. Кренке

Тер­мин «Д. к.» вве­дён А. А. Спи­цы­ным в 1905; др. назв. – «го­ро­ди­ща дья­ко­ва ти­па» (по Дья­ко­ву го­ро­ди­щу в чер­те Мо­ск­вы; рас­коп­ки кон. 19 в. Г. Д. Фи­ли­мо­но­ва и В. И. Си­зо­ва; Н. А. Крен­ке в 1981–87, А. Г. Векс­ле­ра 2001–04). Наи­бо­лее изу­че­ны го­ро­ди­ща (их рас­коп­ки с кон. 1950-х гг. в бас­сей­не Мо­ск­вы-ре­ки – осн. ис­точ­ник совр. кон­цеп­ций), се­ли­ща, еди­нич­ные «до­ми­ки мёрт­вых». Го­ро­ди­щам пред­ше­ст­во­ва­ли по­се­ле­ния с тек­стиль­ной ке­ра­ми­кой ру­бе­жа брон­зо­во­го и же­лез­но­го ве­ка, рас­про­стра­нён­ные в том же ареа­ле. К 5–4 вв. до н. э. сфор­ми­ро­ва­лись осн. чер­ты «ран­ней» Д. к. По­ка­за­тель­ны длин­ные мно­го­ка­мер­ные до­ма с от­кры­ты­ми оча­га­ми; мно­го­числ. кос­тя­ные стре­лы, но­жи, стру­ги, ру­ко­яти, в т. ч. в зве­ри­ном сти­ле, и др. Из­ред­ка встре­ча­ют­ся скиф­ские брон­зо­вые стре­лы, же­лез­ные из­де­лия, пред­ме­ты юж. им­пор­та и под­ра­жа­ния им (серь­ги, стек­лян­ные бу­сы). Од­на из ха­рак­тер­ных на­хо­док – гли­ня­ные гри­бо­вид­ные «гру­зи­ки дья­ко­ва ти­па». Ря­дом с го­ро­ди­ща­ми рас­по­ла­га­лись се­ли­ща, в т. ч. се­зон­ные. Око­ло ру­бе­жа на­шей эры сфор­ми­ро­вал­ся ори­ги­наль­ный стиль ажур­ных брон­зо­вых ук­ра­ше­ний, вы­пол­нен­ных в тех­ни­ке ли­тья по вос­ко­вой мо­де­ли с ими­та­ци­ей ве­рё­воч­ного пле­те­ния, зер­ни и др. (рис. 2), ме­ня­ет­ся на­бор ти­пов ке­ра­ми­ки (в т. ч. рас­про­стра­ня­ют­ся ло­щё­ные мис­ки, вы­хо­дят из упот­реб­ле­ния горш­ки с от­пе­чат­ка­ми тек­сти­ля на по­верх­но­сти), ши­ро­ко рас­про­стра­ни­лись же­лез­ные но­жи, сер­пы, ши­лья, стре­лы и пр. Пред­по­ла­га­ют, что это свя­за­но с влия­ни­ем бо­лее за­пад­ных и юж­ных со­се­дей и, воз­мож­но, с при­то­ком но­во­го на­се­ле­ния. Эти древ­но­сти вы­де­ля­ют в осо­бую «позд­нюю» Д. к. Хо­зяй­ст­во ос­но­ва­но на охо­те, ры­бо­лов­ст­ве, жи­вот­но­вод­ст­ве, а так­же на зем­ле­де­лии (по­лу­чи­ло раз­ви­тие в на­ча­ле н. э.). На­се­ле­ние ран­ней Д. к. счи­та­ют фин­но-угор­ским, позд­недь­я­ков­ское – сме­шан­ным бал­то-фин­но-угор­ским. Пре­ем­ст­вен­ность по­се­ле­ний Д. к., жизнь на ко­то­рых пре­кра­ти­лась в 5–7 вв., и слав. па­мят­ни­ков, из­вест­ных в ре­гио­не с 10–11 вв., не про­сле­жи­ва­ет­ся.